Лебяжья поляна - Михаил Зайцев 2 стр.

Здравствуй, речка!
В этот час
Отвести не в силах глаз
От волны твоей покатой,
Светлой радостью богатой.

Ты куда себя несёшь,
Ты о чём, река, поёшь?

Знаю, знаю, не серчай
Деток ветреных встречай!

Что, отбились от руки,
Загулялись ручейки?!

И широк, и чуть поуже,
Все спешат к тебе на ужин.
Все спешат к исходу дня
Быть под боком у тебя!

Поздний вечер мой приятель,
Он душой своей понятен
И открытым взглядом тож.

Мне с ним грустно и сердечно
Удивляться бесконечно:
Снова миром правит ложь?

Сказано ведь: люди братья!
Кувыркнулись все понятья
И обманной стала речь.

Нам с тобой, хотя б немножко,
Для себя, чуть-чуть в ладошке,
Крохи правды уберечь.

Дни осени прохладно хороши,
Они как продолжение души
Туманным полем,
Речкой, облаками,
Всем миром, мельтешащим между нами.
Мне было бы его совсем не жаль,
Когда б не эта поздняя печаль.
В печали жить и радоваться свету,
И красоту рассеянную эту
Легонько убаюкивать в горсти,
Всем сирым, всем обиженным нести.
И принимать душой благую весть,
И веровать, что счастье в этом есть!

Опять тревожат душу сны,
Что и печальны, и грустны,

Не о любви, не о заботе,
Они всё более в полёте.

Они в полёте, что как свет,
Его в земных заботах нет.

Он славен дивной высотой
Над повседневною тщетой.

Но в том, мой милый, и беда,
Что сон взметнётся иногда
Взглянуть на всех родных, любимых,
Земной заботою гонимых.

Пора мне!
Мама добрым словом
Напутствует, не сводит глаз
С меня, а я стою в обновах
Сегодня в школу, в первый класс.
И мама, солнечно проста,
Суёт мне шоколада плитку,
И открывает мне калитку,
Как будто райские врата!

Новую осилили высотку
Сгинули в космической дали.
Ближе, ближе подлетаем к Солнцу
Дальше, дальше от родной Земли.

Страшно ведь, что мать-Земля в дорогу
Не благословит нас никогда:
«Улетели? Ну и слава богу!
Хорошо бы, если навсегда!»

Ну и что ж я имею
На скончании дней?
Что имею лелею,
Да и нету милей
Детства, поля, степи на закате
И у речки костра,
Приглушённого голоса бати:
«Вновь клюёт густера!
А с неё не уха, а похлёбка»
Ну а где-то в крестьянской избе
Мама в окна засмотрится робко
В благодарности Богу, судьбе.
А вернёмся раздеться поможет,
Щи на стол, ну и прочую снедь.
И на скатерть ладони положит,
На меня станет долго глядеть.

В чернозёме, на суглинке,
И в моей душе
Ветру, зёрнышку, былинке
Дом готов уже.

Тук-тук-тук!
Откуда родом
И рождён кем ты?
Той же матушкой-природой,
Те ж лица черты.
Узнаёшь?
Да хватит врать мне!
И не думал врать!
Значит, мы с тобою братья?
Ну, конечно, брат!

Впереди горит поляна
Ягодой осенней рдяно.

Я бреду с лукошком
Ягодной дорожкой.

Голову склоняю вниз,
Земляничный сдвину лист:
Милая красавица,
Разреши представиться?!
А она в ответ:
Возражений нет!

В небо гляну: около
Голубого облака
Земляникой рясною
Свисло солнце красное.
И лучи стекают вниз,
Словно сок, мильярдом брызг!

Словно солнце на закате,
Светит лампа в нашей хате.

В полусумраке спокойном
Мы сидим семьёй на койках,
На скамейках вместе
Слушаем мы вести.

Мы воды набрали в рот
Хорошо приёмник врёт.
Папка ухо чешет:
«Хорошо ведь брешет!»

