Да, это наверно, Ванечка! Ох уж этот сорванец, не сидит на месте! Вы уж его простите, он у нас тут без присмотра должного, скоро его отправят уже.
А что с ним случилось? У него такой жалобный голос
Я не должна Вас напрасно волновать. Тем более, это врачебная тайна. Меня могут наказать.
Расскажите, умоляю. Я никому не скажу, обещаю.
Хорошо, деточка, вздохнула тяжело медсестра. Этого мальчика привезли к нам в очень тяжелом состоянии, кажется, из Южной Осетии, направили к нам, пока не определятся, что с ним делать. Он сильно пострадал. В трансформаторную будку залез, и там его, бедолагу, током и шарахнуло!
О, Боже! Зачем же так?
Говорят, за котенком полез Тот в проводах запутался и жалобно мяукал. Ну Вы же знаете этих мальчишек, возомнят себя героями Вот и результат Семьдесят процентов ожогов! Еле спасли, а лучше бы, прости меня Господи, и набожная женщина перекрестилась, и не спасали Каково ему таким уродцем дальше жить! Сейчас он маленький ничего не понимает, а как взрослеть начнет, вот тогда намучается Медсестра перевела дух и надрывным голосом продолжила. Видно было, что она воспринимает все близко к сердцу. Представляете, полностью выгоревшее лицо, ни носика, ни ротика, ни ушей, ни волос. Боже, да за что его так! Один единственный пальчик на руке, да и тот наполовину. Я даже рада прости Господи, что ты его, деточка, не видела, а только слышала. Я обязательно прослежу, чтобы он больше не тревожил тебя понапрасну.
Нет, что Вы! Пусть заходит, мне и так скучно.
Только доктору не говори, а то и мне попадет.
Хорошо. Молчок! А как же его родители?
Никто его не навещает, говорят, по выздоровлению в детский дом определять будут.
Отказались что ли?
Я этого Вам не говорила, но, может, и правильно сделали. А с другой стороны мне трудно понять, они же его любили, это даже не новорожденный. Вот если, дорогуша, будешь рожать детишек, желаю тебе, чтобы у тебя девочка была. Эти мальчики такая шантрапа.
Лаура хотела что-то возразить, но медсестра сделала успокаивающий укол и ушла.
Деточка, засыпай Мне еще обход делать. И мой тебе совет, не говори доктору, что тебе лучше становится, тут все-таки реанимация, спокойно и тихо, как в раю.
«Боже, когда приедет муж? Медсестра сказала, что он приходил пару раз, когда я спала, молча садился на кровать и плакал. Наверно, врет медсестра, им так в инструкции написано: не говорить правду. Ведь у меня такой замечательный муж! Может, он погиб в аварии? Да, что я такое говорю! Нет, в тот день я ехала не с ним».
На следующее утро Лаура опять почувствовала, как кто-то тронул ее нежно за ладонь.
Мама
Она попыталась улыбнуться, но дверь в коридор вдруг приоткрылась и раздались недовольные крики медсестры.
А, ну брысь отсюда, малявка! Я же тебе вчера запретила шататься тут. Иди к себе. Скоро мультфильмы будут показывать по первой программе. Иди, иди
Лаура не могла видеть, ее лицо было перевязано бинтами. Она только слышала, как захныкал ребенок, и сердце ее жалобно защемило, особенно когда хлопнула дверь.
Ну как поживает, наша красавица? подошла медсестра.
Лаура сжала кулак.
Вот и славненько. Доктор сказал, что на последнем рентгене видно, что кости срастаются правильно.
Дни тянулись медленно. Лауре хотелось, чтобы пришел муж, может мама, но в реанимацию никого не пускали.
«Боже, когда закончатся эти уколы, капельницы, все эти унизительные процедуры? Как неудобно, когда кто-то чужой, посторонний заботится о тебе».
Через несколько дней она увидела солнце, которое пробилось сквозь давно немытые стекла больницы. Наконец, ей сняли с глаз повязки, и больная с удивлением для себя разглядывала палату, в которой она находилась все эти бесконечные недели. Смотреть было тяжело и даже болезненно, и она быстро устала, предпочитая легкую дремоту, в которой она могла немного помечтать. Мечтала она почему-то об Адаме, бывшем муже. Слово «бывший» еще не приелось ей, и чувства к нему совсем не остыли. Напротив, она думала поговорить с ним, встретиться где-нибудь в Москве, в центре, пройтись за руку, как в старые долгие времена и поцеловаться.
«Боже, как я соскучилась по его поцелуям, думала с тоской в сердце она. Да, я непременно скажу ему, что после всего этого хочу от него ребенка, пусть родится мальчик, он всегда мечтал о сыне Все обиды пройдут. Мы простим друг друга Ну а он, как же он?» она вдруг закусила губу, вспомнив, что у нее есть любовник, которому она обещала тоже самое
Мама, не прогоняй меня. Детский голос раздался над самым ухом. Женщина открыла глаза и увидела смутные очертания ребенка.
