Голубая дымка былого. Поэтическая подборка - Владимир Анатольевич Маталасов

Этой ночью мне что-то не спится,
Невзначай защемило в груди,
Память давних времён в ней теснится,
От неё не сбежать, не уйти.

Каждый день в ожиданье чего-то,
Будто праздники скоро грядут,
Всё готово к ним, вот лишь забота 
Почему-то друзья не идут.

Отлетели года, отшумели,
Не сыскать вас теперь, не найти,
Мы хранили в сердцах, как умели,
Боль разлук и прощальных «прости».

Затерялись вы что ль на дорогах
Этой грешной и бренной земли,
Растворившись в житейских просторах,
Или в мир запредельный ушли.

Строчки писем коротких скупые,
К разу раз позвонит телефон,
Что имели, того не ценили,
Потеряв, сожалеем потом.

Стол накрыт и сервирован вкупе
С ожиданьем желанных гостей,
Только нет их, и знаю  не будет
В опустевшей квартире моей.

Темнеет небосвод, подёрнутый закатом,
И перламутр дали пылает янтарём,
Переливаясь бликом пурпурным граната,
И наземь ниспадая агатовым дождём.

На лёгкие на все, от бремени дневного
Природа, разрешившись, вздохнула, отойдя
От тяжести жары, полуденного зноя,
И бьёт ключом прохлады живительной струя.

Сапфировых небес ажурных поволока
Прикрыта серебром перистых облаков 
С каймою по краям искристой позолоты, 
Скользящих лёгкой тенью верхушками домов.

Вот облако-медведь своей мохнатой лапой
Ласкает гриву Чёрной красавицы горы,
Что стражем возлегла  иль Аргусом лохматым, 
Пред Севлюшем, под знаком блуждающей звезды.

Здесь бурных вод поток несёт с собою Тисса
И, пенясь, разбивает о вековой гранит,
Пред взором возникая вдруг призрачной Каллисто,
И змейкой извиваясь, рапсодией звучит.

То тут, то там витают преданья старины глубокой:
Здесь призрак Бене Боршо над «Канкивым» парит;
Монахов-францисканцев преследуемый орден
Гонителям жестоким проклятие вершит.

Там, в глубине подвалов, в тьме канкивских развалин,
В «колодце Капистрана» монаший гроб висит
С священными мощами на четырёх на златых
Цепях и тайну свято от недругов хранит.

Вот в воздухе маячит лик Перени, барона,
Над графскою усадьбой и парком вековым;
На Габсбургов с укором зрит праведник казнённый 
Неустрашимый Жигмонд, с задором молодым.

Чу!.. Где-то в поднебесье далёким отголоском
Доносится до слуха с угорской стороны
Поэмы «Витязь Янош» слог с утончённым лоском,
То  Петефи, романтик лирической струны.

Вдогонку его лире шлёт музу Бейла Барток:
Он «Деревянным принцем» волшебный мир творит,
Тот, что его кумирам до упоенья сладок,
И к «пастве» благодарной душой благоволит.

То  веянье времён, что думы навевает,
Здесь дух царит особый Но что это?.. Сирень
Мне ветви на плечо вдруг нежно опускает
И цветом осыпает окрест Закончен день.

Природа замерла и в негу погрузилась 
Дай счастья Бог тебе Аркадия страна, 
И перлами росы волшебными умылась
И нежным, живописным твореньем ожила.

Мне мил приют полей и шелест трав душистых
Под крик перепелов и треск коростелей,
Под трели соловья дубрав широколистых
И щебет птиц в саду, журчащий как ручей.

Ещё один мазок, лишь штрих, до завершенья
Воздушного плэнера красот Карпат седых:
Уют сей сотворив, подспудно, вожделенно,
Неведомый художник чертог красы воздвиг,

Где мир благоухает, не ведая печали,
В соцветьях утопая вселенского добра,
И манит, и влечёт в сиреневые дали,
И нет им ни начала, и нет им ни конца.

Плывём по жизни словно каравеллы,
То полный штиль, то вдруг девятый вал,
К чему нам Гибралтар и Дарданеллы,
Здесь океан и небо правят бал.

Судьба порой нам дарит не цветочки,
А грозовые проблески ратьер 
Посыл: «Три точки, три тире, три точки»,
Коль прокрадётся случай-флибустьер.

Пусть паруса трещат, пусть мачты стонут,
На прочность проверяя такелаж,
Пусть смерти страх в морских пучинах тонет,
Всегда будь смел и стоек экипаж.

Друзья былин, сказаний, древних мифов,
Бермудов, «синих дыр» и правых дел
Средь шхер скалистых и подводных рифов
Прокладывать фарватер  наш удел.

