Полчаса я занимался утренним туалетом, спиной ожидая звонка. Затем извлёк из аптечки шипучий аспирин, остатки былой роскоши, принял лекарство и прислушался к себе. Вроде ничего: пульс спокойный, дыхание ровное. Хорошо бы покурить. Сказано сделано.
На кухне лежала в стопке старая периодическая пресса. Кое-где можно было встретить мою писанину. Материалы преимущественно заказные, написаны безупречно и без души. «Как хороший протокол», пришло в голову. Тьфу, опять это!
Убрал журналы и включил радио. Не будучи привязанным к какому-то конкретному средству массовой информации, я сотрудничал со многими московскими редакциями и радиостанциями. Придумывал новые программы, вел спортивные и криминальные колонки. Трудился с азартом, получалось легко, все были довольны. На жизнь вполне хватало. Но в августе случился кризис, доллар взмыл вверх, словно взбесившаяся синица, и очень скоро наша контора стала накрываться медным банным инвентарём.
Самые прибыльные контракты пришлось приостановить, закрывались самые дорогие программы, а редакторы, однотипно разводя руками, говорили нашим сотрудникам: «Извините ребята, своим платить нечем». Везде все закрывалось, ломалось, кувыркалось и сокращалось. Деньги шли из банка в банк неделями, в дороге теряя в весе, как туберкулёзники. В конце концов НИИ, в котором находился наш офис, предложил платить за аренду почти в три раза больше и Продолжать, думаю, не надо. Мы всегда жили на самоокупаемости, меценатов у нас не было, в долги залезать не хотелось. Так и покатилось всё под гору.
Все теперь сидели по домам, держась за старые наработки из последних сил и, созваниваясь друг с другом, задавали один и тот вопрос: как с работой? Ответ, как правило, был однообразен и скучен. Работы было всё меньше и меньше, равно как и гонораров. Вот такой на сегодняшний день был раскладец. Весёлый же праздник Новый год еще более усугубил финансовое положение честных тружеников пера славной конторки «Северо-Восток».
Секундочку, кто-то хочет достать меня по пейджеру, доставшегося мне в качестве подарка от фирмы «Вессо-Лайн» за хороший о них репортаж в «Коммерсанте». Хорошо хоть за обслуживание платить не надо. Так, смотрим: «Игорь, по поводу программы «Эдельвейс» руководством радиостанции принято решение о сокращении гонораров автору и ведущим на 50 процентов. Сообщите о своем решении. С уважением, Дмитрий.»
Приятно с утра получить такое сообщение. Я стал ещё беднее. С такими темпами скоро за квартиру нечем будет платить. А у меня в активе остались одна колонка в бульварном еженедельнике и пара халтурных программок, которые мне давным-давно надоели. Странно хорошие программы закрывают, а явную ремеслинщину оставляют.
Ну, что ж, поднимаю трубку, звоню. Безуспешно торгуюсь с Дмитрием, и сообщаю о «своём положительном решении». Разумеется, с чувством глубокого удо Что там опять пищит?
Ух ты! «Игорь, жду Вас в 12.00 за вчерашним столиком для обсуждения нашего соглашения. Ольга Оленева.»
Надо же, оказывается вчера имело место какое-то соглашение. А я-то и не знал! Пора поставить хамовитую девицу на место, и заодно поинтересоваться, откуда у неё материализовался номер моего пейджера. Что у нас со временем? 11.45. Хамка.
Брюки, куртка, ботинки вперёд!
Девица сидела как ни в чём не бывало и не спеша потягивала кофе, запивая его холодным, судя по запотевшему стакану, боржоми. Я молча сел на свободный стул, восстанавливая дыхание. Все-таки от моего дома до этого столика минут 25 быстрой ходьбы, опаздывать же было ниже моего достоинства. Я, кажется, разгадал её нехитрый психологический трюк опоздавший заведомо чувствует себя виноватым, тем самым давая дополнительную фору ожидающему. Другого объяснения такому демаршу с её стороны я дать не мог.
Но не тут-то было, часы показывали 11.57. «Форма ещё есть, пронеслось в голове. Не та, конечно, но есть.»
Вы, сударыня, кажется удивлены? поинтересовался я въедливым голосом. Вероятно, Вы не ждали меня так скоро Раз уж Вы за сегодняшнее утро узнали номер моего пейджера, то наверняка в курсе о месте моей дислокации. Погорячились Вы, прокололись. Надо было без двух-двенадцать позвонить, тогда я бы, каюсь, немного задержался.
Я был доволен собой. Её уловка не удалась, а разгаданная хитрость маленькая, но победа. То-то вон сидит, глазами стакан сверлит.
Ну что же Вы молчите, душа моя? Или считаете, что я после выпитого вчера начал сам с собой разговаривать? Уверяю, что Вы ошибаетесь.
