Аналогичное положение наблюдается и в странах Востока, где самые разные и нередко весьма добродушные энтузиасты заглушают суфиев, выдавая свои собственные гротескные учения за истинный суфизм. Для многих европейцев, интересующихся суфийским наследием, сложившаяся ситуация порождает трудную и в большинстве случаев неопознаваемую проблему. Оказавшись перед выбором: принять или отвергнуть, множество подобных изучающих, убежденные в том, что это и есть суфизм, раз так считает большинство местных жителей, кончали либо полным отвращением к суфизму, либо огульным, безоговорочным его принятием. В Британии, не говоря уже о других западных странах, есть немало примеров этого «синдрома обращения в суфизм» иногда даже в тех случаях, когда в дело вовлекались довольно разумные и последовательные люди готовые пролезть на страницы печати, только бы доказать, что данный культ, каким они его встретили среди экстатических приверженцев, достоин того, чтобы быть внедренным на Западе75.
Когда думаешь обо всем этом, на ум невольно приходят жутковатые сравнения с аналогичной ситуацией в глухой и далекой от цивилизации местности, куда передовые идеи хотя и проложили себе дорогу, но местные жители в отсутствии точной и упорядоченной информации истолковывают их поверхностно, а то и совершенно искаженно. Вспоминаешь рассказы о «грузовых культах» в малоразвитых племенных общинах: их члены сооружали копии самолетов из консервных банок, в твердой уверенности, что благодаря этой магической процедуре, чудеса доставки с неба полезных вещей не прекратятся76.
И все же, в действительности, нет недостатка в основополагающей информации о суфийских идеях. Информация есть, но большая часть ее не изучается или не усваивается теми, кто был бы способен на это. Здесь-то и возникает другая специфическая проблема, зависящая от того, где такие материалы появляются.
Большинство материалов по суфизму и суфиям, и среди них результаты превосходных наблюдений, исследований и полевой работы в Азии, Африке и Европе, время от времени мелькают в обычной прессе. Но поскольку авторы этих работ не всегда «признанные авторитеты», и поскольку работы эти публикуются в печатных органах, чей авторитет в данной области тоже ставится под сомнение, им легко остаться незамеченными.
Вот несколько недавних примеров:
Идеи и упражнения суфиев в Пакистане, Тунисе, Марокко и других местах описал С.М. Берк две его блестящие статьи, были напечатаны в журнале «Blackwoods Magazin»77 за 1961 и 1962 гг. Он обрисовал теории и упражнения, хорошо известные в суфийской практике, но в публичной литературе далеко не всегда точно представленные. Неплохой репортаж о суфийских верованиях и собраниях в Париже78 в 1961 г. поместила на своих страницах делийская газета. В специализированном журнале за 1962 год79 была напечатана важная статья одного египетского врача, в которой описывались идеи и психотерапевтические процедуры центрально-азиатского дервишского общества с международной сетью филиалов. В востоковедческой или даже оккультной литературе такого рода материал обычно не публикуется.
До сих пор, по-моему, не приводилось ни одной цитаты из ценной статьи другого автора исследователя живой устной традиции «тайного учения» на Среднем и Дальнем Востоке. Статья эта в 1960 г. была опубликована в «Contemporary Review»80.
Желание распространять суфийские идеи и упражнения, особая манера, с которой это делается, а также символические демонстрации суфийских идей, проведенные в многочисленном гиндукушском сообществе, располагающем в Европе своими отделениями, обо всем этом нас информирует еще один первоклассный документ. И нет сомнения, что, поскольку опубликован он был в женском еженедельнике «Lady»81, его, как исследовательский материал, можно считать пропавшим82.
Корреспондент газеты «The Times»83, решительный автор, писавший в 1964 г., опубликовал отчет об идеях и практике в Афганистане и об их разновидностях и производных в арабском мире.
Этот ценный репортаж вряд ли когда-нибудь составит часть формальной литературы по суфизму. Хочется упомянуть также статью в журнале «She» за 1961 год, и затем следующую за 1965 год84, обе они предлагали, по крайней мере, интересный материал и кое-какие прежде не приводившиеся факты.
Корреспондент газеты «The Times»83, решительный автор, писавший в 1964 г., опубликовал отчет об идеях и практике в Афганистане и об их разновидностях и производных в арабском мире.
