Ваня почувствовал, как острая дрожь мелкой дробью бежит по его изуродованной коже, огибая участки, где этой кожи вовсе нет. Он прижал к себе тряпичную куклу, оставленную кем-то из предыдущих пациентов. «Ведь нельзя же ничего забывать в таких местах. Ведь плохая примета, плохая». Мальчик часто прижимал близко к сердцу это создание, и одиночество капельку отступало. Но ночной призрак не отступал.
Ну, вот ты боишься, малыш, печально вздохнул призрак. Ай-ай-ай. Мальчики должны быть смелыми. И слышишь, никогда ничего и никого не бойся, кроме того, чьи грустные сказки сбываются
Этот загадочный шепот начинал успокаивать ребенка, и невольно культяпки разжались, и простыня сама сползла вниз. От неожиданности мальчик закрыл глаза, боясь увидеть что-то ужасное, но перед тем как зажмуриться, он все же уловил светлый образ призрака, и не было в этом образе чего-то пугающего, а, наоборот, над Ваней склонилось доброе лицо, вытянутое как у лошади. Это был бородатый мужчина средних лет, с длинными волосами, в сияющих тусклым серебром просторных одеждах. Мальчик прищурился, словно привыкая к сиянию, но потом осмелел и полностью открыл глаза. Загадочный свет исходил от лика призрака, словно это существо откололось от луны и спустилось к нему в палату. Призрак улыбался своей бесконечно доброй улыбкой, и мальчик отметил, что он совсем не боится.
Мне совсем не больно, когда я смотрю на твою улыбку, признался Ваня. Ты улыбаешься, как ангел!
Т-ш-ш, приложил длинный палец к своим губам незнакомец. Я открою тебе маленькую тайну, малыш: сейчас все ангелы спят, и он опять улыбнулся все той же чистой улыбкой.
Ваня понимающе кивнул и поджал под себя ноги. Светящийся призрак приблизился и осторожно дотронулся влажными пальцами до лица ребенка. Это были очень длинные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, и эти пальцы прохладные и пахнущие осенними листьями напомнили мальчику о приближающейся зиме.
«И все-таки он пришел с улицы», подумал Ваня, на секунды закрыв глаза.
Жажда удивительным образом оставила его. Подушечки пальцев касались ласково его чувствительной, болезненной кожи, останавливаясь на подолгу не заживающих ранах и рубцах, и в этот миг Ваня слышал, как тяжело вздыхает ночной посетитель.
У-у-у-ух словно весь воздух в палате прошел через эти легкие Я проходил мимо, я всегда прохожу мимо, потому что меня никто не ждет. Я услышал, как ты тихо плачешь, а мне не безразличны слезы, тем более слезы ребенка.
Я не ребенок, я уже взрослый! возразил Ваня, скорчив обиженный вид, и загадочный посетитель наклонился ближе, словно был близоруким и пытался действительно рассмотреть, кто перед ним мальчик или взрослый. От его бороды пахло такой же осенью и мокрыми листьями.
Да, может быть, ты уже и взрослый, прошептал он, словно еще сомневаясь в этом, но только для меня все люди это маленькие дети, верящие в мои сказки.
В сказки? Ты рассказываешь сказки? удивился малыш.
У-у-у-ух почему-то с грустью ответили ему. Только люди не хотят слушать их. Стоит мне начать рассказывать, как они зевают, кладут ладошку под голову. Они слушают и почти всегда не до конца, обычно где-то на середине они засыпают сладким, сладким сном.
На тумбе в палате Сказочник увидел кусочек пластилина. Он взял его в руки и печально спросил мальчика:
Что это?
Это бродячая Элли.
Элли? переспросил Сказочник, сдвинув брови.
Элли подтвердил мальчик и немного смутился. Правда, она не совсем похожа на Элли. Элли коричневая, а пластилин зеленый. Мне надобно было слепить лягушку Но лягушку сложнее И он показал Сказочнику свой единственно уцелевший пальчик.
Ты классно лепишь, малыш! похвалили его.
На самом деле Элли была с белой грудкой и белыми лапками. Раньше перед сном мы с мамой прогуливались, присаживались на холме и любовались закатом, а бродячая Элли была рядом, тоже садилась с нами и долго смотрела вдаль, словно ждала кого-то.
Очень похоже, очень похоже, вертел близко перед глазами пластилиновый зеленый комочек Сказочник.
Ваня захлюпал носом и с грустью добавил:
Прошлым летом из нее сделали шапку.
У-у-у-ух выдохнул призрак, и в палате еще больше запахло осенней сыростью.
Мальчик перевернулся набок и положил ладошку под щеку. Сказочник накрыл его заботливо одеялом.
