А я ещё очень люблю про секты читать, сказали сзади.
Гена сильно вздрогнул и выронил блюдце из рук. Оно упало, но не разбилось. Гена повернулся. Перед ним стоял Виталий, руки по швам, хитро щурился, словно хотел сказать что-то важное, но не говорил только лишь потому, что надеялся, что Гена сам всё поймёт.
У вас нет такой книги? Про мормонов или про молокан? добавил Виталий совсем уже каверзным тоном.
Тут Гена не выдержал:
Вам чего здесь надо, а?! взорвался он. Машину стиральную? Я её не отдаю, ясно? Так что, до свидания, ясно или не ясно?
Ясно, сказал Виталий весело. Спасибо за чай. Простите, если что не так.
Уходя, Виталий аккуратно прикрыл за собой входную дверь, а перед этим вполне серьёзно поклонился хозяину.
В квартире стало тихо и пусто.
Чувствовал себя Гена отвратительно. Появилась неоправданная слабость, как после болезни, и ещё что-то. Это был даже не стыд, а признание того, что всё бессмысленно в его жизни, и понимание, что именно в таком состоянии, человек и решается на убийство или на что-то в этом роде, потому что терять ему уже нечего.
Гена вернулся на кухню и сел на табурет, на котором умудрился заснуть Виталий. Каждое движение давалось ему с трудом. Он протянул руку и взял со стола рулон серебряной фольги. Отрывая от неё небольшие кусочки, Гена принялся сворачивать из фольги тонкие трубочки. Была у него такая дурная привычка.
ЮМОРИСТ
Если Юморист случайно встречал знакомого на улице, он говорил:
Привет. Я давно за тобой слежу.
Знакомый хмурился:
В смысле?
Я за тобой давно слежу, повторял Юморист. От самого сексшопа.
Чаще всего знакомый не понимал шутки. И Юморист пускался в объяснения.
Я за тобой от самого сексшопа иду. Ты там, наверное, покупал что-то.
Нет, отвечал знакомый, Я там ничего не покупал.
Юморист растолковывал, почему он выдумал сексшоп, и почему это всё весело. Беседа при этом окончательно теряла смысл, и знакомый спешил уйти.
Женщин Юморист радовал другой шуткой. Наскакивал и говорил задорным голосом:
Журнал «Лиза» рекомендует; Середина зимы, время стирать пуховик!
Почему-то он считал, что это смешно. Женщины были обратного мнения и вероятно, поэтому не торопились остаться у Юмориста на ночь.
Когда в гостях Юморист видел маленькую девочку, он всегда говорил родителям ребёнка:
Симпатичный у вас мальчик.
Родители поправляли, это девочка. А Юморист смеялся и говорил, что он понял, что это девочка, но специально назвал её мальчиком, «для смеха».
Родители переглядывались и отходили в сторону вместе с ребёнком.
Случалось и так, что в гостях (куда Юмориста звал всё реже и реже) он с хитрым лицом спрашивал:
Хорошо я выгляжу, хорошо?
Спрашивал несколько раз подряд. И когда ему отвечали, да, ты выглядишь хорошо, он ещё больше расцветал и говорил:
Третий завтрак вот секрет моей красоты.
Даже пьяные не смеялись этой шутке.
У Юмориста были высокие, худые и грустные родители. Они работали в медцентре. Работали давно. Папа был завотделением. Мама трудилась там же на полставки. Родители Юмориста очень любили сына. Шуток его они тоже не понимали. Они просто очень любили сына и пропускали его речи мимо ушей. Любовь родителей-медиков была грустная и тихая.
Когда Юморист поступил в медицинский институт, он переключился на шутки про врачей. Однокурсники, вместо приветствия, сразу говорили Юмористу:
Знаю!
И он даже не успевал сказать:
Знаешь, новый анекдот?
В институте Юморист влюбился. Девушку звали Катя. Когда она надевала белый халат, Юморист просто глаз не мог от неё отвести. Такая она в халате была взрослая, неприступная. Казалось, она становилась выше ростом. А когда она улыбалась, будто в темном помещении включали свет.
Никогда в жизни бы Юморист не решился познакомиться с Катей. Но случай помог. Они оба перепутали станции, и приехали вместо Электрозаводской на Автозаводскую. Бывает же такое!
Встретились в центре зала с пакетами, в которых лежали халаты и конспекты. Юморист сказал:
Привет от старых штиблет.
Катя улыбнулась:
Как тебя зовут?
У Юмориста пропало желание шутить:
Паша.
Я Катя.
Я знаю.
Юморист бережно пожал прохладную, маленькую руку.
Нам к какому выходу?
У меня записано, заторопился Паша, и достал мятую бумажку из кармана. Нашел название «Электрозаводская».
Я знаю.
Юморист бережно пожал прохладную, маленькую руку.
Нам к какому выходу?
