Мать осудили на 11 лет.
Одиннадцать лет ношения ватников, однообразной работы, убогого питания. И безнадежного старения за решеткой.
Она вернулась домой ранней весной 2005 года.
Все переменилось вокруг: город, люди, работа, цены Возвращение произошло, но не домой, в привычную обстановку, а в какой-то новый, неведомый мир. В котором так трудно и так страшно оставаться одной.
Дочь? У нее своя жизнь. И она привыкла распоряжаться ею единовластно. А мать, которая тихой тенью вошла в эту квартиру откуда-то издалека, после долгих лет, за которые от нее успели отвыкнуть Раздражает. Тут и без нее масса проблем.
И вот снова вечер, и снова, вернувшись домой, дочь видит на кухне чужого мужчину. Мать его привела. Старуха, а туда же! Саму-то здесь терпят постольку-поскольку
Есть семьи, в которых ссоры начинаются легко. Практически с любого слова. Попросили сделать музыку потише или переключить канал телевидения, или обнаружили свою чашку невымытой
Только Мария не собиралась ограничиваться скандалом. Громкий крик с битьем посуды и страшными угрозами нужен был ей лишь для начала. Цель была выставить чужака вон так, чтоб не смел возвращаться никогда.
Мужчина, однако, скандала не испугался. Он же не знал, что Марии уже приходилось убивать, и она хватает нож не для того, чтобы напугать
В июле Дзержинский городской суд признал Марию виновной в умышленном убийстве. Адвокат подсудимой подал апелляцию в Нижегородский областной суд. Он намерен оспаривать приговор и доказывать, что Мария совершила убийство по неосторожности, либо вообще действовала в пределах необходимой обороны.
Словом, у нее еще остается шанс снова остаться практически безнаказанной.
А что остается ее бедной матери?
Она так многим пожертвовала. Во имя любви? Нашим бедным, усталым мозгам выгодно верить, что мы любим и любимы. А что это есть на самом деле?
Самопожертвование? Растворение в другом человеке, и жизнь ради другого, выраженная словами: «да я-то ладно, как-нибудь обойдусь, лишь бы детям было хорошо»
Нет, далеко не всегда это вызывает столь ужасающие последствия. Но достаточно ли уважают дети тех родителей, которые осознанно приносят свою жизнь в жертву за них? Не слишком ли часто они отзываются о таких жертвователях пренебрежительно и видят в них лишь скудный источник материальных благ? Не слишком ли часто дети считают себя вправе кричать на таких родителей, требовать от них денег, покупок, модной и дорогой одежды?
В Библии сказано: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». И мы воспринимаем это указание, как важность и необходимость любить близких. А ведь это только половина смысла.
«Как самого себя»! Задумаемся. Если мы не ценим и не уважаем человека в себе то, что за любовь мы будем испытывать к окружающим?
В тюрьмах есть люди, которые по просьбам заключенных пишут письма на волю. Иногда пишут в стихах:
«Ни рукою зажать эту рану,
Ни платочком ее осушить.
Можно вставить в красивую раму,
И гостей по субботам смешить»
Прости меня, мой ангел белоснежный
В этой истории нет никаких упоминаний о следствии, суде Даже уголовное дело не возбуждалось, потому как виновник (виновница) вскоре после событий скончался. Не выдержало сердце.
Хотя, если внимательно рассмотреть все обстоятельства случившегося, то возникает мысль, что основная вина ложится совсем на другого человека. Впрочем, судите сами.
Где-то я прочитала, что нет наказания за грех. Грех сам по себе является наказанием.
Да-да, чаще всего оказывается, что в самые крупные неприятности мы втравливаем себя сами. В подтверждение этого парадоксального, на первый взгляд, высказывания могу привести историю, о которой я узнала в 1998 году, когда некая дама (она много лет прожила в Германии и имеет два высших образования как психолог и как педагог) пришла искать правду.
