Возвращаясь к уже использованной мною метафоре психоаналитического Зеркала, добавлю, что книга эта, выворачивая психоанализ наизнанку, приоткрывает проход в психоаналитическое Зазеркалье. Где можно увидеть много неожиданного, интересного и порою даже страшного, что обычно бывает сокрыто под покрывалом корпоративных иллюзий и мифов. И откуда можно, как через зеркало Гезелла, рассмотреть «аналитическую ситуацию», в которой мы сами пребываем и которую мы деятельно организуем для своих клиентов, в ее «обнаженном» виде. Что это значит легко понять, если вспомнить любимую сказку Зигмунда Фрейда «Новое платье короля».
Но проход в это Зазеркалье не является универсальным. В книге продемонстрирован мой собственный проход, тот портал, который я умудрился «расковырять» в прочной поверхности зеркального нарциссического кокона, являющегося, в чем я постараюсь вас тут убедить, главным и непременным основанием «психоаналитичности» как таковой. Нарциссическая «монада», в норме не имеющая окон вовне, поддалась моим усилиям и дала маленькую трещинку, через которую я и просочился в это Зазеркалье. И осмелился рассказать вам об увиденном и пережитом. А точнее о том, как «оттуда» выглядит сам наш психоанализ и мы сами, его в себе и вокруг себя воспроизводящие.
Все это, само собой, весьма субъективно и нагружено моими собственными психическими содержаниями желаниями, аффектами и защитами, которые изначально были введены в режим проговаривания, а ныне вербально окаменели в форме текста. Перед вами мой путь, моя колея, мой личный портал в психоаналитическое Зазеркалье и мой личный взгляд оттуда на психоанализ. Образно говоря мои личные усилия, нелепые и болезненные, по вырыванию из себя своей «психоаналитичности», отстранения от нее и рефлексии по ее поводу. И потому призываю не надо мне верить на слово; но стоит попробовать повторить мой опыт, пройдя его самостоятельно, но по уже намеченному мною и вроде бы относительно безопасному маршруту.
Сам я тоже использовал такую же защиту, выставляя впереди себя, как вы заметите, фигуру Зигмунда Фрейда и ступая по его следам. А как иначе? Я ведь не убивать свою «психоаналитичность» собирался, а «всего лишь» выпотрошить ее живьем и посмотреть а что там у нее внутри. Потом бережно все засунуть обратно и сказать ей кодовую фразу: «Встань и иди!». И потому лучше всего такое делать в кампании с Фрейдом, который сделал это первым и превратил это в профессию, немного изменив при этом, правда, кодовую фразу: «Я выслушал Вас, до следующей встречи!».
Коллеги, вы можете не соглашаться с содержанием моего варианта «психоанализа психоанализа», можете оспаривать отдельные посылки и выводы, предлагать иную методологию или технику подобного рода аналитической саморефлексии. Но в одном, я уверен, вы непременно согласитесь со мной: нам нужно об этом говорить. Ведь психоанализ, внутри которого мы живем и работаем, не только странен и тем достоин исследовательского интереса. При анализе этой «странности» нам показывают свой лик настолько травматические и потенциально патогенные психические ресурсы, защищаясь от которых Зигмунд Фрейд и построил здание психоанализа как своего рода убежище для себя и себе подобных, что разговор о них становится базовым элементом психоаналитической «техники безопасности».
Публикаций подобного рода и на подобную тему о психоанализе самого психоанализа (и как персональной предрасположенности, и как корпоративного сообщества, и как профессиональной деятельности) лично я не припомню. О таком не принято говорить публично; эта тема, вроде бы, предназначена сугубо для конфиденциального корпоративного обсуждения. Но в отсутствии такового появление данного текста в виде книги о природе психоанализа и его российской судьбе полагаю оправданным тем обстоятельством, что наша психоаналитическая идентичность в России до сих пор является неопределенной. И потому подлежащей публичному обсуждению.
Нам рано еще прятаться за частоколом запретов и умолчаний. Сам Фрейд по этому поводу резонно заметил, что в анализе недопустимо выставлять границы дозволенного, за пределами которых откровенное обсуждение становится невозможным.
Это все равно, писал он, что полиции определить отдельную площадь, где преступников ловить запрещается. И мы не успеем и глазом моргнуть, как все преступники города соберутся именно на этой площади.
