А посмотреть там на самом деле было на что.
Кольца, перстни, серьги, браслеты, кулоны, ожерелья, кресты, цепочки
Словно капли росы горели в попадавших через окно солнечных лучах вставленные в красивую оправу бриллианты и драгоценные камни.
Цыган восхищенно покачал головой.
Даже он, воровавший всю свою сознательную жизнь, никогда не видел в одном месте такого богатства.
Да, протянул он, тут лимона на полтора будет!
Боже мой! воскликнула Нинон, рассматривая небольшие серьги, в которых зеленым огнем блестели изумруды. Какая прелесть!
Нравятся? усмехнулся Цыган.
Еще как!
Тогда возьми их себе! неожиданно для себя вдруг проговорил Цыган.
Женщина изумленно взглянула на него. Она прекрасно разбиралсь в воровских понятиях и знала, что все это богатство принадлежит всем.
Говоря откровенно, Цыган был уже и сам не рад врвавшемуся у него «возьми их себе».
Но назад слово взять уже не мог. Ладно, Бог с ними с этими серьгами, в конце концов, он вычтет их из своей доли. Так что проблем с обществом у него не будет
Бери, бери! ласково произнес он.
Дважды повторять подобное приглашение Нинон было не надо. Она быстро сняла свои старые серьги, надела новые и подошла к стоявшему на комоде зеркалу.
Вот это да! восхищенно воскликнула она, едва взглянув на себя.
Да, снова улыбнулся он, любуясь серьгами, которые удивительным образом шли Нинон, красиво!
Ну что, весело спросил он, когда Нинон, вдоволь налюбовавшись подарком, уселась за стол, обмоем!
Конечно!
Минут через десять, Нинон все-таки сняла серьги, как всегда снимала их перед занятием любовью.
А прилично поддатый Цыган, снова и снова ненасытно целуя Нинон, на целых вда часа забыл и о Хроме, и о Графе, и о привезенном им подарке
Забыл о Цыгане и Алексей, которого ждало куда более приятное свидание.
Через час он был на Казанском вокзале, куда в два часа дня должен был прибыть поезд из Астрахани.
У входа в вокзал он купил букет цветов и направился на перрон.
Несмотря на февральский мороз, на перроне было полно встречающих.
До прихода поезда было еще полчаса, и Анненков отправился в буфет.
Впрочем, это он так только назывался «буфет».
Жидкий чай, какое-то подобие кофе и леденцы, вот и все, чем мог похвастаться полный буфетчик, с тоской наблюдавший за входящими в вокзал.
Ничего удивительного в этом убожестве не было.
В 1940 году, в СССР разразился очередной продовольственный и товарный кризис, и многотысячные очереди стали обыденным явлением по всей стране.
Именно тогда в лексикон советских людей прочно вошло слово «блат», который, если верить появившейся в то время пословице, «был сильнее Совнаркома».
Анненков поморщился, вспомнив, сколько ему пришлось заплатить за билет до Москвы для Марины. И ему еще повезло, посольку достать железнодорожный билет в Москву в те времена без специальных документов было практически невозможно.
Естественно, для тех, у кого не было денег. Ну а для тех, у кого они имелись, никаких проблем ни с билетами, ни с продовольствием не возникало.
Ну а коль так, то при желании всегда можно было найти организацию, а в ней человека, готового за определенную мзду помочь с документом, открывающим дорогу в столицу Родины.
Именно такой умелец и помог с билетом для Марины. А все дело было в том, что вкусивший новой любви Дугин даже не стал ничего объяснять Марине.
Все еще пребывая в «командировке», он просто передал ей приказ убираться на все четыре стороны. И Марине, считал Алексей, повезло.
Да и кто мог поручиться за то, что он, под горячую руку, не спустил бы всех собак на нее?
Анненков подошел к стойке, и дородный бефетчик только развел руками, как бы говоря:
Ничего не поделаешь! Вот такой у нас социализм!
Анненков понимающе усмехнулся.
Каждый день газеты сообщали о колоссальных урожаях и несметном количестве товаров на складах, а прилавки в магазинах сияли пустотой.
И даже на рынках молоко продавали сейчас не крынками или бутылками, а стаканчиками, муку блюдцами, а картошку поштучно.
Понятно, что в этих условиях расцветала дикая спекуляция и не менее жуткий произвол милиционеров, которым приходилсь сдерживать многотысячные очереди.
Делалось это очень просто.
Милиция выстраивала очереди за квартал от магазина, а потом отбирала 10 человек и вела «счастливцев» под конвоем к магазину.
