Здоров, хлопцы!.., проверенным способом я приветствовал коллектив, заходя в офис шумно, с мужиками за руку здороваясь и девчонкам улыбаясь, Слышь?..
Меня уважительно побаивались. Многие признавали мою неопытность, но снисходительно принимали мой статус, и я платил им вежливостью, как мог:
Тимур, ты же ветеран уже тут! Подскажи, братуха, пожалуйста.., говорю запросто, и огромный Тимур смущался, улыбаясь, и мы с ним изучали наряд-задания, и Тимур меня многому научил, как я помню, между прочим
Анечка!.., бесцеремонно брал я под локоть взрослую тётку, Анну Зайцеву, и у всех замирало сердце тётя Аня ишо та колючка: выгавкает так, что мама не горюй. Не терпит Анна Васильевна панибратства. Шестой десяток Анечке. Анна бывший парторг горисполкома. А я ей не даю опомниться:
Ань, вы простите меня, дурака, я тут недавно, да и опыта никакого, вы подскажите мне, добрая вы душа, как тут насчёт выкладки ценового сегмента в малых точках. Научите, прошу вас, если вам не сложно Вы же знаете если не вы, то кто?
И Анна Васильевна (динамита кусок, а не женщина. Двух мужей похоронила.) не мигая на меня, глазки змеиные останаливат
«Я щас подойду, говорит, Алик Как вас там?.. По отчеству» И подходит через девять секунд. Удивительная. А я кажное утро браво к крыльцу подхожу. С барсеткой. А на крыльце уже пол-коллектива:
Здоров, хлопцы!, говорю весело.
И вот всё вроде складывается, и коллектив меня уже вроди принял, а всё-равно нет-нет а встречаешь взгляды недоумённые, изучающие Девушка-казашечка, Жанар. Лет двадцать пять девчуле. Только-только замуж выгнали. По-русски плохо говорит Жанар, потому что Жанар родом из дальнего аула, и очень стесняется она этого. Невысокая умница, смуглая скромница. Работяга и чистюля. Сумки таскает, домой через магазин бежит, хлеб, айран, тесто, молоко Хорошая девочка. Подозреваю, что беременная уже. Чего-то ножки наскорячились с лета Каждый раз, когда я утром подскакиваю здороваться, умница Жанар краснеет и пугается. Исподлобья смотрит А потом уже смотрю как-то не любит она меня, что ли?
Пол-года почти проработали мы, а Жанар совсем на меня волком смотрит уже Пузо уже как у бегемота, расхорошела кукла, обнять-погладить хочется, приятное сказать, а Жанарчик как зыркнет с утра на меня, аж
Почти перед самым декретом всегда тихая Жанарочка чего-то не выдержала вдруг:
Зачем вы так с нами, Алик-ага*?.., и бровки хмурит, совсем серьёзная.
Я обалдел:
Жанарчик, ты про чего?
Ну вот зачем вы такой?, красавица так разнервничалась, что аж на грудь ладошку положила, оглянулась горячо в кабинете мы одни, Мы что плохо работали? Мы хорошо работали!.. Вы сами так говорил! И по итогам года вы нас хвалил тоже!.. И премия!.. Зачем вы так говорил каждый день?..
Я так потрясён её бровями, что совсем опешил:
Жанар-жаным*? Чем я обидел вас, совсем не понимаю? Вы про что сейчас?
А Жанарочка совсем раскраснелась, дверь придерживает, видно долго готовилась к этому разговору:
Девочки так уважают вас, так уважают! И говорят Алик-ага очень хороший мужик! Очень-очень!.. А вы каждый день нас «овцами» называете, и Жанарочка подавилась обидой, и еле-еле сдержает в горле слезу, Вы думаете нам не обидно?, губки поджала дрожащие, А нам обидно!.. Разве мы овцы?.. Зачем вы такой говорили!?..
(овцы-хлопцы!!!)
жаным* уважительная приставка в обращении к женщине на Востоке. Буквально «дорогая».
ага* уважительная приставка в обращении к мужчине на Востоке. Буквально «дядя».
****
Для Мариночки.
« А вы оказывается прямо в Тольятти живете что-ли, Алик? Я прямо обалдела» (из переписки, Марина Анатольевна, г. Жигулёвск.)
Если вам сдуру приспичило после обеда съездить на ул. Степана Разина, Мариночка, а вы находитесь вКомсе*допустим, то вам лучше выйти на ул. Матросова, выше аптеки «Алия» и сесть в маршрутку -310, советую я вам. Вы подниметесь вверх по Матросова до кольца ул. Громовой и проедете после налево, через лесок до самого Центрального района. Потом вы лупанёте насквозь Центрального по улице Баныкина, и опять спуститесь вдоль леса в Портпосёлок, и будете вилять потом по верху обрыва у берега Волги, прерывая дух от красоты неба над древней рекой. И мощные сонные берёзы, замерев в снегу по самые лодыжки, будут без особого интереса зевать на вас в окошко «Газели», а сосны вообще не обратят на вас внимание, когда вы будете тыкать пальчиком в окошко, возбуждаясь от красоты необыкновенной: «Ой, смари же! Смари!..»
