Мёртвые не кусают?!
Долг платежом кровью красен
Александр Черенов
© Александр Черенов, 2020
Глава первая
Эта неделька выдалась, «ещё та»: зарядили не только дожди, но и покойники. Удивляло и то, и другое, но «другое» удивляло больше. Дожди в конце марта тоже эксцесс, но «стахановские урожаи» трупов «эксцесс в квадрате». И, ладно, если бы речь шла о «подснежниках»: март-апрель самое время для «всходов» прошлогодних мертвецов. Так ведь нет «свежачок»! И, если «подснежники» в большинстве своём являли собой результат вполне мирного, ненасильственного перехода с этого света на тот, то среди «новоприбывших» преобладали жертвы криминала. В отличие от «подснежников», в массе своей деклассированного элемента, не побуждавшего к поискам себя даже тех, кому положено искать по службе или родству, «урожай» нынешней весны отличался разнообразием с уклоном в сторону порядочных людей.
«А город подумал: ученья идут». Была некогда такая песенка. Это к тому, что изобилие мертвецов нагружало только посвящённых. Для всех остальных граждан, мирных и не вполне, мартовская весна была обычной для здешних мест с резко континентальным климатом. Ассортимент услуг, как всегда, был широким, в диапазоне от луж и плюс десяти до буранов и минус тридцати. «Характером» этот март не отличался от других. Март как март: долгоиграющего типа и невыносимый в своей многоликости.
Александр Сергеевич Иванов с благородным ударением на «а» не любил март. Не любил «дважды»: и как рядовой обыватель, и как рядовой старший следователь районной прокуратуры. Как и многим его землякам, ему всегда казалось, что этому месяцу худшему в году не будет и конца. Он как-то сразу не полюбил март. Не полюбил ещё в школе, когда на старт весны приходился финиш самой длинной учебной четверти, за которой, словно в насмешку, шли самые короткие и бестолковые каникулы. Работа в прокуратуре лишь укрепила его в отсутствии пиетета к «марту-месяцу».
Иначе и быть не могло: распутица, бездорожье, необходимость ежедневно решать проблему гардероба, ибо «пришёл марток надевай семь порток!». А тут ещё «Восьмое марта»! Казалось бы: а это при чём?!
Ни при чём для мирного обывателя. А для следователя прокуратуры очень даже «при чём». Потому что «кому война, кому мать родна», только наоборот. А, если этот «праздник» дополнялся парочкой выходных, то «весёлая» неделя гарантировалась на все сто. Народ почему-то обожал доставлять неприятности следственным органам именно в эти дни. И доставлял самым неоригинальным способом: изводил либо кого-то, либо себя. Именно на эти дни для следователей приходился «самый пик» трудовой активности. И всё по причине другого пика: количества самоубийств.
Парадокс? Скорее, факт. Необъяснимый, но факт. Психологов и психиатров слушать бесполезно: наврут и глазом не моргнут. Особенно бесполезно слушать их тому, кому приходится собирать плоды этой «праздничной жатвы»: вынимать самоубийц из петли или нарушать их тесное единение с охотничьей двустволкой. Следователю лучше послушать не психиатров, а родственников. Оно и для протокола полезней.
Хотя, в чём-то товарищи учёные, возможно, и правы. Отчего-то именно в праздники в человеке активно проявляется то, что в будни мирно дремлет в глубинах подсознания. И лезет из подсознания не «Христос», а «Сатана». И в разгар тотального веселья в самое неподходящее время в голову неожиданно приходят неожиданные же мысли. И ладно бы, только мысли: ещё и такие же желания! Бедному, глупому человеку становится вдруг так жалко самого себя, что в приступе этой жалости он лезет в петлю. Ну, вот, не находит другого способа пожалеть себя. Такое, вот, оригинальное «несовпадение во взглядах» на жизнь с остальным миром. «Лишний человек» только не из литературы. Вот и получается: не было бы праздников был бы человек может быть. А так где радость, там и печаль.
Но, если причины терялись в глубинах подсознания и далеко не всегда открывались даже следствию, не говоря уже о родственниках, то с поводами дело обстояло много проще. Обычно «исход» происходил в силу двух неоригинальных причин: недопил или перепил. К такому выводу Иванов пришёл в результате личных наблюдений: человек, «принявший» в меру, в меру трезвый и в меру пьяный, не лез в петлю даже под влиянием чрезвычайных обстоятельств. Как минимум, не лез сразу, в состоянии сильного душевного волнения, как любили и до сих пор любят выражаться судебные психиатры. А потом он, тем более, не лез в петлю: сильное душевное волнение либо ослабевало, либо глушилось «оздоровляющей» дозой. «Уходить» в состоянии душевного подъёма не путать с волнением! «дураков нет».
