Диссидент он, решительно и сурово выдал своё определение Кощей. Несогласный вечно.
Ох, замахала руками та, кака говоря-то у тебя пошла! Где тока набралси?
Да ить, почесал под костлявыми рёбрами его бессмерчество, дурное слово как банный лист. Не приметишь а оно уже на языке, как на заднице, висит.
Ты, Кощеюшка, за говорей-то следи! строго попеняла подруга Кощею. Сам знаешь, времена-то у нас какие
Да знаю, махнул рукой тот. А какие ишо будут?
Того не ведаю, отрезала Ягиня, а тока щас-то неча варежку разевать. Шовелиться надоть.
Кощей на это ничего не ответил, а только что-то сосредоточенно мараковал внутри себя. Картина вырисовывалась хаотичная, недостающих кусочков было тьма-тьмущая, а делать что-то надо было. Тут Ягиня в точку сказала.
Гномы подчистую скупили весь ведьмин камень, сказал он задумчиво, вот и смекай, что и как. А ещё на ярманке слушок ходит, что Кир Наместник от гномов дары принял. Богатые. Что вроде с орфеликом они опять вместе.
Бойтеся гномов, дары приносящих, отозвалась Ягиня. Так, што ль, раньше говаривали? Вляпаемси мы с емя опять, чую.
Угу, нехотя подтвердил Кощей.
А ты к кикимору идти не хочешь, продолжила гнуть своё старая, и к Горынычу тебе путь заказан.
Да не дави хоть ты на больное, грустно сказал тот. Алевтин-то ещё знашь што сказал? Слух идёт, что люди на Стразе появляться начали.
Да как это? сразу не нашлась чего ответить Ягиня. А Наместник?
А вот и думай тогда, что Наместник, буркнул Кощей. Ягиня открыла рот, потом прикрыла его рукой, показала пальцем вверх и покачала понимающе головой.
3Такие дела, подруга, вздохнул Кощей, прервав затянувшееся молчание. Такие дела.
От Алевтина слух-то, поди? поинтересовалась Ягиня.
От него, кивнул Кощей.
Та пожевала губами, раздумывая:
Доверяешь ему?
Нет, конечно, отрубил Кощей. Но всё может быть. Не удивлюсь.
А я вот, Кощеюшка, удивлюсь! не согласилась та. Оно и вправду всё может быть, но токо окромя этого.
Что, думаешь, у Наместника свои планы?
Это уж точно, серьёзно подтвердила Ягиня догадку Кощея, даже не сумлевайся.
Дела-а-а, опять протянул Кощей.
А к кикимору всё ж таки надоть наведаться.
Да я рази против! согласно махнул рукой его бессмерчество. Лишь ба толк был. А то от них, от диссидентов, одни слюни
Как сказать, Кощеюшка, несогласно покачала головой Ягиня, как сказать.
Кощей на это несогласие ничего не сказал, только погладил ласкающегося котика. Потом махом допил оставшийся в кружке чай и предложил:
Давай-ка лучше посмотрим, где там наш закусон сердешный. Добрался ли?
И то! согласилась Ягиня, доставая золотое блюдечко с голубой каёмочкой.
Где же яблочко-то у меня? остановилась она в раздумьях.
Так вон же оно, подсказал Кощей, показывая в угол, котик играл.
Яблочко было поднято, обдуто, обтёрто и положено на блюдечко. Ягиня, хитро улыбнувшись Кощею, лихо дунула на него, и завертелось, закрутилось яблочко, покатилось по блюдечку. Постепенно ускоряясь, яблочко словно расчистило внутренность блюдца, и показалась картинка. Как есть живая. А в ней поле.
С высоты птичьего полёта Ягиня с Кощеем увидели связанных Болтуна и Солипатроса, а рядом с ними крепкого бородача.
Вот иди ж ты на косую! выругался Кощей. Какая нелёгкая их к Соловью-разбойнику занесла, а?!
Знаю я эту нелёгкую, задумчиво промолвила Ягиня. Точнее этого.
На Болтуна намекаешь? встревожился пуще прежнего Кощей.
А на кого ишшо-то! резонно ответила та.
Дак это, не унимался в эмоциях тот, это ж какого кругаля дать надо, чтоб туда попасть!
Ну, для бешеной собаки семь вёрст не крюк, сам знашь, сказала Ягиня. А этому и все десять.
Да уж, невесело вздохнул Кощей, от Соловья им просто так не уйти. Что, видать, придётся на выручку лететь?
Не к спеху, Кощеюшка, ответствовала подруга. Пусть помаринуются там. Можа, поумнее станут. А мы по-кудась до кикимора слётаем. Поважнее дело будет.
Ну как скажешь, сказал тот, вставая. Только это ж на Хрустальных берегах, чтоб им пусто было. Путь-то неблизкий. Да и таможня опять же.
Ну а што, Кощеюшка, на ходу поддержала тему Ягиня, оне, дисс гм несогласные-то, завсегда подале от родимой земельки.