У-у-у-ух пронеслось по палате.
И хотя Ване очень хотелось спать, он твердо сказал:
Я обязательно дослушаю твою сказку до конца
Глаза малыша слипались. Он закрыл их на миг, надеясь не заснуть.
А как тебя зовут, Лунная Борода? спросил он, приятно позевывая в полудреме.
Увы, не знаю Ты можешь называть меня, как хочешь
Я буду звать тебя Сказочником. Ты теперь мой лучший друг, лучший.
У-у-у-ух словно весь воздух в палате прошел через эти легкие.
Эту сказку я еще никому не рассказывал У-у-у-ух
Любовница своего мужа
Идиотка! Боже! Какая я идиотка! сказала она вслух, снимая с ушей серьги.
Затем она смыла макияж. Ей хотелось зарыться с головой в одеяло и никого не видеть. Хорошо, что дедушка и бабушка уехали на дачу. А еще Рите было стыдно, стыдно за то, что она в поезде напоила и обворовала свою попутчицу. В голове настойчиво стучалась мысль, что такие, как она, никчемные люди не должны жить
На следующее утро в субботу она поехала на дачу и пошла в лес за опятами. Женщина долго бродила по лесу и даже заблудилась.
«Странно, тут кругом дачные поселки! Сколько раз я тут собирала грибы, когда была маленькой, и всегда знала дорогу домой» подумала Рита.
Она прислушалась, и было непонятно, где именно находится дорога. Вскоре женщина вышла на небольшую тропинку и остановилась, раздумывая в какую сторону идти.
«И спросить не у кого, кроме белок».
Вдруг она увидела здоровенного мужчину с топором в руке, выходящего из зарослей ельника. У незнакомца, как ей показалось в начале, лицо было просто зверское, и она сильно испугалась, но потом решила, что будет к лучшему, если он ее этим топором же и шарахнет
Вот иду за сосной, словно оправдывался он, добродушно улыбаясь. Выстругаю для дочки попугая. Она у меня болеет, врачи говорят она не расслышала болезнь. Жена сникла А дочка просит большого деревянного попугая. И я иду и верю, что не все еще потеряно.
Рита как стояла, так и осталась стоять на месте. Она даже дорогу спросить не успела, а он исчез в зарослях, словно растворился в них. Вот это несчастье, а я дура раскисла из-за ерунды. Всю дорогу она молилась Богу, выпрашивая сил и здоровья для этой бедной девочки, пока не вышла в поле и вскоре не увидела знакомые очертания дачного поселка.
За вечер она с бабушкой намариновала аж шесть литровых банок опят, а когда вернулась домой в город, то посмотрела, что на ее мобильном шесть не отвеченных вызовов от Наймонда.
«Вот дура, мобильник дома оставила!»
Сердце снова заколотилось. Она набрала ему, но никто не ответил. Потом Рита включила телевизор, а там какая-то женщина с заплаканными глазами воскликнула:
И это все, что ты можешь сделать?!
Рита вздрогнула, словно эти слова была адресованы ей. Фраза проняла ее насквозь. И в этот момент затрещал мобильный. Рита выключила телевизор и подбежала к трубке.
Рита, когда ты садилась в такси, из твоего кармана выпал пропуск. Думаю, он тебе нужен
Рита услышала родной и близкий голос и вновь заплакала.
Это все? еле слышно спросила она.
Да, сухо ответил Наймонд, а через час он подъехал к ее подъезду.
Рита спустилась, молча взяла пропуск, зашла в подъезд и поднялась на шестой этаж. На душе было пусто. Потом она почему-то бросила взгляд в подъездное окно. Его машина еще стояла.
Господи! Дай мне силы, взмолилась Рита и вдруг бросилась вниз по лестнице.
Она выбежала из подъезда, сломала каблук, и с ужасом наблюдала как его машина начинает трогаться.
Наймонд! Наймонд! попыталась закричать женщина, но голос ее дрожал, и ничего не получилось.
Но мужчина заметил ее в последнюю минуту и остановился. Рита села к нему в машину и на одном дыхании выпалила:
Я тебя люблю, давай жить вместе, а все остальное меня не волнует!
Ей вдруг стало удивительно легко, было уже даже неважно, что он ответит. Я смогла сказать это, мелькнула мысль, я смогла убить в себе гордость. Наймонд словно был готов к этому. Он притянул Риту к себе и со словами «милая моя» поцеловал. Мужчина хотел ее прямо там, в машине, при свете фонаря, но в самый последний момент Рита вспомнила его новую жену, сына и ей стало противно. Она почувствовала такую ненависть к ним и к нему, что оттолкнула Наймонда.