Но не тут-то было, часы показывали 11.57. «Форма ещё есть, пронеслось в голове. Не та, конечно, но есть.»
Вы, сударыня, кажется удивлены? поинтересовался я въедливым голосом. Вероятно, Вы не ждали меня так скоро Раз уж Вы за сегодняшнее утро узнали номер моего пейджера, то наверняка в курсе о месте моей дислокации. Погорячились Вы, прокололись. Надо было без двух-двенадцать позвонить, тогда я бы, каюсь, немного задержался.
Я был доволен собой. Её уловка не удалась, а разгаданная хитрость маленькая, но победа. То-то вон сидит, глазами стакан сверлит.
Ну что же Вы молчите, душа моя? Или считаете, что я после выпитого вчера начал сам с собой разговаривать? Уверяю, что Вы ошибаетесь.
Ольга подняла глаза, и моё ёрничанье, замешанное на духе соперничества, враз прекратилось. В карих глазах этой девахи-суперменши стояли слёзы.
Отца сегодня ночью увезли в больницу, разбито сказала она.
Инфаркт.
Миокарда? глупо спросил я, и тут же опомнился. «Однако» пришло в голову любимое дурацкое словечко.
Ольга молча смотрела на меня. Слезинка упала в боржоми.
Выпить хочешь? только и смог произнести я, забыв даже о том, что денег-то у меня и нет после вчерашних переговоров. Тебе сейчас в самый раз.
Она кивнула. Вторая слезинка отправилась вслед за первой.
Я подошел к знакомой барменше: «Девушка, Вы меня знаете, я здесь постоянно. Нужно водки, грамм двести, человеку плохо. Денег с собой нет, запишите на мой счет, с первого гонорара отдам. Пожалуйста.»
И проникновенно посмотрел ей в глаза.
Да знаю я, тихо сказала барменша.(Люба? Света?) Сама хотела Оле предложить, да вижу ждет кого-то Сейчас принесу, из своих запасов.
Я медленно возвращался к столику, на ходу судорожно решая, как себя вести и о чём говорить: сочувствовать и утешать, либо обсуждать подозрительность происходящего. Шесть человек занимались этим делом, и шесть человек так или иначе покинули оперативный простор. «Стоп! мелькнула мысль. Занимались семь человек. Седьмая она!»
Я даже остановился. Ведь сегодня мне предстояло стать восьмым. Не смогу же я теперь отказаться, когда она осталась одна.
Ситуация с.
К моему облегчению, к столику я подошел одновременно с официанткой. Поэтому, едва были расставлены графинчик, рюмки и легкая закуска, я сразу же налил Ольге почти до краев. Себе плеснул символически. Она глазами показала: долей. Женщина просит За здоровье поднял я этот действительно уместный тост. Выпили. Вкус водки я забыл, но почувствовал, что очищена отменно. По привычке откусил от дольки лимона.
Как это произошло? решился я на вопрос. Поздно ночью?
Нет, Ольга покачала головой, и на её лице отразилось смятение. Я приехала вчера в час, он уже лежал в прихожей, неизвестно сколько Врач сказала шансов маловато, надо было сразу Это я во всём виновата, она стиснула пальцами скатерть, рассиживалась здесь, а потом еще еле ехала, не хотелось с гаишниками связываться Да и думалось за рулём хорошо.
Ну кто же знал, пытаюсь я неуклюже успокоить, Никто же знал Телефона у тебя нет
Да есть у меня телефон Только я его отключаю всегда во время переговоров, чтоб не мешал. А отец звонил мне, наверное, он же в прихожей около телефона лежал
Она закрыла лицо руками. Ну что тут скажешь
Что будешь делать? мягко поинтересовался я. Может, тебя домой отвезти, или в больницу?
Ольга помотала головой:
Я только что оттуда, всю ночь там была. К нему всё равно не пускают А домой не могу, как представлю, что дверь открываю, а отец там Нет, не могу.
Но тебе надо поспать, настаивал я. Какая из тебя сейчас работница? И успокоиться тебе не мешает На вот еще, выпей.
Она послушно осушила рюмку, одновременно оросив слезами скатерть. Я дал ей свой носовой платок.
Ну, что решила? Останешься здесь напьёшься, а тебе сейчас никак не стоит.
А можно к тебе пока? вдруг спросила она. Здесь ведь близко?
Я мысленно хлопнул себя ладонью по лбу дурак, что же сразу-то не предложил?
Конечно, правильно, это сейчас лучший выход, забормотал я. Извини, что сразу не догадался, и, подав ей руку, помог выйти из-за стола.
Машина Ольги стояла неподалеку: светлая «шестёрка», тонированные стёкла. Нормальная машина для опера, пусть и частного. Не привлекает внимание. Так, где здесь что? Была у меня такая модель, угнали Ага, движок-то, судя по всему, форсированный. Тронулись. Идет хорошо, не подбуксовывает в той каше, что сейчас на дороге. Приехали.