Что же до влияния марта, то опять же в силу опыта Иванов не исключал его. От таких перепадов атмосферного давления, от таких видов за окном и психически нормальному, совершенно трезвому человеку впору хоть в петлю лезть. Так или иначе, а март давал львиную долю «приплода» самоубийц. Минимум, в три раза больше, чем в остальные месяцы. Исключение составлял запойный «Новый год», традиционно для «православного безбожника ивана» стартовавший с католического Рождества и финишировавший «старым Новым годом», а то и крещенскими морозами.
Но этот год «удался», как никакой другой. В сейфе у Иванова лежало уже три десятка «отказников», до которых никак не доходили руки а покойник «шёл косяком». До конца месяца оставалось ещё больше недели, но мертвецы и не думали угомониться, словно задавшись целью побить свой же месячный всего за три недели! рекорд. И три десятка «покойников» лежало только в сейфе у Иванова! А ведь были ещё и покойники его коллег: Петрова и Сидорова! (Да: Иванов, Петров, Сидоров. Как в анекдоте. Но разве анекдоты не из жизни берутся?! Ну, вот так получилось: Иванов, Петров, Сидоров и в одном месте, скопом! В анекдотической последовательности! Ну, вот «посчастливилось» людям и с фамилиями, и с коллективом!).
А ещё им «посчастливилось» с местом работы. Точнее, с двумя: и с одним, и с другим. С географией и административным делением, то есть. Район, в котором им «посчастливилось», во все времена был главным поставщиком трупов и «специфических показателей» для областных контор, от прокуратуры до обкома партии. Но в год нынешний Старый город побивал самого себя! И, ладно бы: «ростом производства» мирных трупов! А то ведь и «полку» криминала прибыло, да ещё как!
Но Старый город славился не только «жатвой душ». В переложении с языка Священного писания на местные реалии: не трупом единым жив человек. Оба человека. Те, что по разную сторону барьера. Несмотря на холодную, промозглую весну, в прокуратуру табунами шли жертвы уличных изнасилований. Увы: народ старогородской был «любвеобильный» и морозоустойчивый: где прихватило желание, там его и реализовал.
По причине улицы и двухсоттысячного населения сплошь криминализованного района: большинство «с прошлым» раскрываемость соответствовала классике. А именно: пятьдесят на пятьдесят. Все преступления даже в сказках не раскрываются, что уже было говорить за Старый город, которому «сам Бог велел» работать Содомом и Гоморрой «в одном лице».
Но и это ещё не всё. К сожалению для небольшой категории лиц, прокуратура специфическое учреждение. Ей одних убийств и изнасилований мало. Так решили законодатели и «отцы народа» из Политбюро. В отличие от известного киноперсонажа, они не пришли в восторг от того, что «милиция всякой мелочью занимается, а подрасстрельные дела об убийствах расследует прокуратура». Вот и нагрузили догрузили бедных следователей «бездельников» следователей с университетскими да институтскими дипломами расследованием всевозможных хозяйственных преступлений: хищения в особо крупном размере, взятка в особо крупном размере, приписки объёмов выполненных работ, нарушения правил техники безопасности со смертельным исходом и даже без оного.
Одним дельцем из последней категории впридачу к двадцати другим (четырнадцать из которых «подрасстрельные») и тридцати бедолагам-«отказникам», скорбно дожидающимся своей очереди «посчастливилось» обзавестись в этом марте и Иванову. На подъездных путях к одному из заводов, крупнейшему в области и даже союзного подчинения, имел место сход вагонов. Если бы он «заимел место» на другом заводе, никто и внимания не обратил бы: Старый город «кузница пролетариата» и «индустриальная столица» «индустриальной столицы», в которой имел честь или несчастье родиться и работать Иванов. Но, к несчастью для Иванова и фигурантов это был не «другой» завод, а именно этот: союзного подчинения.
Начиналось же всё это дело вполне мирно и благопристойно. Как и положено, была создана комиссия. В ударные сроки она пришли к нужным выводам, о которых так прямо и доложила в Москву: «жертв нет, а часть вагонов уже даже подверглась утилизации». После этого комиссия убыла, а контора плавно и планово занялась совершением текущих подвигов во имя всё того же плана.
Казалось бы Ан, не тут-то было. В смысле: оказалось совсем не то, что казалось. Товарищи в Москве отнеслись к этому факту совсем не так «легкомысленно», как хотелось бы товарищам на местах. Почти в духе установки детективной классики: «А не было ли у тебя, сукин сын, умысла на теракт?!».