Жан-Вильем привстал со стула, чтобы наполнить бокал мадам де Бри.
Дорогая моя, вы можете пойти на этот риск и составить нам компанию? За безопасность репутации можете не волноваться, тут все свои, хотя
Мэтр смерил саркастической усмешкой Блондина и вновь обратился к де Бри.
В конце концов, вы знаете правила моего дома: покинув вечер сейчас, вы рискуете потерять свое членство в нашем клубе
Мадам де Бри по инерции осмотрела свои драгоценные кольца на морщинистых с избытком перманентного загара пальцах и в первый раз за вечер потянулась за сигаретой.
Спутник мадам де Бри жадно пил. Казалось, он извлекает нетронутые ранее волевые ресурсы, чтобы хоть как-то подавить импульс негодования.
Да ты расслабься, приятель, Бенуа Лафоре переместился поближе к Блондину и дружески похлопал его по плечу, тут, знаешь ли, как в далеком Вавилоне или как на празднике Дионисия в древней Греции: пей, сколько влезет, пусть разогреется кровь, отбрось условности
Приступим? Пьер отложил блокнот в сторону и раздал поровну фишки для ставок и по три карты каждому игроку, после выложил еще три карты лицевой стороной на стол.
Повисла тишина. Игроки изучали свои карты. Лишь Жан-Вильем с пристальным вниманием оценивал лица присутствующих и психологический климат в зале. Я нарочито рассматривала Бенуа. Почувствовав взгляд, он дерзко уколол меня в ответ острыми зрачками и вопросительно приподнял левую бровь.
Так как дилер находился по правую сторону от Феврие, за ним пусть минимальная, но обязательная ставка. Он выдвинул фишки вперед.
Еще сто! выпалила Джина и с превосходством засучила манжеты своего платья, приподнявшись, уверенно поместила ставку на середину стола.
Раз, два, три, четыре
Жан-Вильем в упор смотрел на Блондина. Именно ему предстояло сделать следующую ставку. Через открытые окна с площади доносился звон церковных колоколов.
Молодой человек, уже двадцать два это последний удар, теперь колокольня час отдыхает
Рискнуть стоит, подхватил с азартом Бенуа и, опережая события, принялся подготавливать фишки для ставки.
Джина выпустила сизое кольцо из табачного дыма. Все четырнадцать глаз заворожено наблюдали за его движением. Оно долетело до середины стола и замерло; время расширялось вместе с диаметром дымчатого облака ровно столько, пока оно не достигло своего апогея и бесследно исчезло.
Да! Она угадала, эта женщина, Блондин отчаянно бросил свои карты на стол; теперь он в упор смотрел на Джину. Это последний удар, последняя капля, я не в силах далее изображать твою сиделку, твоего верного молчаливого пажа. Когда тебе нужна постель, ты ласково поманишь, а после бесцеремонно выставишь за дверь. В тебе нет ни одной живой струны. Как в бездонный колодец лились мои чувства в твое застывшее, утраченное в океане мирского изобилия сердце. Во что ты меня превратила?! В жалкое посмешище на арене, где беснуются такие же, как ты, полутрупы?! Я бросил все ради тебя! Свой университет, своих друзей Я бросил Лею! Я себе этого никогда не прощу! Только она действительно любила меня. Она верила в мой талант; я еще могу стать хорошим врачом! Зачем я уговорил ее пойти на аборт?! Я убийца! Нет!!! Это ты убийца, мадам де Бри! Ты будешь мучиться и умрешь в одиночестве. Сегодня я ухожу от тебя, навсегда!
Блондин молниеносно высвободился от галстука и, устремившись к Джине, схватил ее за плечи, приподняв с кресла, ловко переместил на край стола.
Ты выиграла, горбатая!
Блондин впился зубами в малюсенькую шею Джины.
Боже! Сделайте что-нибудь! взывала к Жан-Вильему мадам де Бри.
Пьер от потрясения просто не мог пошевелиться. Бенуа Лафоре протяжно объявил:
Каков финал! И кто бы мог подумать! Несчастная любовь на фоне пира и торжеств!
Прощай, несчастная! Блондин брезгливо оттолкнул маленькую Джину и выбежал по мраморной лестнице вниз, прочь из палаццо.
Все в порядке, дорогая? Пьер использовал самый мягкий регистр голоса, который мне когда-либо доводилось слышать из его уст, но этого было недостаточно, чтобы разрушить непроходимый слой прострации, повисшей за игровым столом.
