Как же, как же! Наслышан! Их превосходительство поведал мне о твоих геройских похождениях, юноша! Такие кадеты нам нужны! Я давно обещал губернатору, что найду столь перспективному мореходу местечко в возглавляемом мною заведении. Но разве за этими щеголеватыми сынками высокопоставленных папаш всевозможных сословий и рангов поспеешь?! Их кошельки действительно не пусты, чего не скажешь о головах их чад. Мне, дворянину, возможно, и не к лицу порицать людей своего же круга, но, право слово, мне, как человеку любящему морское дело и призванному по долгу службы готовить высококлассных будущих капитанов, которые должны прославить традиционно весомую морскую репутацию моего Отечества, больно смотреть на некоторых выпускников родной Академии! Какая уж, прости меня Господи, слава! Такие бездари, что Ну да будет мне! Возможно, и в данном случае мы несколько забегаем вперед. Посмотрим, юноша, как ты оправдаешь столь щедро выданные тебе авансы.
Хотел было написать, что дальше начались будни учебы, но вовремя осекся. Все-таки не хочется это называть буднями. Уж очень все мне понравилось в Академии, с самого начала захватывающим и интересным было то, чему нас там учили. Если два года ожидания тянулись для меня бесконечно, то последующие два года учебы пролетели словно один день! Не стану утомлять читателя подробным описанием этого времени, поскольку к истории, которую я хочу вам поведать, все это, по большому счету, не имеет никакого отношения. Ведь интересующие нас события произошли не во время учебы, а как раз во время каникул.
Каникулы Признаться, я их ждал. Как ни по-домашнему хорошо я чувствовал себя в кругу друзей в стенах Академии, а все же после двух лет разлуки с близкими мне людьми почувствовал, что тоскую по ним и хочу поскорее увидеться. Поэтому-то, как только наступил долгожданный миг, я тут же поспешил на пристань и оплатил место на судне, которое направлялось к родным местам. Планировал я успеть за время каникул многое: в первую очередь посетить родных, обнять отца, мать и малышку Лиль, выйти с отцом раз-другой в море и помочь ему в рыбном промысле. Но это было далеко не все! Я поставил перед собой цель: непременно посетить Порт-Билстрой, встретится с губернатором и поблагодарить его за все, что он для меня сделал. Я искренне был благодарен этому человеку, что он столь чудесным образом изменил мою судьбу, и хотя между нами была целая возрастная пропасть, я чувствовал к нему такие симпатии, которые обычно испытываешь к равному себе, к ровеснику. Наша привязанность друг к другу усиливалась тем, что, думаю, и он относился ко мне едва ли как не к равному. Помню, как он дожил мне руку на плечо и о чем-то рассказывал, тихо и спокойно, словно он в кругу своих приятелей, ведет задушевную беседу. И это его доброе: «Мой мальчик?», которое мне так нравилось.
Впрочем, понимал я, что за это время многое могло измениться. Возможно, губернатор стал совсем другим человеком, возможно, иные проблемы увлекли его, и к моему визиту он отнесется совершенно равнодушно. Все может быть. И, тем не менее, чем ближе я подплывал к родным берегам, я мысленно рисовал не только сладостный миг встречи с родными, но и с губернатором.
Ступив на знакомый берег, я вначале не заметил, что после того, как я его покинул, прошло два года. Все та же хижина у моря, все те же лодки на берегу, все те же сети. И мать с отцом вроде бы совсем даже не постарели. Ну, может, что разве самую малость. А вот Лиль
Признаться, когда я увидел ее, с радостным криком бросившуюся мне навстречу, чтобы заключить меня в свои объятия, я, грешным делом, даже попятился от неожиданности. Да и как, скажите, иначе? Совершенно незнакомая миловидная девушка столь бурно радуется при первой встрече с тобой, да и к тому же бросается в объятия Куда уж тут не опешить да не удивиться! Но еще больше удивился я, когда узнал в этой прекрасной незнакомке родную сестренку. Господи-Исусе! Да что же это на белом свете делается?! Совсем недавно неприметная, казалось бы, малышка и вдруг такая почти взрослая красавица! Или она так подросла за эти годы, или я вырос, и стал, возможно, по иному смотреть на девушек, которые немного моложе меня.
Всю ночь в нашей хижине не гасла свеча. Мы говорили и не могли наговориться! Я просил их рассказать о своем житье-бытье, они скороговоркой что-то отвечали, и тут же просили, чтобы я поведал о себе. И так всю ночь. Потом мы с отцом вышли в море и вернулись с хорошим уловом. Он все время повторял, что это благодаря мне, что давно он не возвращался домой со столь весомым трофеем. Я думал, что он просто льстит мне, но, видя, как радовались на берегу мать с сестрой, я понял, что это действительно так, потому-то и задержался здесь дольше намеченного. Мы выходили в море не дважды, как я планировал вначале, а гораздо больше раз. Но зато покидал я родных со спокойной душой: рыбы мы запасли столько, что они теперь могли более спокойно смотреть в ближайшее будущее: немало рыбы было провялено и прокопчено, еще больше засолено и сложено в бочонки, немало подготовлено для продажи в городе. Вот только туда они поехали без меня.
Всю ночь в нашей хижине не гасла свеча. Мы говорили и не могли наговориться! Я просил их рассказать о своем житье-бытье, они скороговоркой что-то отвечали, и тут же просили, чтобы я поведал о себе. И так всю ночь. Потом мы с отцом вышли в море и вернулись с хорошим уловом. Он все время повторял, что это благодаря мне, что давно он не возвращался домой со столь весомым трофеем. Я думал, что он просто льстит мне, но, видя, как радовались на берегу мать с сестрой, я понял, что это действительно так, потому-то и задержался здесь дольше намеченного. Мы выходили в море не дважды, как я планировал вначале, а гораздо больше раз. Но зато покидал я родных со спокойной душой: рыбы мы запасли столько, что они теперь могли более спокойно смотреть в ближайшее будущее: немало рыбы было провялено и прокопчено, еще больше засолено и сложено в бочонки, немало подготовлено для продажи в городе. Вот только туда они поехали без меня.
Я простился со всеми и отправился в Порг-Билстрой. Однако в пути думал уже не столько о предстоящей встрече с губернатором, сколько о родне, которую только что покинул. Противоречивые чувства обуревали мною. Раньше, признаться, я считал, что буду после встречи с родными пребывать в окрыленном состоянии. Однако теперь не мог не огорчаться, обнаружив, что семья наша ведет далеко не зажиточный образ жизни. Нет, конечно, они не бедствуют и не голодают, так мы жили всегда, и я был глубоко уверен, что у нас все прекрасно. Но теперь, насмотревшись в столице на роскошный образ жизни дворянского сословия, я понял, что уединенное существование в одинокой хижине у моря это далеко не самое лучшее благо, которое может быть даровано человеку в этой жизни. Я, конечно, здорово помог им с запасами рыбы, я оставил им львиную долю своих скромных сбережений деньги им явно не помешают, я обещал им походатайствовать у губернатора, а то и в самой столице, когда я там твердо стану на ноги, о том, чтобы удачно пристроить их где-нибудь поближе к бушующей своими страстями человеческой жизни. На что отец с матерью снисходительно улыбались и ласково обнимали меня, мол, глупышка, мы здесь привыкли, нам здесь хорошо и ничего в этой жизни мы менять не намерены. Мои попытки разуверить их и доказать обратное вызывали еще более саркастическую улыбку на их лицах, и я решил ничего более им не доказывать, а предпринять что-либо со временем самому, когда такая возможность, разумеется, подвернется.
Однако, если в отношении отца с матерью можно было действительно подождать, то в глубине души я понимал, что в отношении Лиль промедление не желательно. Увядать столь яркому цветку в относительном одиночестве непростительно. Конечно, в столице я занимался в основном изучением наук, но ведь я не был слеп и видел, что происходило вокруг. Мимо проносились роскошные экипажи, расфуфыренные дамочки поспешали на всевозможные балы и вечеринки, где предавались разнообразному веселью. Я иногда обращал внимание на самодовольные лица молодых особ, восседавших на мягких сидениях экипажей. Зачастую преогромнейшее количество всевозможных украшений и помад с пудрами не могли скрыть непривлекательности, а то и уродливости некоторых из них. Представляю, какой фурор могла произвести своей красотой Лиль среди столичных кавалеров, если бы к тому же была облачена в роскошные наряды. Потому-то, направляясь к губернатору, я дал себе твердый зарок: непременно поговорить с ним относительно сестры возможно, в его дворце для нее найдется хорошее место. Это будет ее первый шаг для выхода в свет.
Когда я, наконец, добрался в Порт-Билстрой и добился аудиенции у губернатора, все мои сомнения относительно того, что он может встретить меня с прохладцей, развеялись в тот же миг. Радостный вскрик при виде вашего покорного слуги, крепкие объятия, незамедлительно последовавшие вслед за этим все это сразу же успокоило меня и обрадовало. Не буду лукавить: было очень приятно обнаружить к себе такое внимание, тем более здесь, где я чувствовал себя как дома, вернее, желал чувствовать, потому-то и обрадовался, что не обманулся в своих ожиданиях.
Губернатор после шумного приветствия и интенсивного похлопывания по плечу тут же увлек меня за собой к своему поражающему огромными размерами дубовому столу, занимавшему центральное место в его кабинете, усадил на стул, сам плюхнулся радом на другой, здорово напоминавший из-за непомерной высоты и красоты спинки едва ли не королевский трон, и тут же принялся расспрашивать меня о жизни в столице, об учебе в Академии. Я поначалу смущался, но, видя, что он всецело превратился в слух, подробно рассказал ему о моих успехах на этом поприще, не забыв поблагодарить Его превосходительство за его хлопоты относительно того, как я попал в стены столь уважаемого заведения. На что он только с раздражением поморщился: что, мол, ты, мил человека отвлекаешься на всевозможную глупую болтовню и не говоришь о главном! Его непосредственность, невзирая на высокий сан, и тогда, при первой встрече, покорила меня в этом человеке, теперь же вызвала еще большее восхищение. Это ведь нужно было видеть! К нему заходил кто-то из прислуги, или скорее всего из помощников, поскольку речь шла о делах, застывал у дверях, дипломатично прокашливался, обращая этим самым на себя внимание, но, видя, что патрон на это абсолютно никак не реагирует, подавал робкий голос: мол. Ваше превосходительство, нужно решить некий вопрос, на что тот, увлеченный моим рассказом только отмахивался: мол, потом! Не мешай! Дела, возможно, были действительно важны, поскольку по прошествию времени этот человек вновь появился в дверях и вновь сделал робкую попытку прокашляться. Однако вместо того, чтобы выслушать прибывшего, губернатор приказал, чтобы тот отдал распоряжение на кухню и созвал гостей: Их превосходительство решил устроить вечеринку в честь моего приезда!