А о чём идёт брехня?
О колхозе нашем:
Будто на три трудодня
Пуд овсяной каши
На душу колхоз даёт
Хорошо приёмник врёт!

Роза в дымчатой оправе
Дачным утром хороша.
В росах платьице поправит
Не цветок сама душа!

И, склонившись над водою
Родниковою в ведре,
Всё любуется собою
В спелой девичьей поре.

Срежу. Сникнет. И обвянет.
Но ещё листвой шурша,
Вдруг в глаза мои заглянет
Не цветок сама душа!

И когда ж помудреет душа,
Перестанет когда удивляться
Лжи, похожей на правду ножа,
Правде, с ложью готовой сравняться?!

Сколько ж можно всех скопом жалеть,
И прощать, и прощать, и прощаться?
Сколько ж можно всё это терпеть
И терпенью души удивляться?!

Игольчат снег, искрист и хрупок.
Наступишь в ямине следа,
Разорванной, колючей, грубой,
Мгновенно выступит вода

Галош повыше Тяжелеют
Водой набрякшие пимы.
И ноги стынут, леденеют
До искр в глазах, до жуткой тьмы.

Домой приду как будто с кожей
Пимы срослись С отцом вдвоём
Снимаем. Мне отец поможет!
Потом отшлёпает ремнём.

Бессердечная дорожка
В тёмных путах ивняка
Притаилась на немножко,
Мхом припудрилась слегка
И скользнула в лог ромашек,
И исчезла без следа.
Вдруг привстала. Ручкой машет:
Пращевайте навсегда!

Я к ней эдак, я к ней так,
Но стеной стоит ивняк!
Вдруг подумалось, что он
По уши в неё влюблён,
Нежно, беззаветно.
Также безответно!

Стоишь в платочке строгом
Склонённо перед Богом.

И крестишь часто-часто
Себя, и в забытьи
Ты просишь детям счастья,
Здоровья и любви,
Всего, что в скорых письмах
Всю жизнь писала нам,
Ты шепчешь ныне, присно,
Подняв глаза к глазам.
То зачастишь, то реже
Персты на грудь кладёшь
Слова одни и те же
Но всё же, всё же, всё ж

Холодно сегодня на дворе!
Словно суслик в крохотной норе,
Головой упёршись в потолок,
На печи сижу и грею бок.

Прислонившись к дышащей трубе,
Думаю о собственной судьбе.

А судьбе моей двенадцать лет
Только счастья в ней как бы и нет.

Тут хоть в голос вой или кричи
Просидел полжизни на печи.

Мать внизу посудою гремит,
Папка самокруткою дымит.

И петух проходит по избе
С обмороженной бородкою в гульбе.

В закутке телок во сне сопит,
В чугунке молозиво кипит.

И куделю бабушка сечёт
Счастье невозвратное течёт!

Виталию Смирнову

Мы ещё не всё пропели
На подмостках и в тиши,
Нам ещё смирять метели
Добротой своей души.

Нету в том, конечно, проку,
Что не прятали мы глаз,
Подставлять ещё нам щёку
Под удары много раз.

Нам свои печали править,
Нам в своей душе плутать
Но ответно не ударить,
Но ответно не солгать.

Ветром, солнцем и водой
Я крещён в начале лета
И в согласии с судьбой
Я несу свой крест поэта.

Всяко в жизни было! Всё ж
Даже в дни тоски, провала
Строчек солнечная дрожь
Душу светом окропляла.

И послушное перо,
Написавшее немало,
Сеять радость и добро
Никогда не уставало.

Счастлив я! И потому
В жизни скорой и несытой
Строчек солнечных суму
Я всегда держу открытой.

Стоять на берегу реки
И думать, думать о былом
И как бы ни были горьки
Воспоминания, с руки
Сдувать прошедшие деньки
И отпускать на волю
Летят пусть речкой, полем,
Над лесом, облаками,
Над мигом и веками.
И эта связь моя с природой,
С небесной божией свободой
И повседневностью труда
Душой приветлива всегда.
И не пугает, что там будет
За гранью торопливых буден,
И знать я это не хочу
Я оттолкнусь и полечу!