Апостол и примолк.
Ну, вот ходят это они, смотрят, разговоры разговаривают. Где утешут, где присоветуют, где просто слово доброе скажут, время-то и бежит.
На ночь глядя пришли они в деревню.
Притомился Господь. Сел у крайней избушки на завалинку и говорит:
Постучись, Петр. Авось либо ночевать пустят.
Изумился Петр-апостол.
Полно те, Господи! В эту избенку-то ночевать!
А чем тебе избенка нехороша?
Да ведь бедность, Господи! Хуже этой избы, кажись, во всей деревне нет. Того и жди развалится.
Стоит покуда.
Нет уж, Господи, воля твоя, а я в другую избу постучусь.
Это в какую же?
А вон отсюда видать не изба, хоромы! Там и ночевать пристанем.
Да ведь не пустят!
Как не пустят? Там и места и добра всего много. А здесь, прости Господи, босоты да голоты понавешаны шесты. Анбары ветром полны.
Махнул рукой Господь:
Ладно уж. Покуда не научишься, умен не будешь. Ступай, стучись.
Пошел апостол Петр. Пошел да и пропал. Час ходит, другой ходит Уж на что Господь долготерпелив, а и то соскучился, вздремнул на завалинке.
А времячко-то идет. Вовсе темно стало, холодно ночь полная Тут и воротился апостол Петр. Сел подле Господа одесную и молчит, разбудить боится. Да Господь и в тишине слышит. Открыл глаза, оборотился к апостолу и спрашивает:
Ну что, Петруша? Пошли ночевать?
Да куды, Господи? Правда твоя не пускают ведь. Почитай, всю деревню обошел, только и слышал: «Проваливай, да проваливай! Много вас таких-то!» А того и не знают, что един Бог в небе
Ну а в том, богатом-то доме как? В хоромах-то?
И не спрашивай, Господи! Так обругали, что и сказать совестно. И побирушки-то, и воры, и бездельники Мне, апостолу, и повторять зазорно. Истинно нет стыда у людей: корки жалеют, углы берегут А ведь хозяйство какое богатое!
Вздохнул Господь:
А что в Писании-то про богатых сказано?
Легче верблюду войти в игольное ушко, чем богатому в Царствие Божие.
То-то. Забыл ты Писание, Петр!
Помилуй, Господи! Да меня ночью разбуди, я каждую букву помню.
Что ж ночью? Во сне ума не надобно. Ты днем помни.
Встал Господь и постучал в дверь:
Милость ваша родителям Царство Небесное Пустите странников ночку переночевать.
Глядь отворили дверь.
Вышла на порог хозяйка.
Заходите, странички, заходите, Господь с вами Ночка-то нынче холодная, росная Грейтесь!
Зашли. Поглядел апостол кругом: ох, бедно живут! Корочку попросить и то стыдно.
А хозяйка уже хлопочет, на стол собирает.
Вот, говорит, хлебца краюшечка, вот кваску, вот капустки. Не осудите, странички. Был хозяин жив, все у нас было. А нынче сами едва перебиваемся.
Кланяется ей Господь:
Спасибо, хозяюшка! Много довольны.
А Петр-апостол не вытерпел.
Эх, говорит, горяченького бы сейчас! Озябли мы!
Призадумалась хозяйка. На печку поглядела, на ребятишек, на странников А потом и говорит:
Видно, не зря вас Господь нынче-то привел. Завтра у нас праздник Петров день. Престол справляем. Так я для праздника ребятишкам-то похлебки наварила. Да авось и без похлебки сыты будут. Кушайте, странички, на здоровье. В печке-то не простыло.
Подала на стол чашку с похлебкой и маслица влила.
Надо бы, говорит, побольше, да нету больше. Не осудите.
А завтра что есть будете? апостол спрашивает. В Петров-то день?
А что Бог пошлет
Взялись они за ложки.
Петр, а Петр? Господь говорит. Ведь хороша похлебка?
А Петр-апостол только усмехается.
Это, говорит, батюшка, с голоду так оказывает. А хорошенько распробовать, так и слова доброго она не стоит, похлебка эта. Варена на праздник, а вовсе постная, жиру и не видать.
Поглядел на него Господь строго.
Ой ли? говорит. А ну, считай, сколько в чашке глазков плавает. Со вниманием считай!
Стал считать апостол.
Считал-считал, сбился.
Тьфу, прости Господи, говорит, да разве их сосчитаешь! Ведь не монета масло! В очах рябит
Ну, коли рябит, круглым счетом говори!
Круглым счетом до сотни будет.
Не меньше?
Да и не больше.
Ладно. Подай мне суму.
Подал суму апостол Петр, а Господь пошарил в ней рукой и достает горсть золотых. Положил на стол.
Считай, Петр, не масло монета.
Тот сосчитал.
Ровно сто будет.
Не меньше.
Как раз.
Ну, говорит Господь вдовице, это тебе, голубушка. Прими, сделай милость.
Ну, говорит Господь вдовице, это тебе, голубушка. Прими, сделай милость.
А та не берет.