Это все равно, писал он, что полиции определить отдельную площадь, где преступников ловить запрещается. И мы не успеем и глазом моргнуть, как все преступники города соберутся именно на этой площади.
Поэтому разговор о природе психоаналитической идентичности (и персональной, и корпоративной), разговор откровенный и правдивый, так важен именно в современной России.
По крайней мере мне самому не хотелось ранее и тем более не хочется сейчас, чтобы зарождающаяся у нас отечественная психоаналитическая школа заслужила у своего грядущего историка такие же горькие и даже порою обличительные комментарии, которыми так богат текст фрейдовского «Очерка по истории психоаналитического движения».
Хочу особо отметить, что нижеследующий материал основан на стенограмме устного выступления, проводимого мною, как обычно, в жанре тематической импровизации. В ходе неизбежной редактуры, превращающей запись живой речи в связный текст, в него не было добавлено ничего такого, чего в нем не было изначально. А убрано из него было только то, что явным образом устарело, будучи привязанным к малозначительным реалиям нашей тогдашней культурной и корпоративной жизни.
Предупреждаю же я об этом по одной, но важной для меня причине. В тексте порою встречаются необычные для «психоаналитического дискурса» фразеологизмы, риторические фигуры, а порою даже мягкие вульгаризмы. Цитаты в нем приводятся по памяти и не подтверждены ссылками и сносками. И о ужас! тут нет списка использованной литературы, поскольку все свои публичные выступления я черпаю только из одного источника из попытки выразить в словах то, что думаю и переживаю здесь и сейчас по конкретному поводу в общении с конкретными людьми.
Одна из таких попыток, повод для которой, как мне представляется, небезынтересен любому, кто причастен психоанализу, перед вами.
* * * * *В качестве приложения я включил в состав данной книги еще один, и тоже очень странный, текст, написанный мною относительно недавно. Называется он «Фрейд об афоризмах Фрейда» и посвящен разговору об одной из форм сопротивления психоанализу и у самих психоаналитиков, и в среде «околопсихоаналитической» публики. Речь идет о массовом распространении под видом фрейдовских цитат и афоризмов материалов открыто антипсихоаналитического содержания, целью которых является обесценивание (можно было бы сказать и жестче выхолащивание) учения Фрейда и основанного на нем понимания людьми себя и мира, в котором они живут.
Я осмелился написать эти очерки от имени самого Зигмунда Фрейда, что придало дискуссии, которой сопровождалось их появление в одной закрытой интернет-группе, довольно-таки ожесточенный характер. Теперь я предоставляю их вниманию всех заинтересованных читателей.
И полагаю абсолютно логичным и оправданным объединение этих очерков с текстом лекции о «психоанализе психоанализа» под обложкой одной книги.
Тем более, что речь в них также идет о «психоанализе психоанализа», о приложении классического фрейдовского канона к тому порою странному набору идей и практик, который многие сегодня подразумевают, произнося слово «психоанализ». О взгляде самого Зигмунда Фрейда на тех, кто борется с психоанализом, прикрываясь его именем и прикрывая им свои измышления. И о его, конечно же предполагаемой, оценке подобного рода извращений.
Владимир Медведев
Санкт- Петербург
сентябрь 2018 года
1. Предварительные замечания и пояснения
Сегодняшнюю лекцию, завершающую тематический цикл по «Психоаналитической антропологии», мне хотелось бы начать с разговора о специфичности темы нашей нынешней встречи, с обозначения ее кардинального отличия от тем предыдущих «антропологических бесед».
Прежде всего, я хотел бы отметить, что все наши попытки порассуждать с позиций классического психоанализа о человеческой судьбе, о символах и мифах, о любви и счастье, о страхе и смехе, о деструктивности, о теле и сексуальности, о семье, браке и родительстве, о деньгах и бизнесе в каком-то смысле были предысторией сегодняшнего нашего разговора.
Для нас, психоаналитиков, такой многогранный и многоуровневый разговор о человечности как таковой неизбежно становится поводом для вопроса о том как мы вообще можем об этом рассуждать? Как можем исследовательски отстраняться от «человеческой ситуации», противопоставляя ей ситуацию психоаналитическую? Что за странным делом мы занимаемся? На каком основании мы полагаем возможным рассматривать людей как бы со стороны, зачастую называя их «они»? И кто тогда мы с вами такие? Чем отличаемся от «обычных людей»?