У меня записано, заторопился Паша, и достал мятую бумажку из кармана. Нашел название «Электрозаводская».
Как глупо, сказала Катя, Мы все перепутали. Придется отрабатывать.
Она расстроилась. Отрабатывать в анатомичке приятного мало. Паша, наоборот, почувствовал такой подъем сил, словно вдохнул весь воздух на станции.
Он хотел ответить Кате шуткой, но, неожиданно для себя, начал утешать ее, успокаивать, говорить, что анатомичка это не страшно. К трупу будет бегать он один, а она подождет на нейтральной территории, он прибежит, перескажет что там у трупа как, и они вместе сдадут зачет. И хотя он не думал шутить, Катя улыбнулась, расцвела.
И начался период невероятного счастья. Паша опекал Катю не зная меры. Провожал, занимал места на лекциях, дарил букеты и кормил при каждом удобном случае. Однажды он сорвался в час ночи, пересек весь город и привез Кате пальчиковые батарейки для электронного будильника.
Они гуляли. Он говорил ей о своем нелепом, нерадостном детстве. Был серьезен, рассказывая случай, когда на даче он ногой наступил в кастрюлю с горячим малиновым вареньем. А Катя смеялась.
Ты не понимаешь, я очень сильно обжегся! Были волдыри
Катя смеялась еще громче. Но Паша не обижался. А ведь раньше он был
ужас, какой обидчивый.
Приближался день рождения и Паша начал мучиться. Он хотел позвать к
себе в гости Катю, и не знал, как бы половчее отказать Крапанько.
Крапанько, одноклассник Паши, легко открывал глазом бутылки, постоянно пил пиво и был постоянным и единственным гостем на Пашиных днях рождениях. Обычно они сидели с Крапанько на кухне. Молчали. Пили, а после шли смотреть КВН на компьютере. Крапанько сразу засыпал в кресле, а Паша смотрел мутными глазами в мерцающий экран и студенты, шутившие со сцены, под смех большого зала, казались ему самыми счастливыми людьми на земле.
Паша набрал номер Крапанько.
Я это не буду справлять.
А че?
Заболел, сказал Паша.
Неожиданно Крапанько сказал:
Ты чего с Катей своей отмечать будешь?
Пашу словно ошпарило, он покраснел и часто задышал в трубку:
Да я не знаю начал он, не в силах сказать правду.
Я не обижаюсь, сказал Крапанько, Я же понимаю
Паша сначала не понял, откуда Крапанько знает, но затем вспомнил, что он
повсюду, всем и каждому рассказывает теперь про Катю. Хвастает, что у него есть такая девушка.
Крапанько не обиделся. Он был отличным парнем.
Катя решила подарить Паше смешного зайца. Когда он открыл дверь, Катя вручила ему зайца со словами:
Это ты.
Паша взял зайца, не глядя. Хотя, если вглядеться, у них с зайцем было что-
то общее. Например, длинное тело и поздно начинающиеся ноги. Катя чуть обиделась, потому что Паша не стал восхищаться подарком, но вида не подала.
Мама приготовила утку. Папа купил торт и оба они ушли смотреть фильм Альмадовара про сбрендившего пластического хирурга.
Паша молил Бога, чтобы шампанское не вылилось, пробка не отскочила Кате в глаз, и все прошло хорошо. Молитвы были услышаны. Они выпили и чуть расслабились. Смотрели друг на друга через круглый стол. Паша мокрыми руками жевал край скатерти. Катя улыбалась и поправляла волосы.
Утку решили не трогать. Бока ее блестели, как натертый паркет. Птица была большой и неприступной. Решили съесть торт. Паша принялся резать его на квадратные куски, а Катя извинилась и вышла из-за стола. Паша прислушался. Она пошла в туалет.
Юморист решил пошутить. Он подступил в двери и встал спиной к стене, совсем рядом с дверным проемом. Так, чтобы его не было видно. Катя долго не выходила. Из туалета отправилась в ванную, помыла руки. Аккуратно выключила везде свет.
Юморист слышал приближающиеся шаги. Когда Катя подошла к двери, он выскочил прямо перед ее носом с громким ревом:
Ры-ы-ы-ы!!!
Катя охнула, чуть присела, зажав рот левой, а потом, без промедления, правой рукой ударила Юмориста по лицу. Удар получился хлесткий, мощный. Кольцо, надетое камнем внутрь, рассекло кожу.
Катя, не слушая извинений, помогла остановить кровь, и ушла.
Позже отец хладнокровно осмотрел разбитый глаз:
Зрачок цел, сказал он.
Мама принесла перекись. Жизнь продолжалась.
Катя отказалась разговаривать с Юмористом. Хотя он неделю ходил за ней и ныл: «прости». Она перешла в другую группу на другой поток, и Юморист потерял ее из вида. Вскоре после удара ему прописали очки.