Добыть нужную книгу в Советском Союзе было делом непростым. Книги были настоящим сокровищем. Книгами дорожили. Если кто-то брал у друзей книгу почитать и «заигрывал» её (иначе говоря не отдавал), то это считалось худшим из преступлений. Книги издавались гигантскими тиражами и тут же без остатка растворялись в огромной стране. Каждый из нас хотел, конечно, иметь у себя дома, под рукой, свою собственную полюбившуюся книгу. Один из моих корреспондентов написал мне, когда речь зашла о том, как мы в эпоху СССР собирали книги: «У меня болезнь по индейским книгам протекала следующим образом. В шестом классе специально освоил фотографию, чтобы расширять свою библиотеку. Полностью переснял Шульца Моя жизнь среди индейцев, распечатал в виде фотографий и сделал примитивный переплёт. Получилась книга высотой как два кирпичика хлеба, поставленные друг на друга. В том же году ходил а городскую библиотеку и от руки, как средневековый монах Библию, переписал полностью Ди Брауна Схорони моё сердце из журнала США: экономика, политика, идеология (журнал на руки не давали)». Алекс Кучменёв добавил красок в эту картину: «В далёком 1977 году Женя Малахов (Четан) рассказал мне, что ребята то ли из Пензы, то ли из Саратова переиздали вручную книгу Сат-Ока Земля Солёных Скал: переписали текст печатными буквами, перевели иллюстрации и воссоздали переплёт. Фактически её реконструировали (это при цене 44 копейки и тираже 75000 экз.!!!). А не было её нигде, просто НЕ БЫЛО. Мне она досталась году в 76-м, сильно потрёпанная. Из соседнего класса парень фанател от детективов (как я от индейцев), вот и махнулись книгами я ему Тайну музея восковых фигур (мура изрядная), а он мне Сат-Ока. Расстались оба два победителями)) Кстати, он теперь областной прокурор!» Денис Воробьёв рассказал мне, что в детстве он взял книгу Сат-Ока в библиотеке и, чтобы сохранить её у себя, начитал её на магнитофон. Вот как сильно ребёнку хотелось иметь ту книгу! Способны ли сегодняшние дети, вскормленные неохватными возможностями интернета, понять это?
Я тоже начитывал книгу на магнитофон, но преследовал иную цель. Меня глубоко тронула «Последняя граница» Говарда Фаста, и я хотел оживить её. Я читал в микрофон, а на задний план подкладывал музыку и всякие шумы топот копыт, выстрелы, свист ветра. Из некоторых книг я выписывал наиболее понравившиеся фрагменты и делал к ним иллюстрации. Текст и картинки должны были находиться на одной странице и наползать друг на друга, тогда они становились для меня не просто самостоятельными рисунками, а составной частью книги, и через это я сам как бы делался частью произведения, сливаясь с текстом с помощью моих рисунков. Магия воображения
Пытаясь разобраться в некоторых моментах прошлого, я стал задавать моим корреспондентам вопросы о Гойко Митиче и обнаружил, что люди, пришедшие в индеанистику в пост-советское время, не способны понять, кем был Гойко Митич для тех, чьё детство выпало на 197080 годы и кто увлёкся индейцами тогда. Мы ценили Гойко Митича не за талант и не за похожесть на индейца. Митич одарил нас уникальными чувствами. Сегодня кино не пробуждает таких чувств. Нам повезло: нам дали возможность ощутить чистоту романтики, и мы впитали её в себя. Фильмы с участием Гойко Митича дали мне идеалы и создали мир, куда я мог сбежать и где, вероятно, мог даже спрятаться. Этот мир разрастался по мере моего взросления, обретал новые черты и постепенно стал совсем не тем, каким был в детстве. Точно так же и я стал другим. Но параллельно с моим новым «Я» существует и прежний «Я», и у меня не возникает потребности расстаться с ним. Таких людей много, и мы безошибочно узнаём родственную душу, потому что мы видим друг в друге наше детство его лучшую сторону. Подлинное взросление не лишает человека способности смотреть на мир глазами ребёнка.
Индеанистика советских времён это детский идеализм. Индеанистика двадцать первого века это взрослый прагматизм. Родившиеся на двадцать лет позже меня уже не способны понять, о каких материях я говорю. Заинтересовавшись индейцами сегодня, они никогда не увидят в них то, что видели мы. Они разглядят в них что-то своё, но никогда не станут теми, кем были мы. В нашем увлечении мы были настоящими богачами, ибо сокровища, которыми мы обладали, хранились внутри нас, это сокровища души. С расстояния прожитых лет говорить об этом можно уверенно.
История советских индеанистов это рассказ о людях, которые чувствовали себя одинокими и долго не знали, что есть ещё кто-то, разделяющий их взгляды. Они долго искали друг друга, строили своё сообщество, примеряли на себя разные образы жизни, сходились и расходились. Одни исчезли, другие остались, некоторые стали легендой, кто-то живёт одиноко, кто-то предпочитает общину. История индеанистов полна мифов, как всякая другая история, но у меня нет желания выискивать истину, делать какие-либо умозаключения, оспаривать чью-то точку зрения. Я лишь попытался собрать воспоминания разных людей о разных событиях значительных и малозначительных.