Этот ценный репортаж вряд ли когда-нибудь составит часть формальной литературы по суфизму. Хочется упомянуть также статью в журнале «She» за 1961 год, и затем следующую за 1965 год84, обе они предлагали, по крайней мере, интересный материал и кое-какие прежде не приводившиеся факты.
Формы суфийской деятельности
Чему еще учат суфии, как они это делают и с какими специфическими проблемами столкнется тот, кто хотел бы узнать суфийские идеи из достоверного источника?
Суфии утверждают, что существует такая форма доступного человеку знания, которая по отношению к схоластической учености, все равно что зрелость по отношению к младенчеству. Вот пример из Аль-Газали: «У ребенка нет реального представления о достижениях взрослого. Рядовому взрослому не понять достижений ученого мужа. Точно так же ученый не способен разобраться, в чем состоит практика озаренных святых или суфиев»85. Прежде всего заметим, что такая концепция далека от того, чтобы немедленно вызвать к себе расположение ученого. И проблема эта не нова. В одиннадцатом веке Мухаммад Аль-Газали (Альгазель), спас мусульманских теологов, истолковав исламские тексты таким образом, что это позволило ученым ислама успешно отразить натиск греческой философии. Тем самым он поставил схоластов перед фактом, что их подход к познанию уступает методу постижения, обретаемому посредством суфийской практики. Они же сделали его своим героем, а их преемники до сих пор пользуются его толкованиями, обучая ортодоксальному исламу, и не обращают внимания на его утверждение, что академическое изучение само по себе недостаточно и относится к более низкому уровню, чем истинное знание.
Можно вспомнить и Руми, великого мистика и поэта, сообщившего своим слушателям, что он, как и подобает хорошему хозяину, потчует гостей стихами поскольку это удовлетворяет их вкусам, и подает им то, что они спрашивают. Но, продолжал он, поэзия хлам по сравнению с определенной ступенью развития, которой может достичь человек. Это замечание Руми не утеряло своей остроты, и кое-кого может задеть даже сегодня, почти семьсот лет спустя. Недавно один обозреватель влиятельной британской газеты, прочитав процитированный отрывок, пришел в такое негодование, что заявил: «Руми может считать, что поэзия хлам. Я же считаю, что в этом переводе его поэзия превращается в хлам».
Но суфийские идеи, излагаемые подобным образом, никогда не были предназначены бросать вызов человеку, они лишь указывали ему более высокую цель, поддерживали его догадку о том, что человеческий ум, развиваясь, может раскрыть в себе функцию, способную, к примеру, порождать суфийских гигантов. Любители поспорить неизбежно обрушиваются на эту идею. Именно преобладание подобной реакции и дает суфиям основание утверждать, что люди в действительности не хотят того знания, которым суфизм готов наделить их, они, в сущности, ищут лишь удовлетворения в рамках своей собственной системы мышления86. Но, как настойчиво повторяют суфии: «Краткий миг в кругу Друзей (суфиев) лучше, нежели сто лет ревностного поклонения» (Руми).
В суфизме также заявлено, что человеку по силам стать объективным и что объективность позволяет индивиду постигать события «высшего» порядка. Таким образом, человеку предлагается сделать попытку подтолкнуть свою эволюцию по направлению к тому, что в суфизме иногда называется «истинным умом»87.
Далее суфии утверждают, что поскольку знание это совершенно невозможно изучать по книгам, большая часть его передается путем взаимодействия между Учителем и Учеником, в личном контакте. Они не устают повторять также, что уделяя слишком много внимания письменным текстам, человек может даже себе навредить. Отсюда вытекает другая проблема и состоит она вот в чем: принять это положение чрезвычайно трудно, как ученому, так и любому образованному члену огромного современного сообщества, поскольку каждый из них полагает, пусть даже только подсознательно, что все существующее знание, несомненно, хранится в книгах.
И, тем не менее, суфии долго и упорно работали над тем, чтобы приспособить письменное слово для передачи определенных частей своего учения. В результате появился зашифрованный материал, который требовал умелого с ним обращения. Стоявшее за этим намерение не обязательно или не всегда заключалось в сокрытии подлинного смысла текста, скорее в том, чтобы после расшифровки показать: произведение, которое внешне выглядит как законченная поэма, миф, трактат и т.д., допускает также и другую интерпретацию своего рода демонстрация, подобная калейдоскопу. А когда суфии, рассчитывая на такой же эффект, рисуют диаграммы, имитаторы просто-напросто копируют рисунки, чтобы затем использовать их в соответствии с собственным уровнем понимания88.