Музыка клёна - Любовь Коэн Белл 2 стр.

Ткут сверчки нитка к нитке
Ковёр тишины.
Месяц с робкой улыбкой
Глядит в чьи-то сны.

Он глядит, как с иконы,
И манит туда,
Где сгорает без стона
И тонет звезда.

Не нужны мне элитры.
Взлететь бы скорей
Над глазурью залитой
Стеной тополей

И потрогать рукою
Пьянящую высь,
Чтобы звёздной строкою
Обрушиться вниз,

За собой оставляя
Святящийся трек,
И, любовью сгорая,
Согреть чей-то век.

Где вы, никем не открытые ранее?
Где вы, миров неизведанных странники?
Месяц отсветит ночами обуглится,
Тяжесть гуляет плечами как улицей.
Только бы я доносила рождение!
Господи, дай мне и силу, и жжение!

Как сны поймать, когда не спится,
А в паутине мыслей сонных
Трепещет пойманною птицей
Рассвет с надрывным птичьим стоном?!

Заветный оберег индейский
Наутро станет сувениром
В сапфир небес вонзится резко
Луч инструментом ювелирным.

А, может, зря не сплю ночами,
Коплю мечты, гоню кошмары,
Жду снов, задуманных вначале?
Ловлю в плетении муара

Ночных тревог, дневных событий
Не тишину, а рифмы, строки
Как обо всём хочу забыть я,
Найдя хороших снов истоки!

Не подводи итоги,
Пока ещё живой.
Страдаешь вместе с Богом
Нести в слепых глазах
Прозрение поэта,
Презрев животный страх.
Терзаясь над строкою,
Вкушаешь ты сполна
Отсутствие покоя.
И жгучая вина
Не эта, так другая
Вдруг нервы опалит.
Раскаявшийся Каин,
Прощённая Лилит,
Вздохнув, нырнут в чернила
В чернильницах-китах.
И долго кляксой Нила,
До ломоты в костях,
На карту полушарий
Ложиться будет век
От розовых пожарищ
До посиневших век.
Вчера не изменяя,
Ворвёшься в синеву,
Где облако линяет
Кинесики не врут,
Что каждый жест замучен
Осмысленностью тел,
Рука сжимает ручку
Кто этого хотел?!

Мне некогда писать. Сжимаю у истока
Почти рождённых строк невыраженный вздох.
Асфи́ксия и всё. Всё бесконечно плохо.
На жертвенник времён, замученных заботой
О суетных делах, не нужных никому.
Но не умрёт Икар, а станет он пилотом.
Я от своей души иду к его уму.

Этой ночью ты звёзды по небу развесил,
И кормлю я обеих Медведиц с ладоней,
Но пора уж домой. Старый дом наш чудесен:
Посмотри, как в предсмертном движенье балконы

Наклонились к земле, словно просят пощады,
Зная: время уже не исполнит надежды.
Наши окна в потресканных рамах дощатых
Так милы, что, наверное, только невежда

Не поймёт глубины, не нащупает смысла
В их рассеянном взгляде. Как хочется чаю!
Ты снимаешь с меня руки, рифмы и мысли.
Я же тихо и дерзко тебя облучаю.

Ты боишься? На плечи накинь от ожогов
Звёздный плащ или рыжую пыль штукатурки.
На невидимых волнах танцует пирога
Наша комната. И миллионного тура

Круговое движенье рождает усталость.
И не в такт сонной речи дрожит занавеска.
Разрушение зданий забавная малость,
Лишь бы были слова притягательно вески.

Звон воды заглушает мелодию быта
Недовольные стоны немытой посуды.
И вода, и тарелки надолго забыты.
Но как трудно подняться к кирпичному своду
Обладать бы весёлой прыгучестью белки,
Мне, быть может, хватило б ещё кислорода!

Ты твердишь, что меня притяженье погубит.
И твой голос меня наполняет привычно.
А в конце я зачем-то ищу только губы
И люблю неотложно, легко, неприлично

Вспыхнут зори в мокром серебре
Свежих рос, вспорхнёт над миром утро,
Сбудется задуманное мудро
Это я! Узнай! В твоей груди
Прячется мой свет, моё рожденье!
Плоть твоя меня во плоть оденет,
Кровь в хитросплетеньях тёмных вен,
В лабиринтах розовых артерий.
Облик мой в груди твоей затерян
Потерявшись в хаосе веков,
Я сквозь шум бессмысленный расслышу
Сердца стук, а если станет тише,
Суть проста: не жить нам друг без друга!
Если будет шанс второго круга,
Стану вновь ребром в твоей груди.

Ожог величиною в жизнь.
Прыжок на остриё кинжала.
Душа от нежности дрожит,
Летит на мёд, не видя жала.

Семь лет не сделали слабей
В душе моей воспоминанье,
Как солнце, радуясь тебе,
Сияло в крыльях голубей
И в том пернатом белом сне,
А, может, в невозможной были,
На нежной воздуха волне
Качались голуби вовне
Со стаей белой мы легко
Взлетали до седьмого неба
И солнце трогали рукой,
Оставив где-то далеко
От всех законов независим,
Ты шёл ко мне по проводам,
Не зная, что взаймы взята
А что теперь? Где тот кураж
Влюблённости, надежд, полёта?
Распался лётный экипаж.
Седьмое небо ты предашь,
Прощён и понят. Гнева нет.
Сюжет не так уж и запутан.
Похожа дочь, сын твой портрет,
А от тебя семь долгих лет
Жжёт солнце летнее, слепя.
Твои взрослеющие дети
Бросают крошки голубям.
Взгляну с улыбкой на ребят.
И слёз, наверно, не заметят

Всё поделить нам удалось!
Как часть реликвий наших личных,
Разделены обиды, злость,
От первых дней и до разлуки
Я тихо слушаю: «тик-так».
Не откликается «Биг-Бен»,
На звонкий стук «Наполеона»,
И сиротливо смолк «Алден»,
Твоей рукой не заведённый.
А где-то есть на свете ты
К «Биг-Бена» бою привыкая,
Там го́лоса моей беды,
А мне б, крича, гнать время вспять
Сквозь бой часов и боль измены!
Вернись! И посади опять
В саду сирень и цикламены,
И, как всегда, в надежде утр,
Дели со мной зарю и кофе.
Пусть дни, как ржавчину, сотрут
Вернись, мечтой моей несом,
Туда, где мир всё также весок,
Спой о любви мне в унисон
С шептаньем робких занавесок,
И почини, и заведи
Все звуки памятных мгновений!
Но тщетно душу бередит

Как твоей улыбкой расцве-расцветала
Комната, вся в волнах тюлей голубых!
Раздо-раздавалась музыка, летала
И казалось, спрячу где-то по соседству
С кладом тех мгновений счастье про запас,
Разде-раздевалась Только где же средство
Как твоя улыбка расцве-расцветала
На поблёкшем фото! Выцветший финал
Мне тебя, пожалуй, было слишком мало,
А тебе, наверно, мир был слишком мал

То капризною принцессою,
То премилою Алёнушкой,
Вне глубоких чувств и стрессов я
Доживаю жизнь до донышка.
А на дне цветное зеркальце.
 Ты скажи-ка, ненаглядное,
Как мне быть? На что надеяться?
Поднимусь наверх обратно ли?
Отвечает яркой радугой,
Изломав лучи белёсые:
«Научу тебя, неладную.
Ишь, замучила вопросами!
Ты катись куда покатится,
Верь-надейся, если верится,
Пой-пляши, рядись во платьица,