Папе стало неуютно под моим испепеляющим взглядом, и он вышел покурить. А я, вспомнив завет Ленина «учиться, учиться и ещё раз учиться», решила поиграть в школу. На стареньком диване в детской усадила всех сестренкиных кукол. Открыла импровизированный журнал и начала вызывать к доске дверце двустворчатого лакированного шкафа. Шел урок литературы, «ученики» декламировали стих: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Но, оказалось, не все в классе были готовы к уроку, некоторые откровенно сачковали.
Я озвучивала стих за каждого. С выражением и интонацией за хорошистов: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». И запинаясь на каждом слове за двоечников. У доски как раз стоял Сашка Петров и никак не мог осилить рифму, густо краснел, молчал и мычал.
Вы меня простите, Марина Юрьевна, но это невозможно, в мой воображаемый класс вошла вполне реальная мама. Можно уже какой-нибудь другой стих разучивать? Я не в силах это больше выслушивать.
Мама! я сняла игрушечные очки из детской аптечки, отложила указку-карандаш и села в растерянности на маленький стульчик. Как ты можешь? Это же стих про Ленина. Вождя народов!
Мама закатила глаза и вышла из класса, поняв, что меня пора лечить от побочных эффектов октябрятской присяги и лжепатриотической ветрянки. А я, испугавшись за оппозиционно настроенную маму, решила спасать ее. Незамедлительно.
Прибежав к отдыхающему после бани отцу, вместо «с легким паром», выпалила залпом «Авроры» всю правду об «изменнице Родины». Раскрасневшийся от пара, он сначала рассмеялся, но, увидев мой серьёзный настрой, успокоил:
Мариша, не волнуйся, я с ней поговорю. Иди, продолжай урок: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».