Кр.: Его и все остальное.
Б.: И в результате создается разделение.
Кр.: Да.
Б.: Внутреннее было, очевидно, самым ценным, и его надо было защищать всей нашей энергией.
Кр.: Не получается ли тогда, что существует только организм как часть энергии? Не существует вообще никакого «К», за исключением паспорта, имени и формы, иначе говоря это ничто. И следовательно, все.
Б.: Да, форма не имеет независимого существования.
Кр.: Наоборот. Существует только форма. И все.
Б.: Существует также энергия, вы говорите.
Кр.: Это часть энергии. Таким образом, существует только это, только внешняя форма.
Б.: В энергии есть внешняя форма.
Кр.: Понимаете, что мы сказали? Не конец ли это путешествия?
Б.: Нет, я так не думаю.
Кр.: Должно ли было человечество проделать путь в тысячи лет, чтобы к этому прийти? К тому, что я ничто и, следовательно, я все, вся энергия?
Б.: Это не может быть концом в том смысле, что это могло бы быть началом.
Кр.: Погодите. Я как раз хотел, чтобы вы с этого начали. Конец есть начало верно? Я хочу это разобрать. Видите ли, конец всего этого для краткости назовем это окончанием времени есть новое начало. Что оно собой представляет? Пока что это кажется чем-то крайне несерьезным.
Б.: Что именно?
Кр.: Я весь энергия, и существует только скорлупа, а время прекращается. Если взять только это, оно кажется таким
Б.: Я понимаю, что если мы тут остановимся
Кр.: То это все.
Б.: Я думаю, что это действительно проясняет причину всего хаоса, всей запутанности.
Кр.: Безусловно. Итак, конец есть начало. Но что есть начало? Ведь начало также предполагает время.
Б.: Не обязательно. Как мы сказали, возможно движение вне времени.
Кр.: Вот почему я хочу это прояснить.
Б.: Да, но это трудно выразить. Это не вопрос статичности, пребывания в неподвижности, но в каком-то смысле это движение не обладает порядком времени. Я думаю, мы должны были бы теперь так это сказать.
Кр.: Да. То есть мы воспользуемся словом «начало», но лишим его времени.
Б.: Да, потому что конец и начало не предполагают определенного времени. Фактически они могут относиться к любому времени или ни к какому вообще.
Кр.: Безвременье.
Б.: Да, верно, безвременье.
Кр.: И что тогда имеет место? Что происходит? Не со мной, не с моим мозгом. Что происходит?
Б.: Вы имеете в виду энергию?
Кр.: Мы сказали, что когда отвергается время, остается ничто. В итоге этого долгого разговора ничто означает все. А все это энергия. И мы тут остановились. Но это ведь не конец.
Б.: Нет.
Кр.: Это все. Это не конец. Что же тогда происходит? Думаю, нам надо прерваться до завтра. Мне хочется развить эту тему, но нам лучше отложить это до завтра.
Б.: Хорошо.
Кр.: Это созидание?
Б.: Да, что-то в этом роде.
Кр.: Но созидание не в смысле творчество, как, например, литература.
Б.: Хорошо бы обсудить, что мы имеем в виду под созиданием.
Кр.: Сделаем это завтра.
1 апреля, 1980
Охай, Калифорния.
Очищение ума от накоплений времени
Кришнамурти: Надеюсь, вы хорошо отдохнули. В нашей прошлой беседе мы говорили, что время это конфликт.
Бом: Психологическое время.
Кр.: Время враг человека. И этот враг существует с начала человечества. Мы спрашиваем, почему человек в начале своего пути совершил «неправильный поворот», пошел по «неверному пути»? А если так, то возможно ли вернуть его на правильный путь, идя по которому он может избежать конфликта? Потому что, как мы вчера сказали, внешнее движение это то же самое, что и внутреннее. Не существует разделения на внутреннее и внешнее. Это одно и то же движение. И мы спрашиваем, серьезно ли мы озабочены и полны страстной решимости направить человека по правильному пути, чтобы он жил вне времени, но сохранил знание о внешних вещах. Религии, деятели в сфере политики и образования не достигли в этом успеха, их это никогда не интересовало. Вы с этим согласны?
Б.: Да. Я думаю, что религии пытались говорить о вечных ценностях за пределами времени, но они в этом как будто не преуспели.
Кр.: К этому я хотел подойти. Для них это было идеей, идеалом, принципом, ценностью, но не действительностью.
Б.: Хотя некоторые из них заявляют, что для кого-то из них это реальность.
Кр.: Но дело в том, что большинство религиозных людей нашло свою опору в вере.
Б.: Да.
Кр.: Они нашли опору в принципе, образе, знании, в Иисусе, в чем-то одном или другом.
Б.: Да, но если вы рассмотрите все религии, скажем, различные формы буддизма, то они пытаются в каких-то пределах говорить то же самое, что говорите вы.
Кр.: В каких-то пределах, но то, что я пытаюсь выяснить, состоит в следующем: почему человек никогда не поворачивался к этой проблеме лицом? Почему мы не сказали: «Давайте покончим с конфликтом»? Вместо этого мы его поощряли, потому что через конфликт мы думали прийти к прогрессу.
Б.: Через преодоление сопротивления.
Кр.: Да.
Б.: Попытки преодолеть сопротивление могут быть определенным источником стимула.
Кр.: Да, но если мы с вами видим эту истину не абстрактно, а конкретно, глубоко, то не можем ли мы действовать таким образом, чтобы всякая проблема тотчас же разрешалась, безотлагательно и мгновенно, чтобы психологическому времени был положен конец? И как мы вчера говорили, когда приходишь к той точке, где есть ничто и есть все, и все это энергия, и когда время прекращается, является ли это началом чего-то совершенно нового? К этому мы пришли вчера.
Б.: И если нет, то вся эта конструкция разваливается, я имею в виду, что она просто возвращает тебя обратно в мир.
Кр.: Существует ли начало, которое не опутано сетью времени? И как нам это выяснить? Слова необходимы при общении. Но слово это не сама вещь. Так что остается, когда все время прекращается? Психологическое время, не время
Б.:не время суток.
Кр.: Да. Время это «я», эго, и когда оно полностью приходит к концу, что тогда начинается? Не можем ли мы сказать, что из пепла времени вырастает нечто новое? Что это такое, что начинается? Нет, слово «начинается» также предполагает время.
Б.: Мы имеем в виду то, что возникает.
Кр.: А то, что возникает, что это такое?
Б.: Как мы сказали вчера, по сути своей это созидание, возможность созидания.
Кр.: Да, мы говорили о созидании. Созидание ли это? Рождается ли каждый раз нечто новое?
Б.: Это не процесс становления.
Кр.: О нет, оно закончилось. Становление это самое плохое, это время, это подлинный корень конфликта. Мы стараемся выяснить, что происходит, когда «я», которое есть время, полностью заканчивается. Я полагаю, что Будда, как считается, сказал «Нирвана».
Б.: Нирвана?
Кр.: Нирвана. А индусы называют это Мокшей. Не знаю, называют ли христиане это Раем
Б.: У христианских мистиков было нечто подобное
Кр.: Подобное, да. Но, видите ли, христианские мистики, насколько я понимаю, неразрывно связаны с Иисусом, церковью, со всей этой верой. Они так и не вышли за ее пределы.
Б.: Да, возможно, похоже на то. Во всяком случае, насколько я знаю.
Кр.: Например, такой человек, как Тейяр де Шарден[1]. Это был великий человек, истинный верующий. И вот мы сказали, что вера, привязанность ко всему внешнему, окончилась. Все это часть «я». А когда происходит полное очищение ума от накоплений времени, которые являются сущностью «я», что тогда остается? Почему мы спрашиваем, что тогда остается?
Б.: Вы считаете, что это неправильный вопрос?
Кр.: Я просто спрашиваю себя, почему мы задаем такой вопрос? Нет ли за ним скрытой надежды? Это неявный способ утверждать: «Я достиг этой точки, там ничего нет». Это неправильный вопрос. Вы так не считаете?
Б.: Он побуждает к поиску, побуждает вас найти некий обнадеживающий результат.
Кр.: Если всякое стремление состоит в том, чтобы отыскать нечто вне «меня», то такое стремление и то, что я могу найти, все еще находятся в сфере моего «я». Верно?