Вам не стыдно? Он еще совсем ребенок, Бенуа стальным штопором открывал новую бутылку вина.
Он просто ангел, Джина обтирала кровоподтек от укуса влажной салфеткой.
Ах, да, конечно, он ангел, Жан-Вильем не удержался и рассмеялся таким неподдельным и заразительным хохотом, что мадам де Бри, по слабости характера, решила, что поддержать мэтра смешком будет с ее стороны оптимальным поведением.
Ах, да, конечно, он ангел, Жан-Вильем не удержался и рассмеялся таким неподдельным и заразительным хохотом, что мадам де Бри, по слабости характера, решила, что поддержать мэтра смешком будет с ее стороны оптимальным поведением.
Ангел улетел, продолжая смеяться, растерянно оглядывалась де Бри.
Надолго ли, по-философски лукаво заметил Феврие.
Дышать в палаццо становилось абсолютно нечем; даже запах изменился. Перегретый воздух, мысли гостей и алкогольные флюиды, хаотически смешиваясь, сплотились в гибрид-агрегат, беспощадно поглощающий кислород. Я обратилась к хозяину:
Извиняюсь, мэтр, мне хочется прогуляться.
Прекрасная мысль! И я хочу пройтись, отозвался Бенуа, мы ненадолго, мэтр.
Ночная Венеция, как чулан Папы Карло, полна манящего и таинственного мрака. Извилистые пассажи чередовались с волнистыми мостиками и образовывали ветвистую траекторию нашего молчаливого пути. Все кафе и рестораны закрываются не позднее полуночи, и с этим оканчивается отъявленный туризм, разъедающий мистерии острова своей суетой. Тихо и беззвучно умеют передвигаться только коренные жители. Мы плавно сливались с влажным соленым воздухом и невольно прислушивались к редким звукам скрипящих дверных засовов и оконных ставней. Неяркий свет одиноких фонарей встречался лишь на маленьких площадях и на лениво скользящих по каналу гондолах. Гармония Луны и ночи невидимым покрывалом по-матерински окутывала город.
Произвольным дружеским тоном Бенуа высвободил нас из беззвучной сансары:
Как замужняя жизнь?! Я видел Лори на премьере. Он пришел с Лолой. Она не актриса Я откровенно недолюбливаю богатых выскочек. В ней нет никакой тайны. Говорят, что не бывает истинных артистов из состоятельных семей. Подмостки удел от бедности веселых арлекинов.
А вы из бедной семьи?
Отца своего я вовсе не знал. Меня воспитала мать. Она даже имени его никогда не упоминала. Зарплаты учителя истории в школе едва ли хватало, чтобы оплатить квартиру-студию и прокормиться, Бенуа смотрел прямо перед собой. Пойдем, я кое-что тебе покажу, Лафоре так естественно перешел на «ты», что сложно было представить, как иначе к друг другу обращаться. Осталось недолго, последний мост.
Мы очутились на маленькой площади. Казалось, мы стали прозрачны и бесследно растворились во всепоглощающей тишине.
Это голова Иоанна Крестителя, Лафоре указывал на фреску на лицевом фасаде, церквушка San Zan Degola39, одна из древнейших в Венеции.
Через приоткрытую дверь мы заглянули в маленькую церковь. Внутри, на удивление, были зажжены свечи. Выложенный мозаикой образ Архангела Михаила смирял дракона властным спокойствием. Лик Святой Елены состраданием украшал древний храм.
А что, ночью церковь открыта?
Нам повезло. Обычно закрывают. Я хотел показать тебе это место.
Мы прошли внутрь и присели на скамейку по левую сторону от алтаря. Церковные огни танцевали под музыку летнего ветра, пробивавшегося через щели вековых витражей. Я зажмурила глаза и вдохнула сладкий бальзамический запах ладана.
Как хорошо, как дома
Да, тут служат православную службу на русском и греческих языках по воскресеньям, ответил Бенуа, словно понимал меня.
Мне не хотелось открывать глаза. Я продолжала дышать глубоко. Отрывистый пунктир его сердцебиения смешался с ритмом моего сердца. Его прохладные, чуть влажные пальцы прикоснулись к моей теплой руке:
Тебе бывает одиноко?
Почти что всегда
Говорят, что ладан способствует активной выработке серотонина, «гормона радости» еще ладан замедляет нервные процессы, вызывает чувство удовлетворения и покоя.