Б.: Он побуждает к поиску, побуждает вас найти некий обнадеживающий результат.
Кр.: Если всякое стремление состоит в том, чтобы отыскать нечто вне «меня», то такое стремление и то, что я могу найти, все еще находятся в сфере моего «я». Верно?
Б.: Да.
Кр.: Значит, у меня нет надежды. Нет ощущения надежды, нет желания найти что-то.
Б.: Что тогда побуждает вас вести исследование?
Кр.: Цель моего исследования прекращение конфликта.
Б.: Согласен, тогда мы должны быть осторожны. Вы можете ненароком вызвать надежду на прекращение конфликта. Мы можем незаметно ощутить надежду на прекращение конфликта.
Кр.: Нет, нет. Никакой надежды нет. Я прекращаю ее.
Б.: Надежды нет.
Кр.: Как только я произношу слово «надежда», возникает ощущение будущего.
Б.: Да, и это желание.
Кр.: Желание, а оно от времени. Итак, я, то есть ум, отбрасывает все это полностью, я имею в виду целиком и полностью. В чем тогда суть? Понимаете мой вопрос? Что такое Нет, это неправильный вопрос, простите. Получается, мой ум продолжает искать, шарить в поисках чего-то неуловимого, неосязаемого, что он мог бы схватить и удерживать? Если так, то он все еще часть времени.
Б.: Это все еще желание.
Кр.: Желание и скрытая форма тщеславия.
Б.: Почему тщеславия?
Кр.: Тщеславия в смысле «Я достиг».
Б.: Самообман.
Кр.: Обман, из которого возникают все формы иллюзии. Так что это не то. Я убираю все лишнее, и мы идем дальше.
Б.: Это по существу выглядит так, что вы очищаете движение от желания в самых тонких его формах.
Кр.: В его тонких формах. Таким образом, желание также отброшено. Тогда, как мы сказали ранее, остается только ум. Верно?
Б.: Да, но не до конца это прояснили, потому что остается вопрос: если есть только разум, то что мы понимаем под природой? Потому что природа представляется чем-то независимым.
Кр.: Но мы также сказали, что Вселенная есть ум.
Б.: Вы хотите сказать, что природа есть ум?
Кр.: Часть ума.
Б.: Вселенского ума.
Кр.: Да, вселенского ума.
Б.: Не какого-то отдельного ума.
Кр.: Отдельный ум это обособленный ум, но мы говорим об Уме.
Б.: Видите ли, мы должны сделать это понятным, потому что вы говорите, что природа есть творение вселенского ума, хотя она имеет все же несомненную реальность.
Кр.: Все понятно.
Б.: Но это выглядит так, как если бы природа была мыслью вселенского ума.
Кр.: Она часть его. Я пытаюсь нащупать если отдельный ум приходит к концу, тогда остается только Ум, вселенский ум, верно?
Б.: Да. Мы рассматривали, как отдельный ум продирается сквозь желания, и мы сказали, что если все это остановилось
Кр.: Я как раз об этом и говорю. Если все это полностью приходит к концу, то каков следующий шаг? Существует ли вообще что-то следующее? Мы сказали вчера, что существует начало, но это слово также подразумевает какую-то часть времени.
Б.: Разве мы не скажем, что хотя это начало, возможно, это также конец?
Кр.: Конец, мы так сказали.
Б.: Конец, верно. Но появилось ли тут что-нибудь новое?
Кр.: Есть ли что-нибудь, что ум не может охватить?
Б.: Какой ум, отдельный или вселенский?
Кр.: Отдельный ум пришел к концу.
Б.: Да. Вы говорите, что вселенский ум тоже не может этого охватить?
Кр.: Это я и пытаюсь выяснить.
Б.: Вы хотите сказать, что существует нечто, некая реальность за пределами вселенского ума?
Кр.: Не играем ли мы в игру, снимая одну кожуру за другой, как слои луковицы, и в конце остаются только слезы и больше ничего?
Б.: Ну, я не знаю.
Кр.: Ибо мы сказали, что наступает конец, затем есть космический, вселенский ум, а за ним есть ли что-то еще?
Б.: Хорошо, могли бы вы сказать, что это «еще» есть энергия?
Б.: Хорошо, могли бы вы сказать, что это «еще» есть энергия?
Кр.: Мы это уже сказали.
Б.: Но вы имеете в виду, что энергия находится за пределами вселенского ума?
Кр.: Я сказал бы да, потому что вселенский ум есть часть этой энергии.
Б.: Да, теперь это понятно. Вы говорите, что эта энергия в некотором отношении живая?
Кр.: Да, да.
Б.: А также разумная?
Кр.: Подождите, подождите.
Б.: В том отношении, в каком она есть ум.
Кр.: Если эта энергия разумна, то почему она позволила человеку двигаться в неверном направлении?
Б.: Я думаю, это могло бы быть частью процесса, чем-то таким, что неизбежно в природе мысли. Видите ли, если мысль должна развиваться, то такая возможность должна была бы существовать. Чтобы зародить мысль в человеке
Кр.: То есть это изначальная свобода человека? Свобода выбора?
Б.: Нет, я имею в виду, что у мысли должна была быть способность совершить такую ошибку.
Кр.: Но если действовала та разумность, почему она эту ошибку позволила?
Б.: Мы можем предположить, что существует некий универсальный порядок, некий закон.
Кр.: Согласен. Вселенная функционирует в соответствии с неким порядком.
Б.: Да, и то, что этот отдельный механизм может выйти из строя, сбиться с пути, есть часть порядка Вселенной. Если машина ломается, это не означает беспорядка во Вселенной, это часть универсального порядка.
Кр.: Да. В универсальном порядке существует беспорядок, там, где это касается человека.
Б.: Это не беспорядок на вселенском уровне.
Кр.: Нет, нет. На значительно более низком уровне.
Б.: Это беспорядок на уровне человека.
Кр.: Но почему человек от самого начала человечества живет в этом беспорядке?
Б.: Потому что он живет в неведении, он до сих пор не увидел главного.
Кр.: Но человек часть целого, и получается, что в одном крошечном уголке этого целого существует человек, который всегда жил в беспорядке. А эта огромная сознательная разумность не сознательная, просто разумность не
Б.: Да, но вы могли бы сказать, что возможность творения это также и возможность беспорядка. Так, если у человека была возможность творить, то была также и возможность совершать ошибки. Его нельзя было настроить как машину, чтобы он всегда действовал в образцовом порядке. Я имею в виду, что эта разумность не захотела бы обратить его в машину, которая не способна создавать беспорядок.
Кр.: Нет, конечно, нет. Итак, существует ли что-то за пределами космического порядка, за пределами ума?
Б.: Вы подразумеваете, что Вселенная, тот ум, который сотворил природу, имеющую порядок, не действует всюду просто механически? В его деятельности есть какой-то глубокий смысл?
Кр.: Это то, что мы стараемся выяснить.
Б.: Вы выносите приговор не только человечеству, но и всей Вселенной. Что заставляет вас делать это? Что лежит в основе такого восприятия?
Кр.: Давайте начнем еще раз. Происходит прекращение «меня» как времени, и, таким образом, никакой надежды нет, все это завершилось, пришло к концу. В этом окончании присутствует ощущение ничто. А ничто есть вся Вселенная.
Б.: Да, вселенский ум, материальная Вселенная.
Кр.: Да, вся Вселенная.
Б.: Я просто спрашиваю: что заставляет вас так говорить?
Кр.: А! Я знаю. Говоря проще, разделение пришло к концу. Верно? Разделение создано временем, мыслью, нашим воспитанием и так далее оно создано всем этим. Когда разделение прекратилось, другое стало очевидным.
Б.: Вы имеете в виду, что когда нет разделения, есть другое, которое может быть воспринято?
Кр.: Не воспринято, оно просто есть.
Б.: Но как тогда осознать, что оно есть?
Кр.: Верно. Как его осознать Не думаю, что оно осознается.
Б.: Что тогда побуждает вас так сказать?
Кр.: Можно было бы в таком случае сказать, что я его воспринимаю или что оно воспринимается?