Я тогда работала в одной из нижегородских газет, и мне поручили побеседовать с правдоискательницей. Прочие сотрудники уже изнемогли от общения с ней, так как дама обладала редкостным даром доставать до печенок.
Вот что она мне поведала.
Ее муж, назовем его условно Игорь Куницын, работал представителем Запорожского авиамоторного завода в Германии. Улаживал разнообразные конфликты. В том числе и возникающие после крушения самолетов.
Расследование одной из авиакатастроф, произошедшей году где-то в 1984-м или в 1985-м, показало, что двигатель отказал из-за того, что какой-то раздолбай из обслуживающего персонала забыл внутри отвертку.
Расследование одной из авиакатастроф, произошедшей году где-то в 1984-м или в 1985-м, показало, что двигатель отказал из-за того, что какой-то раздолбай из обслуживающего персонала забыл внутри отвертку.
Теперь, положа руку на сердце, постарайтесь ответить: кто это мог сделать? Наши или немцы?
Поначалу следствие установило то, с чем вы несомненно согласны. Но это означало, что советской стороне (тогда существовал еще Советский Союз) придется возмещать ущерб. В том числе страховые выплаты пострадавшим и семьям погибших. Огромные деньги!
И тут наш герой Куницын спас родную страну. Каким образом? Очень просто. Обследуя остатки двигателя, он вдруг извлек из него длинную зеленую нитку от рабочей перчатки. Каким чудом она уцелела там глубокая тайна. Но доказательство оказалось решающим: наши работают без перчаток, немцы в перчатках. Значит, именно немецкие рабочие последними проводили обслуживание двигателя, и именно они оставили внутри инструмент.
Представители «Люфтганзы» смолчали и оплатили все, что требовалось. Но семья нашего патриотичного представителя очень скоро оказалась на Родине. Конкретно в одном из городов Нижегородской области.
Конечно, страна не забыла героя. Очередь на квартиру у него оказалась первая. Сидеть на узлах в частной квартире с тремя детьми на руках не пришлось. Елизавета Гавриловна Куницына жена и мать, педагог и психолог работу получила тут же и без малейших затруднений. Купили машину, да и из Германии, как вы понимаете, приехали не с пустыми руками Словом, в насыщенном очередями и талонами городе жить оказалось можно.
Но не обошлось без проблем. Двое младших сыновей Куницыных родились в Германии и по-русски практически не говорили. А самому младшему к тому же не исполнилось еще и трех лет. Чувствуете? Здесь, как в фильме Хичкока, ничего страшного еще не происходит, но напряжение нарастает, и зритель заранее содрогается в предчувствии трагедии.
Трехлетний возраст тот рубеж, после которого ребенка принимают в садик. До него либо мама сидит дома, либо ясельки, либо нянька. Но мама получила работу и дома сидеть категорически не хочет, в ясельках категорически нет мест (это 1998 год, не забывайте). Няньке же необходимо платить. А семья, как я уже говорила, только что купила машину.
Что бы сделала простая русская женщина в такой ситуации? Поплакала бы Или покричала на начальство. Да и пошла бы по знакомым искать бабушку. В крайнем случае, сама осталась бы дома, тем более что заветный возраст ребенка (три года) наступал через несколько месяцев.
Конечно, для педагога столь длительный вынужденный отпуск означал бы потерю целого учебного года. Но мы же в России живем, проблемы для нас норма!
Куницыны пошли другим путем. Они твердо стояли на позиции: положено дайте. Через связи в Москве (!) они потребовали предоставления места в садике. И им не отказали. По личному распоряжению заведующей РОНО, начертанному на руководящем, пришедшем из столицы письме, ребенка поместили в садик.
Но ведь первоначально им отказывали не со зла. Мест действительно не было. Более того, из-за переполненности детских учреждений очередной садик ввели в эксплуатацию досрочно с недоделками там не было отопления. И это зимой! Представили?
Еще не все. Место нашлось только в подготовительной группе среди шестилетних детей. