Между тем, в Морском словаре, изданном уже в начале XXI века, о тюремной одиссее Томашевича нет ни слова. Есть лишь короткая фраза: «В 1926 1933 годах был в запасе»31.
Как уже сказано, обвинение Томашевича было основано исключительно на противоречивых показаниях Вонлярлярского, который на допросе 16 июня 1926 года показал, что встречался с ним как с одним из руководителей военно-монархической организации. Сам Томашевич категорически отрицал свою вину.
А. В. Томашевич, один из немногих подводников, чья пост-гулаговская судьба сложилась удачно. Он стал контр-адмиралом, доктором наук, был удостоен пяти орденов и Сталинской премии. Его называют крупным специалистом, разработавшим и внедрившим в практику новый метод торпедной стрельбы. Возглавляя длительное время кафедру тактики подводных лодок, А. В. Томашевич воспитал не одно поколение советских подводников, к его советам прислушивались конструкторы при проектировании новых кораблей.
Другой выдающийся российский подводник, осужденный по делу 7455 Юлий Витальевич Пуаре. В годы 1-й Мировой войны он проходил службу на ПЛ «Аллигатор». На Красном флоте он командовал ПЛ «Пантера», «Минога», «Волк» и др. В 1922 году был удостоен звания Героя труда отдельного дивизиона подлодок (ОДПЛ) Балтийского моря. В 1925 году занимал должность начальника 2-го дивизиона подводных лодок.
В приказе начальника ОДПЛ Балтийского моря Я. К. Зубарева отмечалось, что Ю. В. Пуарэ «является одним из наиболее опытных и испытанных работников нашего подводного дела, неизменно вносил в нашу трудную и ответственную работу большую любовь к делу, неизменную инициативу, постоянное стремление к усовершенствованию методов и способов использования лодок и громадную, заражавшую других энергию и работоспособность»32.
На момент ареста, произведенного 27 мая 1926 года, Юлий Витальевич Пуарэ занимал должность начальника класса подплава спецкурсов усовершенствования комсостава РККФ. Он также был приговорен коллегией ОГПУ к 3 годам концлагеря за то, что «в 1918 году имел связь с английским офицером Ф. Кроми» и «поддерживал связь с заграницей, где проживала его сестра».
Пуарэ пояснил следствию, что его связь с заграницей «состояла только в том, что его мать получала денежную помощь от своей дочери», а с Френсисом Кроми, которого он знал с 1916 года как офицера-подводника, «встречался только во время катания на коньках в Ревеле (Таллин)»33.
В мае 1929 года Ю. В. Пуаре был освобожден из лагеря и выслан на 3 года в Коми АССР. 13 апреля 1932 года он погиб вместе с женой в кораблекрушении на Белом море34.
В отношении большинства осужденных по делу 7455 коллегия ОГПУ вынесла позже дополнительные постановления. Так, Г. М. Назарову 28 марта 1931 года срок содержания в концлагере был продлен еще на три года, Н. Л. Вартенбурга и Н. Ф. Оболенского по отбытии наказания выслали в Северный край на 3 года каждого, ряд лиц лишили права проживания в крупных населенных пунктах.
Что касается А. Н. Бахтина, то ему постановлением коллегии ОГПУ от 5 декабря 1927 года заключение в концлагере было заменено высылкой в село Березово Тобольской губернии сроком на 3 года, а постановлением коллегии от 30 апреля 1929 года он был досрочно от отбытия наказания освобожден35.
Из заключения Бахтин возвратился с подорванным здоровьем. 15 июня 1931 года он скончался в возрасте 37 лет.
Имя героя-подводника было забыто и на долгие годы вычеркнуто из истории. В 1954 году его жена, Ольга Петровна, подала в центральные органы власти, в том числе в Главную военную прокуратуру, ряд жалоб, в которых просила пересмотреть дело мужа. Она писала, что Бахтин возвратился из ссылки тяжело больным и вскоре скончался от туберкулеза, а их дети, дочь и сын, погибли в блокаду.
Определением Военной коллегии от 29 сентября 1956 года дело в отношении А. Н. Бахтина и других осужденных было прекращено за отсутствием в их действиях состава преступления36.
А. И. Берг писал о герое-подводнике: «А. Н. Бахтин был выдающимся моряком, убеждённым и талантливым подводником, очень умным и образованным человеком и высоких качеств. Он много читал, отлично знал историю флота, морскую технику. Команда его любила за честность и прямоту, правдивость и смелость он всегда был спокоен и внушал к себе доверие подчинённых. Это был один из наиболее преданных и образованных советских офицеров того времени»37.
