Довольно основательная разработка понятий «сущее» и «бытие» была в свое время сделана Аристотелем. В произведениях последнего «сущим называется, с одной стороны, то, что существует как привходящее, с другой то, что существует само по себе» [Метафизика. V,7,1017а]. Поясним, что в понимании Аристотеля, «когда (мы С.Ю.) говорим, что образованный есть человек, мы говорим, что образованность есть нечто привходящее для человека», а когда «мы говорим, что человек есть образованный», то подразумеваем, «что свойство есть нечто привходящее для сущего» [там же].
«Бытие же, продолжает Аристотель, само по себе приписывается всему тому, что обозначается через формы категориального высказывания , ибо нет никакой разницы сказать: «человек есть здоровый» или «человек здоров», и точно так же: «человек есть идущий» или же «человек идет» [там же].
В другом месте Аристотель определяет бытие как истину, а небытие как ложное [Метафизика. IХ,10,1051b], а «быть» значит для него «быть связанным и составлять одно, а не быть значит не быть связанным, а составлять больше, чем одно» [там же]. В то же время, сущее, по Аристотелю, само по себе не возникает и не уничтожается, ибо иначе оно должно было бы возникать из чего-то; поэтому «относительно того, что есть бытие само по себе нельзя ошибиться, а можно либо мыслить его, либо нет. Относительно его (бытия С.Ю.) ставится вопрос только о сути, а не о том, такого ли свойства оно или нет» [там же].
Далее, Аристотель утверждает, что «бытие предшествует небытию, или первее его» [Вторая аналитика. I,25,86b]; что же касается отношений между бытием и сущим, то «бытие ни для чего не есть сущность (oysia)», ибо, как доказывается, «сущее не есть род» [Вторая аналитика. II,7,92b].
Таким образом, мы приходим к следующему выводу:
акцент на бытии и практическое отсутствие упоминаний о сущем в текстах Парменида;
сравнительно слабо артикулированное различие между бытием и сущим у Платона, и четко выраженное противопоставление этих понятий у Аристотеля.
Отметим, что при рубрикации текста диссертации, «ценность сущего» не будет нами выделяться как самостоятельный параграф. В связи с этим от нас не потребуется очень большая скрупулезность при различении «бытия» и «сущего». Скромные цели настоящего исследования позволяют, с нашей точки зрения, довольствоваться той степенью точности и приближения к истине, которую дают цитированные выше источники.
С другой стороны, поясним, что «в эпоху досократической мысли существовало нераздельное единство человека и бытия» [49,с.69]. Следуя мысли Хайдеггера, Б.Л.Губман пишет о том, что «для Гераклита и Парменида любовь к мудрости была тождественна с утверждением о погруженности человека в тотальность бытия». «Сам греческий язык задавал отсутствие расколотости мира на субъект и объект. Гераклит и Парменид не были еще философами. Почему не были? Потому что они были более великие мыслители». «Появление на арене истории философов Хайдеггер расценивает как начало сегодняшней трагедии человечества. Философия вопрошает о том, что есть бытие. И в этом смысле первыми философами (Хайдеггеру С.Ю.) представляются Сократ и Платон, ибо для них мир раскалывается на субъект и объект, а тотальность бытия подменяется предметным миром сущим» [49,с.69]. Действительно, для Хайдеггера «бытие не есть ничто сущее» и «акцентированное esti (это есть С.Ю.) в изречении Парменида не может представлять именуемое им бытие как нечто сущее» [141,с.395]. С другой стороны, немецкий ученый замечает, что «хотя в истории западного мышления сущее с самого начала мыслится в аспекте бытия, тем не менее истина бытия остается непродуманной» [143,с.145]. Таким образом, Хайдеггер негативно оценивает само появление философии, которой, как доказывается, присуще разделение изначального единства объекта и субъекта, «бытия» и «сущего».
Не совсем ясно, однако, следующее: что необходимо понимать под предметом исследования «ценность бытия» или «ценность сущего»? Если отдается предпочтение «ценности бытия», то, будучи последовательными, мы приходим, как будет показано впоследствии, к антиаксиологической позиции или онтологическому «пессимизму» Хайдеггера. В таком случае, нам вообще не о чем говорить и диссертация теряет право на существование. Действительно, рассуждая о «бытии» в его досократовском понимании, мы лишаемся тем самым возможности говорить о «ценности бытия». И наоборот, не сужаем ли мы тему исследования, останавливая свой выбор на «ценности сущего»? Как известно, экзистенциально-социологическая трактовка темы уже сама по себе предполагает онтологический субъективизм*, а значит, и ценностное понимание бытия. Таким образом, в нашей диссертации должна идти речь о каком-то ином понимании бытия, отличном от его понимания у досократиков.
Не совсем ясно, однако, следующее: что необходимо понимать под предметом исследования «ценность бытия» или «ценность сущего»? Если отдается предпочтение «ценности бытия», то, будучи последовательными, мы приходим, как будет показано впоследствии, к антиаксиологической позиции или онтологическому «пессимизму» Хайдеггера. В таком случае, нам вообще не о чем говорить и диссертация теряет право на существование. Действительно, рассуждая о «бытии» в его досократовском понимании, мы лишаемся тем самым возможности говорить о «ценности бытия». И наоборот, не сужаем ли мы тему исследования, останавливая свой выбор на «ценности сущего»? Как известно, экзистенциально-социологическая трактовка темы уже сама по себе предполагает онтологический субъективизм*, а значит, и ценностное понимание бытия. Таким образом, в нашей диссертации должна идти речь о каком-то ином понимании бытия, отличном от его понимания у досократиков.
Некоторая польза в объяснении этого вопроса может быть получена, по всей видимости, из свидетельств тех авторов, которые относят «бытие» к тому же семантическому ряду, что и «действительность», «реальность», «существование», что позволяет рассматривать их «в некоторых контекстах как синонимы» [7,с.342]. Не оставим также без внимания известную нам уже классификацию «различных видов или манифестаций бытия» Б.Л.Губмана, равным образом как и точку зрения профессора МДА архимандрита Платона, который проводит границу между «оправданием бытия, оправданием мира-космоса и оправданием человека» [114,с.174]. Таким образом, в своей основной части диссертация будет посвящена отнюдь не фундаментальному пониманию бытия, как это имеет место, скажем, у Хайдеггера. По выражению последнего, в контексте западноевропейской философии с ее «сущностным языком» [49,с.74] (цит. по книге Губмана) не находится места для бытия, предаваемого «забвению метафизикой субъективности» [49,с.73]. Вероятно, влиянию этого контекста обязана своим происхождением точка зрения, согласно которой «бытие», в качестве исходной интегральной характеристики мира, «слишком абстрактное, бедное понятие» [7,с.345]. Более содержательным, как доказывается там же, оно становится « в контексте других категорий философии, и значительная часть философского знания представляет собою ничто иное, как учение о бытии как таковом, или онтологию» [7,с.345]. Напомним, что термин «онтология», введенный в научный обиход немецким философом Христианом Вольфом (16791754), иногда, по сообщению В.Д.Губина, отождествляется с метафизикой, но «чаще всего ее (онтологию С.Ю.) рассматривают как метафизику бытия» [48,с.9].