Надо ли говорить, что за определенное вознаграждание в число «счастливцев» попадали не всегда те, кто мужественно ждал своей очереди.
Анненков вышел на перрон, где уже отпыхтел парами подошедший поезд.
Марина ехала в пятом вагоне, и когда Анненков подошел к дверям, она уже стояла на перроне.
И, конечно, Анненков не мог не заметить, как она выделялась среди огромной толпы, заполнившей перрон. Фигурой, волосами, лицом и манерой держать себя.
Да, подумал он, эта женщина могла украсить любое собрание.
Заметив Алексея, Марина улыбнулась и пошла ему навстречу.
Ну, здравствуй! радостно улыбнулась она и, обняв его, крепко поцеловала в губы.
Рад тебя видеть! искренне ответил Алексей, которому все больше нравилась эта женщина.
И ничего предосудительного в этом не было.
Он был молод, силен и ценил женскую красоту. А Марина понимала в любви толк.
Алексей взял у нее саквояж, и они пошли к выходу с перрона.
Анненков жил в Сокольниках в отдельной квартире.
Едва они окзались наедине, Марина обняла его и покрыла страстными поцелуями.
Алексей почувствовал, как его накрывает огромная теплая волна, которая бросила их на кровать, и он с какой-то поразившей его самого одержимостью овладел Мариной.
Ну вот, улыбнулся он, когда Марина вернулась из ванной, ты и испортила мне торжественную встречу!
Что ты имеешь в виду? вопросительно взглянула на нео женщина.
Праздничный ужин и хорошее вино!
Так еще не поздно, усмехнулась Марина, особенно если учесть, что в поезде я почти ничего не ела
Анненков быстро оделся и вышел на кухню, где у него были приготовлены купленные по баснословной цене у официанта местного ресторана продукты.
Через пять минут стол был накрыт.
Алексей разлил вино по бокалам.
Марина подняла свой бокал и взглянула на Алексея каким-то странным взглядом. Обычно в нем сквозил интерес, чаще желание, но сейчас было нечто такое, что открылось только Марине, и чего не мог понимать Алексей.
Но самым удивительным было как раз то, что так оно и было.
А все дело было в том, что Марина впервые по-настоящему полюбила и смотрела на открывшийся ей совершенно по-новому мир совсем другими глазами.
И в этом новом мире не было уже ни расчета, ни желания устроиться, ни стремления к выгоде.
Более того, та жизнь, которой она жила до этого, со всеми этими дугинами и им подобными, показалась ей мелкой и ничтожной.
И она отдала бы сейчас все принадлежавшие ей побрякушки за то, чтобы навсегда остаться с Алексеем, в котором она интуитивно чувствовала совершенно другую, высшую породу.
Ее совершенно не интересовало, как он дошел до жизни такой, посокольку она хорошо знала, что означает в Советском Союзе иметь статус «бывшего».
Но она точно так же знала и то, что Алексей не способен ни на подлость, ни на предательство, чем бы он не занимался.
Я хочу выпить, без всякой патетики произнесла Марина, за еще живущих на нашей земле настоящих мужчин! За тебя!
Спасибо! чокнулся с ней Анненков.
Он залпом выпил водку и почувствовал, как ледяная жидкость, проскользнув вниз, обожгла пищевод и тут же превратилась в приятное тепло.
Он закусил мясистым помидором и принялся за роскошный холодец, обильно поливая его душистым хреном. Женщина смотрела на него.
Так нельзя, Марина, улыбнулся Арсений, кладя себе очередной кусок холодца. Надо закусывать!
Не хочу, покачала головой девушка.
Почему? взглянул на нее Алексей.
Перенервничала, честно ответила Марина. Всю дорогу мне казалось, что вот откроется дверь войдет Дугин со своими костоломами
Все может быть, Марина, ответил Аринин, но что сделано, то сделано, и не надо портить такой чудесный день грустными размышлениями!
Марина кивнула.
Ничего другого она и не ожидала. Этот сильный и уверенный в себе мужчина не станет ныть и жаловаться, даже если ему, как будет совсем плохо.
Ты прав, Леша, наполнила она рюмки, гулять, так гулять!
После второй рюмки Марина обрела аппетит и с удовольствием ела приготовленные Анненковым салаты и мясо.
И все же грусть не покидала ее.
Конечно, Алексей прекрасно понимал состояние женщины и не сыпал соли на рану.
Леша, проговорила вдруг Марина таким проникновенным тоном, что Анненков внимательно взглянул на нее, завтра мы с тобой расстанемся и, наверное, навсегда