2. «Весна» на флоте (дело К. К. Немировича-Данченко и др., 19301931 гг.)
В феврале 1930 года более пятисот флотских командиров собрали в Кронштадте на митинг для выражения протеста «против подлой клеветы белогвардейцев», заявлявших в зарубежной прессе о массовых арестах командного и начальствующего состава в Красной Армии и на Красном Флоте. Когда же действительно начались аресты участников этой акции, моряки убедились на собственном горьком опыте, что «белогвардейцы» во многом оказались правы.
Среди арестованных было немало военморов из подплава: командир дивизиона подлодок Балтийского флота Н. А. Горняковский, командир подводной лодки «Пролетарий» С. М. Жонголович, бывший главный подводный специалист штаба ВМС Н. А. Зарубин, и другие. Последний, например, как свидетельствуют материалы 11-томного архивного следственного дела 554962, был осужден 30 апреля 1931 году судебной коллегией ОГПУ в составе «контрреволюционной» группы из 45 военморов во главе с председателем Научно-технического комитета Н. И. Игнатьевым, начальником штаба Балтфлота А. А. Тошаковым, начальником Технического управления ВМС Н. И. Власьевым.
По этому делу проходили также Алексей Платонович Травиничев (помощник начальника отдела Управления ВМС, автор ряда книг о подводном флоте), Ричард Никодимович Корвин-Коссаковский (конструктор 3-го отдела Остехбюро, разработчик первой советской торпеды), и др.38.
Как свидетельствуют отчеты ОГПУ, только за два месяца (в декабре 1930 январе 1931 гг.) на Балтийском флоте, с учетом Кронштадта, было «обезврежено» четырнадцать «контрреволюционных организаций». Всего же тогда подвергли арестам 112 военморов.
Одна из таких организаций была выявлена в бригаде подводных лодок: «6. Бригада подводных лодок. «Характер работы группировки примерно тот же, что и на бригаде миноносцев, т. е. срыв учебно-боевой подготовки»39.
Итоги масштабной операции, получившей обобщающее название «Весна», на Балтийском флоте были подведены в отчете по боевой подготовке за 1931 год: «В начале текущего года за контрреволюционную вредительскую работу было взято ряд командиров флота бывших старых офицеров, причем большое число пало на плавающий состав: так, командиров соединений было взято 3 чел., начальников штабов соединений 2, командиров дивизионов 3 чел., командиров кораблей 7 человек»40.
Мы же из множества дел, условно объединенных историками в рамках дела «Весна», остановимся на одном. По нему, как и по делу А. Н. Бахтина, осудили 23 человека, в основном бывших офицеров, проходивших на момент ареста военную службу в составе Морских сил Черного моря.
«Дело 23-х» коллегия ОГПУ рассматривала в Севастополе 6 июня 1931 года. Среди осужденных за «контрреволюционную деятельность» командир дивизиона эскадренных миноносцев Ю. В. Шельтинга, командир дивизии крейсеров Г. Г. Виноградский, главный корабельный инженер Севастопольского порта С. Н. Котылевский, главный связист того же порта Н. С. Иващенко, помощник главного механика порта М. В. Пискунов, инструктор школы морских летчиков Г. В. Чернышев, начальник управления комплектования Морских сил Черного моря Н. Ю. Авраамов, начальник ПВО Морских сил Черного моря В. А. Юрре, флагманский химик штаба флота А. А. Зайцев, флагманский связист С. Н. Лунев, и другие моряки41.
В числе репрессированных по этому делу были три командира подводных лодок: Б. С. Сластников (ПЛ «Коммунист», бортовой 13), К. К. Немирович-Данченко (ПЛ «Марксист», бортовой 14) и В. К. Юшко (ПЛ «Политработник», бортовой 15).
Аресты фигурантов «дела 23-х» были произведены в конце 1930 начале 1931 годов. Основание их «антисоветские» встречи.
Судя по протоколам допросов, большинство задержанных признались, что «собирались на вечеринках, где распивали спиртные напитки и обсуждали мероприятия советского правительства и коммунистической партии с враждебных позиций, высказывая недовольство положением, в котором находились старые военные специалисты»42.
В протесте по этому делу, составленном в порядке надзора в 1958 году Главным военным прокурором генерал-лейтенантом А. Г. Горным, сказано: «Все они на следствии показывали только о том, что, собираясь вместе у кого-то на квартире в семейной обстановке, занимались распитием спиртных напитков, танцами и вели разговоры на бытовые темы (об очередях за дефицитными товарами, о случаях некультурного обслуживания покупателя, о взаимоотношениях на службе с начальниками и т. п.)»43.