Мама, как ты? шмыгнул ребенок носом и осторожно сел на кровать.
Спасибо, улыбнулась она, немного удивившись. Как тебя зовут, малыш?
Я так и знал, что ты меня не узнаешь, мама. Это же я, Ваня! Мама, я так скучал мальчик склонил голову ей на живот.
Лаура, преодолевая боль, попыталась погладить его по голове, но руки ее еще не слушались.
Мама, как хорошо, когда ты рядом. Дяденька доктор говорит, что ты уехала на Северный полюс.
Зачем?
На пингвинов смотреть
На пингвинов? удивилась она опять. Зачем на них смотреть? Меня они никогда не интересовали.
Не знаю. Меня все обманывают. Не оставляй меня больше никогда! Тем более, я сейчас сам похож на пингвина.
Ну что ты такое говоришь!
Нет, нет, это нестрашно, мама! Ведь у маленьких детей все быстро заживает, и у меня вырастут новые пальчики
Лаура сглотнула слюну, на душе было ужасно тяжело. «Боже, он верит, что у него вырастут новые пальчики!». Ребенок почувствовал это.
Мама, ты не переживай! и малыш перевел дыхание и приблизившись к самому уху женщины, прошептал:
Я везучий, потому что у меня с рождения были густые волосы. У кого густые волосы, тот будет счастливым Помнишь, мама, ты сама так говорила? А сейчас их нет! Потрогай, и он взял ее невесомую руку и приложил к своей голове.
Лаура вдруг почувствовала его горячую кожу с углублениями от ожогов, и ей стало дурно.
Ваня, я не твоя мама, вдруг решилась она. У меня есть дочь, муж, но сына не было никогда
Лауре было не по себе. Она не хотела это говорить, но все это вырвалось, и так в ее жизни было много лжи. «А может, и правда у меня был сын. Может, и правда он мой сын», промелькнули сомнения.
Он сказал, что ты моя мама, и тебе сейчас плохо. И я пришел к тебе.
«Что за дурацкая шутка! Какая ужасная шутка!» возмутилась в душе Лаура.
А еще он сказал, что мама меня очень любит. Ведь это так, мама? Что с тобой, мама? Прости, что расстроил тебя
Он вдруг отпрянул от нее и побежал в сторону коридора. У Лауры по щекам потекли слезы.
Глубокая ночь. Ветки деревьев отбрасывают подвижные тени. За окном идет дождь, как бывает поздней осенью. Воды на улице так много, что кажется, она течет по подоконнику, скатывается вниз и затапливает пол в палате. Но Ваня не может дотронуться до нее, зачерпнуть своей обожженной ладошкой хотя бы немножко живительных капель. Он лежит неподвижно в специальной кроватке, поддерживающей невесомость, и словно парит над водой. Хочется пить и то, что осталось от губ, молит: «пи-и-и-ть». Пот выступает на его лбу. В больничных коридорах кто-то шуршит тапочками, видимо в туалет. Пахнет микстурами и лекарствами, а еще иногда сквозь стены палаты стонет какой-то больной. Ему, наверно, еще тяжелее, чем Ване. Ваня не стонет. Он вообще никому не показывает, как ему тяжело. Чтобы не думать о боли, он смотрит на свой единственный пальчик и водит им по воздуху, как будто пишет письмо. «Мама, я тебя люблю, мама», выводит он вот уже несколько раз. В этот момент раздается шепот. Прямо над головой. И этот шепот пугает его, ибо никого в палате нет, никого этой одинокой жестокой ночью.
Привет, малыш какая холодная ночь, не правда ли? прошептал кто-то.
Мальчик накрылся одеялом, ему стало страшно. Но голос, прозвучавший в темноте, был искренне добр и мягок. Чьи-то длинные руки осторожно коснулись одеяла и потянули на себя.
Не бойся, дай посмотреть на тебя, малыш.
Последнее «ш-ш-ш» эхом растянулась по больничной палате, точно ветер в лесу зашуршал опавшими листьями. В последнее время к Ване никто не заходил никто, кроме пожилой медсестры, которая то и дело причитала и плакала, когда делала перевязки, и он, Ваня, боялся спросить причину ее слез, боялся, пожалуй, сильнее, чем узнать ответ на вопрос, почему в его палате нет зеркала или где его мама.
Не надо испугался мальчик, ты пугаешь меня, лучше уйди туда, откуда пришел. Я весь горю, горю
Ваня почувствовал, как острая дрожь мелкой дробью бежит по его изуродованной коже, огибая участки, где этой кожи вовсе нет. Он прижал к себе тряпичную куклу, оставленную кем-то из предыдущих пациентов. «Ведь нельзя же ничего забывать в таких местах. Ведь плохая примета, плохая». Мальчик часто прижимал близко к сердцу это создание, и одиночество капельку отступало. Но ночной призрак не отступал.