Наступит время, на пути до дома,
В какой-нибудь таверне «Мой кумир»
С собой прихватим по бочонку рома
И всем чертям назло закатим пир.

Романтики той дымка голубая,
Что в зыбких далях призрачных широт,
Пьём за тебя, за наш успех, родная,
За тех, кто верит, любит нас и ждёт.

Осень листья разбросала,
Хоть сама того не знала,
Что зима уж на слуху
С красным носом и санями,
Самоваром с угольками
И порошей на снегу.

Иней светлится на лавке,
Воробей по жухлой травке
Прыг да прыг. Блудливый кот
Не спеша к нему крадётся:
Видно рыжему неймётся;
Пёс в кустах чего-то ждёт.

Шаг прохожих торопливый 
Признак осени дождливой.
Вот затеял кутерьму
Облаков промозглый ветер,
Закружил их, словно вертел,
Превратившись в чехарду.

Беломраморные своды 
Небожители погоды,
Что-то нам они сулят.
Опускаются всё ниже,
Древ верхушки нежно лижут:
Расставаться не хотят.

Это, знать, зимы примета,
Скоро ждать её привета.
Загалдели снегири;
Распушили ветви ёлки,
Их зелёные иголки
Вниз спадают до земли.

Закурлыкали, запели
Журавли в холодном небе,
Клином правильным летят,
И глазницами пустыми
Окна с нишами прямыми
Сквозь завесу тьмы глядят.

Всё белым бело, заметают след
Вьюжные, пушистые метели,
В комнате тепло и погашен свет
Средь холодной, снежной карусели.

От камина свет отблеском луча
С кружевной заигрывает тенью,
Запах смол лесных льёт от очага
И трещат сосновые поленья.

На столе бокал белого вина,
Низко сигаретный дым стелится,
С чашечкой «Жюльен» в кресле у окна,
Вот и всё, чем сень моя светится.

За окном пурга, ветер бьёт в стекло,
И в трубе печной заводит песню,
Прошлого не жаль, на душе светло.
Отчего ж в груди теснится сердце.

Запоздалых встреч вешняя пора
Божиим знамением нагрянет,
Грозы отгремят, отшумят ветра
И души блаженный миг настанет.

Всё белым бело, заметают след
Вьюжные, пушистые метели,
В комнате тепло и погашен свет
Средь холодной, снежной карусели

Я с поезда сошёл, лишь на минутку,
Но вот беда  сошёл, да опоздал,
Отстал, и растерялся не на шутку:
Позвольте, но ведь то не мой вокзал.

Бегу я за вагоном, задыхаясь,
За поручни хватаюсь что есть сил,
Но хватка уж не та, и я срываюсь,
О шпалы лбом. Привет!.. Я ваш кумир!..

«Уймись же ты!  кричат.  Ушёл твой поезд!
Ему ты  отработанный балласт!
Причал твой здесь, другого быть не может,
Давай-ка, слышишь друг, сдавай назад».

Но где же я, куда попал, о Боже,
Скажи, ужель всё это снится мне?
«Ни где-нибудь, в божественной ты ложе!», 
Вдруг прозвучало где-то в вышине.

И мир вдруг стал совсем неузнаваем,
Вокруг родня и близкие друзья,
Ж.д. составы взглядом провожаем,
Рукой им машем вслед, ну, а пока,

Уходят поезда в седые дали
За тридевять земель, в блаженный край,
Туда, где мы ни разу не бывали,
Но будем все, однажды, так и знай.

Я шагаю городом ночным;
Там, в переливающемся свете
Калейдоскопических витрин
Дремлет всё живое на планете.

Сквозь завесу зыбких облаков
Лунный свет мне под ноги стелится,
Звёздный небосвод меж крыш домов
Пеленой волнистой золотится.

Эхом тают где-то в вышине
Отголоски вечности бездонной,
Тихо истекающей извне
Жерла сути мирообновлённой.

Здесь моя обитель, здесь мой дом,
Праведных дорог хитросплетенья,
Жизнеутверждающий синдром
Дарящие мне в миг откровенья.

Мой провинциальный, небольшой
Городок  бунтующий версалец,
В вакууме кружит шар земной 
Вечный галактический скиталец.

Яркая звезда на небосклоне,
Угасая, падала в ночи,
Я стоял и видел, как в безмолвье
Падала она на край земли.

Есть такое будто бы преданье:
Если в небе падает звезда,
Надо загадать своё желанье,
И оно исполнится тогда.

Говорят ещё, что в эту пору,
Где-то, в мирно спящей тишине,
Словно подчиняясь чьей-то воле,
Люди умирают на земле.

Потому, из всех своих желаний,
Я б одно, пожалуй, загадал,
Чтобы в мире, сотворённом нами,
Никогда, никто не умирал.