Господи! За что же это?
А за похлебку. Сколько глазков столько и монет.
Что ты, батюшка! Да разве оно стоит?
Стоит, милая, стоит, не сомневайся. Еще мы у тебя в долгу дай срок, разочтемся. А пока суд да дело, покажи-ка ты нам, где ночь ночевать. Устали мы.
Уложила она их как могла. И сама в уголочке прикорнула. Спит и не спит: от радости, как от горя, плохо спится. «Чем, думает, завтра гостей своих потчевать буду?»
Утречком, чуть свет, вскочила она, один золотой в кулак, и скорей к богатой соседке.
Акимовна, благодетельница, продай ты мне мучицы, сделай божецкую милость! Да яичек, да сметанки, да молочка
Ишь ты! Продай! А платить чем будешь?
Та ладошку-то и раскрыла.
Вот, говорит.
Акимовна аж глаза распахнула.
Где взяла? Клад нашла, что ли?
Клад не клад, а вчерась, под самую под полночь и рассказала соседке про странников все как было.
Та и взвилась:
Ах-ти мне, горе какое! Ведь и ко мне вечор странники эти стучались. Прогнала я их, матушка, сама прогнала, голубушка. Кто ж их, разбойников, знал. Деньги-то в суме не светят.
Отсчитала она соседке яичек десятка два, что помельче, сметанки отлила, что пожиже, да и говорит:
Кумушка, голубушка, что ж тебе на них, иродов, разоряться! Вчера кормила и нынче кормить будешь? Дай-кось я их к себе покличу. Люди, видать, святые от них и в дому светлее, и в мошне полнее.
Накинула платок на плечи и к бедной соседке.
Стала на пороге кланяется:
Странички, люди божьи! Не погневайтесь! Милости прошу к нашему шалашу. Откушайте нашего хлеба-соли, ради Петрова дня.
Поклонились ей в ответ странники, с хозяйкой попрощались и пошли.
Привела их Акимовна в свои хоромы, за стол усадила. Сама ног не чует, вкруг стола так и летает. Что есть в печи на стол мечи! Двенадцать перемен подала: три каши, блины, пироги, рыбное, студень, лапша А уж щи-то, щи! Эдаких щей и царь не едал, со свининой, с салом, и такие-то жирные, что будто ледком их подернуло.
Ест апостол Петр, похваливает.
Вот это, говорит, полдник! Не чета вчерашнему ужину.
Неспорно, Господь отвечает, вчерашнему не чета!
А сам, почитай, и не ест. Так только попробовал.
Ну вот, погостили они у этой хозяйки, помолились, поклонились, идти хотят.
А хозяйка на суму поглядывает.
А что ж, говорит, благодетели! Милостивцы! Неужто ж вы меня не одарите? Уж так я вам угождала, так старалася
Отчего не одарить? Петр, сосчитай, сколько во щах глазков плавает?
Поглядел в миску Петр-апостол.
Ох, говорит, щи! Жирней жирного! Тут и считать не мудрено: одно око на всю миску, да зато во всю миску.
Ладно, говорит Господь.
Опустил он руку в суму, достает монету. Одну монету, да зато большую, тяжелую медную!
Вот, говорит, хозяюшка! Прими! Какое угощенье такая и плата.
И пошел себе. Апостол Петр за ним.
А хозяйка как стояла на пороге, так и осталась стоять. Может, и посейчас стоит.
Вот идут Господь с апостолом по дороге. Качает головой апостол, под ноги себе смотрит, думает.
А что, говорит, Господи, спросить я тебя хочу.
Спроси, Петр.
Да вот не возьму я в толк: как это так? Вчерашняя-то похлебка дрянь была, а мы за нее сто золотых отдали. А сегодняшние щи, прямо сказать, золото, а мы за них один медяк пожертвовали. Справедливость-то господня где? Гляжу, а не вижу.
Вздохнул Господь:
Эх, Петр, Петр, туда ли смотришь? Поверху ты глядишь, а поверху, известно, один жир плавает. Ты поглубже, поглубже зачерпни со дна.
А что на дне-то? Капуста?
Нет, другого огороду овощь! Да что ж ты? Апостол! Капусту разглядел, а душу человечью не приметил. Сам-то посуди. Похлебка вчерашняя дрянь, говоришь? Ну, верно, дрянь похлебка, да зато баба золото. А сегодняшние щи золото, да баба дрянь. Уразумел?
Ничего не ответил Петр-апостол. Сумный идет, раздумчивый.
Ты чего? спрашивает Господь. Какая у тебя печаль?
Да что, отвечает апостол, хожу я по стопам твоим с младых ногтей и о законе твоем размышляю день и ночь, а мудрости твоей никак не постигну. Хоть бы мне денек один от восходу до закату в твоем звании побыть. Может, и я бы, скудоумный, умудрился.
Усмехнулся Господь.
Будь, говорит, по-твоему. Нынче ты именинник надо тебя почтить. Господствуй, пока солнышко на покой не уйдет. Милуй, карай, молитвы принимай. С чего начинать станешь?