Кто-то захотел поделиться своими воспоминаниями и мыслями для этой книги, кто-то отказался. Индеанисты обладают всеми известными человеческими слабостями, среди которых лень занимает не последнее место. Это просто срез общества. В этой книге собраны также публикации советской прессы об индеанистах, о Пау-Вау, об алтайской общине; эти публикации сыграли важную роль в жизни некоторых людей, поменяли их судьбу.
Я не «прилизывал» присланные мне тексты у каждого автора своё лицо, своя степень открытости, свои неповторимые чувства к прошлому и своя вера в будущее. Я позволил себе сделать лишь несколько принципиальных редакторских правок: во-первых, исправил написание индейских племён, всюду поставив заглавную букву, поскольку для меня любое индейское племя является живым организмом, со своим характером и своими традициями, поэтому название племени это имя собственное, во-вторых, привёл к единой форме слово «Пау-Вау», ибо кто-то пишет его слитно, кто-то раздельно, кто-то с маленькой буквы, кто-то с большой. Надеюсь, авторы размещённых здесь текстов простят мне эту мою давнюю прихоть.
Вундед-Ни
Андрей Нефёдов (Ветер)
В 1973 году мне было тринадцать лет, я жил с родителями за границей. В городке при советском посольстве не было телевизоров, поэтому новости поступали только через газеты и журналы. Газет я не читал, политическая информация меня не интересовала. Не помню, как я узнал о событиях в Вундед-Ни, но узнал с опозданием, быть может, через пару месяцев, а то и позже. Кто-то из друзей принёс мне газету, где была большая статья. Чуть позже кто-то другой принёс журнал «Костёр». В резервации Пайн Ридж всё уже закончилось, и я воспринял информацию о восстании в Вундед-Ни как и всё остальное об индейцах то есть как историю. Года через три, уже в Москве, мне в руки попал журнал «Новое время», где была публикация о событиях 1973 года. Это восстание сделалось вдруг необычайно близким, словно вчера случившимся. Внезапно индейцы оказались в одном со мной времени и продолжали сопротивляться колонизаторам, далёкое прошлое как бы соединилось с днём сегодняшним примерно такое чувство появилось во мне в те дни. Впрочем, это чувство быстро испарилось. Индейцы девятнадцатого столетия вот что интересовало меня в первую очередь. Остальное являлось своеобразным необязательным для меня «довеском» Весь трагизм и глубину событий 1973 года я осознал значительно позже.
Когда я принялся расспрашивать людей о том, что они, будучи детьми, испытывали в 1973 году, читая про осаду Вундед-Ни, стало очевидно, что все были под сильным впечатлением. В поисках информации о событиях в Вундед-Ни они жадно читали партийную, комсомольскую и пионерскую прессу. Большинство моих корреспондентов рассказывали о том, как неусыпно они следили за восстанием в резервации Пайн Ридж, резали газеты и журналы, собирали информацию в специальные тетради и альбомы. Многие считали, что индейцам, державшим оборону, надо оказать посильную помощь. Николай Лукаш написал мне: «Прочитал об этом в журнале Костёр, и срочно захотелось в окопы Вундед-Ни».
Владимир Скляров
В 1973 году очень подробно освещалось восстание в Вундед-Ни. Это была тема унижения и дискриминации коренного населения в США, противника СССР. Услышал я скорей всего в новостях по ЦТ, а т.к. меня интересовало всё связанное с индейцами, я начал скупать журналы и газеты со статьями о Вундед-Ни. Конспектировал сообщения из новостей по радио «Маяк». Но это уже больше относилось к судебному разбирательству в Сент-Поле.
В 1960-70-е мы выписывали много газет и журналов: газеты «Правда», «Известия», «Учительская газета», «Советская Россия», «Комсомольская правда», «Пионерская правда», журналы «Наука и жизнь», «Квант», «Знание-сила», «Техника молодёжи», «Пионер», «Юность», «Роман-газета». На толстые журналы было сложно подписаться. Когда началось восстание в Вундед-Ни, я начал покупать в киосках еженедельники «За рубежом», «Новое время». Журнал «Ровесник» исчезал из киосков мгновенно. Тогда мы были самой читающей страной мира, а сейчас большая часть населения вышвырнули свои книги на мусорку. Книги теперь держать дома стало не модно, это раньше они выходили миллионными тиражами и их было не достать. А мы с женой в 1987 году ездили в Москву специально за книгами Я целый день тогда простоял в Доме книги с «книжными жучками», но всё что хотел найти приобрёл Люди, прозванные «книжными жучками», стояли у Дома книги и продавали книги с рук, скупали ценные у тех кто, нёс книги в букинистику. На книги выдавали талоны в кассах, они знали, где и на какие книги. Так что я с ними подружился, и они помогли мне найти нужные книги. При появлении ментов прикидывались дурачками или случайными покупателями. Главным у них был парень лет тридцати, армянин. Мы ездили с ним на такси, причём платил он и вынес нам из какой-то пятиэтажки то, что мы не нашли у «жучков» в магазине.