Напротив меня мягко плюхнулась девчуля лет двадцати. Я уже согрелся и обмяк. Очки запотевшие вытер, подышав в них автоматически. Окошко морозное нагрелось солнышком пронзительным, и вроде мороз-то сегодня чуть за минус десять, а солнышко настаивает, и вот заискрился колючий узор на стекле, дрогнул и потёк слезой, и я залюбовался невольно. Девочка спелая, шапочка вязанная, рукавички чистенькие, только-только с магазина будто, тоже уселась, поёрзала, быстренько осмотрелась, всё тихо, на меня чуток глянула, а я совсем дед для неё, у меня дочь старше её!.. Успокоилась и поехала, красотуля, говорю «Газель» обороты набирает, в этом месте тут Кавказ прям Иной поворот аж дух захватывает. Резко вниз, и под сорок пять градусов вбок и резко вверх, и опять резко вниз с острым поворотом. Девушка красивая, аж смущает. Спелая, шо черешня. Ей и косметики не надо. Кожа чистенькая, родинка на шее, глазки такие, что аж ух Удивительно, ресницы не крашены, а любой фотограф, я уверен Следом бежал бы, уговаривал. Очень хорошенькая девочка. Уселась, освоилась, по сторонам посмотрела, всё нормально, ни каких безобразиев, на узор в окошке залюбовалась, вздохнула, задумалась Улыбается!.. Ей-богу, мужики. Сидит мелочь пузатая, о чём-то своём думает, на окно заиндевелое смотрит и улыбается!.. Вот-вот расхохочется!.. Глаз не оторвать, до чего хороша. А и вправду красиво-то!.. Маршрутка бежит резво, водила опытный, на поворотах деликатно притормаживает, но скорость держит по-пацански солидно.
Между нами в «Газели» и солнцем огромным редкий лес наверху песчаного утёса. И это самые сильные, выжившие. Тут и дуб молодой, корнями в песчаный обрыв вцепился из принципа, и берёзки-молчуньи, и осина нет-нет встречается. Редколесье рябит, быстро играя лучами на узоре окна, по глазам бьёт мягко, а небо заволокло яркой облачной дымкой на все лады. От мрачно-серого до детско-бирюзового Красота неописуемая Девушка залюбовалась, аж глазки светятся, губки сочные растянула, зубки сахарные влажные Ах, как хороша Бровки дрогнули, прислушалась в мерном гуле машины, телефон из-за пазухи вынула, варежку сняв:
Да-да, мам Ало. Ало?, тревожно головку прелестную наклонила, Мам?.. Я узэ еду Да мамусь, я узэ еду, послушала внимательно, закивала тревожно, Я есё потом бабусе хлебусек пъенесу и домой. Ага?, и снова тревожно бровки морщит, слушает, Ага Да-да, мам!.. Я на майшьютке! Ага!.., бровки совсем сморщила, видно мама беспокоится, спрашивает чего-то. Ко мне вежливо наклоняется, мягко телефон к шубке прижимает, Это зи тъиста десятый номей, дядя? Да?.., я кивнул, потрясённый, Это тъиста десятый, мам!, кричит радостно, Дядя сказав это тъиста десятый!.. Скоя я пъиеду, мам!.. Ага?.., опять долго слушает, варежкой носик промокает, послушная, Не!.. Меня дедуська на масинку посядив, и я поехала А возле ыынка я выйду, не забуду. Угу?.., и опять чего-то слушает, пальчиком точёным джинсовую коленку поковыряв, разговор заканчивая, У-у-у!.., не соглашается, Я бойсая!.. Мам! Я узэ бойсая у тибя!.., смеётся, облегченно вздыхает, краснея, сделав ответственное дело, И я тибя либлю!, целует телефон звонко, Оцинь-оцинь либлю!.. Пока!.. Пока, мамуся!.. Исё две остановки мине!.. Ага?..
И мы уже въезжаем в Автозаводской район, и я выхожу на морозное солнце в искристых снежинках, и долго смотрю вслед «Газели»
____________
Комса* я долго брыкался, пытаясь не принимать это, но уже привыкаю. «Комсой» коренные тольяттинцы называют один из трёх основных районов города Комсомольский, где я и проживаю, на ул. Коммунистическая, если чё, Марин.
****
Диман Матюшов.
Если вы ни разу в жизни не пытались разжевать обломок шифера, то вам вряд ли это можно понять, согласитесь?
Будешь?, напарник мой, Диман Матюшов, протягивает закоченевшую на морозе честную половинку шоколадки, откусив перед этим деликатно. Я взял покорно, сунул в рот, жую
Тут надо опять вернуться к шиферу, ибо именно этот грохот в голове должен происходить у каждого, как мне кажется, если кому надо аккуратно прожевать кусочек. Вкусный, с орешками и карамелью, пузатенький огрызок дробится зубами на холоде с таким громким звуком, аж воробьи на ветке переглянулись, смолкнув тревожно. Пол-часа назад лишь только мы с Димой спокойненько так себе надрывались из последних сил на крыше, долбя наледь, и ни чего не предвещало беды, как вдруг Диме кто-то позвонил, и вот мы уже пулей рванули к его бабуле в другой район, и тащим уже маленькую сухую бабушку в мягких носилках по лестнице подъезда, а врач «Скорой помощи» путается у нас под ногами: