Во сне мне снова явилась мама. Теперь мне удалось увидеть ее лицо. Оно было совсем не обгоревшим и таким же красивым, как прежде. Я сказал ей, что она прекрасно выглядит и, наконец, обнял ее. Она погладила меня рукой по волосам. Мы молчали какое то время, но потом я сказал, что очень рад, что могу ее видеть и прижимать к себе. Она ответила, что тоже очень рада этому. Тогда я спросил, почему раньше я не мог этого делать. Она тяжело вздохнула и сказала:
Все дело в том, сынок, что пока ты находишься в этом купе, ты можешь делать все что хочешь.
Абсолютно все? не поверил я.
Да, ответила она.
Так это здорово, я останусь здесь на какое то время, ведь тогда я смогу видеть тебя такую молодую и красивую!
Это все не настоящее, сынок, отвечала она, как бы я не хотела иметь возможность обнимать тебя, прежде всего, ты должен, как можно скорее покинуть это купе и этот вагон.
Но почему? удивился я.
Дело в том, что чем больше ты здесь находишься, тем сложнее тебе
будет уйти отсюда. Люди так устроены, что быстро привыкают к тому, что получают, чего хотят, пусть даже и не по настоящему, даже, если им просто кажется, что получают, ты понимаешь меня, сынок?
Кажется да, мама.
Тогда, прошу тебя, немедленно покидай это купе, да и этот вагон, тебе
здесь нечего делать.
Тебе надо искать выход и идти дальше, не теряя времени даром.
Только я хотел бы заглянуть, напоследок, еще в одно купе.
Конечно, сынок, сказала мама, как будто сразу поняла о ком идет речь, только тебе не стоит там задерживаться на долго.
Ты знаешь, о ком идет речь?
Конечно, о девушке, что дала тебе заколку.
Ты считаешь ее не достойной меня, и боишься, что я могу увлечься ею?
Что ты, конечно, нет, хотя, я считаю, что ты у меня самый лучший на свете. Но дело тут совершенно в другом. Я боюсь сейчас не за тебя, а за нее.
За нее? А что же грозит ей?
А вот ей то как раз и грозит то, что она может очень легко тобой увлечься.
Почему?
У каждого свой крест сынок. И там и здесь. Большего я тебе сказать не могу. Прошу тебя, будь осторожен, пожалей девушку и быстрее уходи от нее.
Мама наклонилась ко мне и поцеловала меня в лоб. Я моментально проснулся, но отчетливо помнил, все, о чем мы с ней говорили.
Что было сил, я бросился вон из этого купе, даже не успев подумать ни о чем другом. Я сделал это так быстро, что чуть не наткнулся на стоящую в коридоре ту самую рыжеволосую девушку. Она удивленно смотрела на меня. Я же, почувствовав неловкость, извинился. Она улыбнулась, видимо, сразу узнав меня.
Вы снова здесь, спросила она, вернулись за мной, как и обещали?
Да, сказал я, чтобы не разочаровать ее.
На самом же деле, я солгал.
Она фыркнула и, к моей радости, сказала:
Я же вам еще в прошлый раз сказала, что я останусь здесь. Мне здесь
очень комфортно.
Да я уж вижу, вырвалось у меня.
Она искоса посмотрела на меня и насупилась. Я извинился и сказал, что я хотел сказать не то и все такое.
Да, ладно, прощаю, рассмеялась она, но все равно, вы зря вернулись.
Я продолжал:
Нет, не зря, по крайней мере, теперь я могу вас поблагодарить за заколку, которая спасла мне жизнь.
Ай, махнула она рукой, пустяки, я всем ее даю.
Да уж, в сегодняшнюю нашу встречу, она показалась мне слишком раскованной и даже немного вульгарной. Теперь я уже и не понимал, как же я мог увлечься ей в свой прошлый визит. Это было странно, ведь внешне, она совершенно не изменилась. Я вспомнил слова мамы, и подумал, что она специально ведет себя так со мной, чтобы скрыть свои истинные чувства.
«Если, мама, конечно, ничего не перепутала?» подумал я, «ведь в противном случае, это означало, что изменился я сам?»
Мне было горестно мое разочарование, хотя, я испытывал к ней теперь противоречивые чувства, которым не суждено было перерасти во что то более серьезное. Это я понимал совершенно четко, более того, теперь я, наконец, полностью понял, что означают слова: «дважды в одну и ту же воду войти нельзя».
Теперь мне, действительно, хотелось поскорее покинуть этот вагон. И это желание было настолько сильным, что удержать меня не могла даже беседа с моей (как, правда, только что выяснилось, и не только с моей) спасительницей. Я, для приличия, постоял еще пару минут, послушав ее милую болтовню, после чего, сказал, что, раз она не хочет присоединиться ко мне, то я не смею ее к этому принуждать. И более я не намерен злоупотреблять ее вниманием. С этими словами я пошел прочь.
Да, ладно, прощаю, рассмеялась она, но все равно, вы зря вернулись.
Я продолжал:
Нет, не зря, по крайней мере, теперь я могу вас поблагодарить за заколку, которая спасла мне жизнь.
Ай, махнула она рукой, пустяки, я всем ее даю.
Да уж, в сегодняшнюю нашу встречу, она показалась мне слишком раскованной и даже немного вульгарной. Теперь я уже и не понимал, как же я мог увлечься ей в свой прошлый визит. Это было странно, ведь внешне, она совершенно не изменилась. Я вспомнил слова мамы, и подумал, что она специально ведет себя так со мной, чтобы скрыть свои истинные чувства.
«Если, мама, конечно, ничего не перепутала?» подумал я, «ведь в противном случае, это означало, что изменился я сам?»
Мне было горестно мое разочарование, хотя, я испытывал к ней теперь противоречивые чувства, которым не суждено было перерасти во что то более серьезное. Это я понимал совершенно четко, более того, теперь я, наконец, полностью понял, что означают слова: «дважды в одну и ту же воду войти нельзя».
Теперь мне, действительно, хотелось поскорее покинуть этот вагон. И это желание было настолько сильным, что удержать меня не могла даже беседа с моей (как, правда, только что выяснилось, и не только с моей) спасительницей. Я, для приличия, постоял еще пару минут, послушав ее милую болтовню, после чего, сказал, что, раз она не хочет присоединиться ко мне, то я не смею ее к этому принуждать. И более я не намерен злоупотреблять ее вниманием. С этими словами я пошел прочь.
Она же окрикнула меня:
А вы, действительно, нашли выход?!
Я, не останавливаясь, повернулся к ней и отрицательно покачал головой.
Вот я прошел уже весь вагон и готов был открыть дверь в тамбур, как почувствовал, что кто то взял меня за плечо и резко развернул к себе. Прямо перед собой я увидел сверкающие глаза «фрица».
Вы что? спросил он, так и хотели уйти, не попрощавшись со мной.
Я остолбенел от неожиданности, и был готов уже к тому, что он снова на меня набросится. Но, слава богу, что мне показалось, что сверкали его глаза на этот раз не от ярости. И, действительно, он сменил гнев на милость, в чем я смог тут же убедиться. Он похлопал меня по плечу и достал из кармана своего пиджака ту самую злополучную кружку, из за которой гонялся за мной в прошлый раз. Я продолжал стоять, как вкопанный, он же, указывая на эту кружку, сказал:
Спасибо.
Между тем я начал приходить в себя.
Пустяки, не стоит благодарности, ответил я и подумал, что было бы совсем не плохо, мне сейчас извиниться перед ним за то, что я сделал в прошлый раз.
Я сожалею, сказал я, о том, что причинил вам
А вот это, действительно, пустяки, рассмеялся он, не дав мне договорить, и снова похлопал меня по плечу.
Да, наверное, вы правы, сказал я, глядя на его свежий и здоровый вид.
На его щеках был даже румянец, поэтому у меня больше не было никаких угрызений совести по этому поводу. Даже напротив. В конце концов, он первым стал тогда на меня нападать, а потом меня так сильно мучили угрызения совести, что его вынужденное убийство причинило мне достаточно неприятностей. А тут, на тебе, вышагивает, как ни в чем не бывало. Прямо «Кащей Бессмерный», какой то. Так я думал, глядя на него.
Он как будто уловил мои мысли и сказал:
Вы меня тоже извините, за то, что произошло в прошлый раз, ведь я виноват в случившемся не меньше, тем более, что, если бы верх одержал вчера я, то вы никогда не сошли бы уже с этого поезда, а так, у вас еще сохраняется шанс это сделать.
Эти его слова меня, конечно, обрадовали, но, в тот же момент, и немного расстроили. Получалось, что я находился в менее выигрышном положении.
А почему, тогда вы снова, простите, живы? полюбопытствовал я.
Он разразился громким хохотом, который был слышен по всему вагону.
По тому, что я мертвый, расслышал я его слова среди этого хохота.
Тут открылась дверь купе, которое находилось рядом с тамбуром. И оттуда высунулся тот самый солдат, у которого появились ноги и который дал мне эту кружку, а потом спрыгнул с поезда. У него был заспанный вид, по всему было видно, что его разбудил жуткий хохот «фрица». Он, ничего не говоря, прямо на моих глазах схватил «фрица» за шкирку и втащил его в свое купе. Дверь за ним с шумом закрылась. Я не торопился уходить, понимая, что это еще не финал. Я оказался прав. Через пару минут, дверь снова открылась, и из купе выглянул тот самый солдат. Он широко мне улыбнулся и поманил рукой к себе.