Ну а што, Кощеюшка, на ходу поддержала тему Ягиня, оне, дисс гм несогласные-то, завсегда подале от родимой земельки.
Ага, криво ухмыльнулся тот, издаля же всё лучше видно.
Знамо дело, серьёзно сказала Ягиня. А ты, Кощеюшка, быдта зуб на него имеешь? Энто ты зря.
Да вредный он, махнул рукой его бессмерчество, говорил же. И непонятный. То с Наместником вась-вась, шуры-муры. А то вдруг ни с того ни с сего несогласный он. Весь прям из себя.
Ни с того ни с сего даже дожжик не быват, мотнула головой подруга, а уж в такем-то деле
Кощей тему продолжать не стал. Крякнул и пошёл на двор. За ним и Ягиня.
Путь действительно был не такой уж и близкий, но и не далёкий. К тому же они решили взять с собой ступу, так что транспортировка на Хрустальных берегах обещала быть быстрой. Правда, сумма, которую пришлось отдать за допбагаж, превышала все мыслимые приличия. Но тут уж против ветра не попрёшь. У Высших Сидхе всё схвачено.
Что, Кощеюшка, ласково спросила Ягиня, понимающе глядя на него, золотишка жалко?
Как тебе сказать, буркнул нехотя Кощей, чтоб не обидеть
Место, где обрёл пристанище кикимор, называли Погаными болотами только на Стразе. Откуда взялось такое красноречивое название, народ давно позабыл, а только приклеилось и всё. На деле же это было весьма приличное, даже фешенебельное место. Вообще-то здесь начинался Гобленд. А Гобленд, кто не знает, место насиженное. Для банковского дела здесь мощная пруха. Да и не только.
Вот и природа не подкачала. Озёра в обрамлении живописных гор. Дубы-колдуны. И луга с травой.
Собственно, в траве-то весь цимус и заключался. Кикимор, даром что со Стразы, имел недюжинный бизнесовый талант. Злые языки поговаривали, что без особого хитрого волшебства тут не обошлось, но никто ничего запретного не нашёл.
А только наладил кикимор производство отличнейшей трын-травы. Надрессировал зелёных зайцев на добычу и пошла маза. А трын-трава стала твёрдой валютой, востребованной по всем Хрустальным берегам. Наилучшее средство от стресса. А стресс, кто не знает, бич современного общества. Да.
Красота-то какая! Ле-по-та! поцокал языком Кощей, вылезая из ступы.
Путь оказался на удивление скорым. На таможне всё прошло гладко, и вот уже ухоженные просторы Поганых болот расстелились перед ними.
Знает кикимор, душа грешная, где деньки шить-коро-тать да добра наживать, поддакнула Ягиня. Всё ж не в нашенской грязи бултыхаться.
Светило яркое солнышко. Дубы-колдуны колыхались неспешно под лёгким ветерком. Глубокие чистые озёра манили галечными пляжами.
Терем кикимора впечатлял размерами, убранством и модерновой архитектурой. Ворота были закрыты, но в сторонке спутники узрели маленькую открытую калиточку и не раздумывая пошагали на поиски хозяина.
Хозяин обнаружился вальяжно сидящим в шезлонге под раскидистой цветущей акацией. В руке у кикимора был высокий бокал с лонгдринком, который он с оттягом дул через золотистую соломинку.
Вообще имя кикимора Линь. Но вот с недавних пор (после начала его известного диссидентства) скорые и острые на язык доброжелатели приклеили ему прозвище Линь Курбский. Видать, с каким-то смыслом.
«Вот ведь придумают же, усмехнулся про себя Кощей. И откуда только берётся! Творчество масс, понимаешь».
Неплохо устроился, дружок, Ягиня вежливо поприветствовала Линя. Не виделись сто лет.
Да не, мотнул тот головой, меньше. Какими судьбами?
Тон у кикимора был суховат. Кощею он лишь слегка кивнул, и на том все церемонии, видать, посчитал выполненными.
Проведать тебя захотелося, не моргнув глазом, сказала Ягиня. Заоднем и поболтать о том о сём.
Угу, глубокомысленно хмыкнул кикимор, как же!
Што-то, ты, друг милай, недоверчивой какой-то стал, покачала головой Ягиня. Давеча-то бывал вот
Дак это давеча, не моргнул глазом кикимор, а теперича это вам не то, что давеча. Вот такие дела.
Ладно тебе щёки дуть, не выдержал Кощей, мы ж к тебе не просто так.
Ага, насмешливо протянул Линь, я так и понял.
Хамишь, мрачно констатировал его бессмерчество, парниша.
Ягиня, учуяв, что дело идёт к ссоре, решила встрять, пока не поздно.
Терем-то себе отгрохал о-го-го! повернулась она к «отгроханной» избе. А чего не пригласишь, не покажешь хоромы?
Кикимор озадаченно посмотрел на Ягиню, словно соображая, как бы её получше отшить. Но потом что-то поменялось в его взгляде и он, вальяжно потянувшись, ответил: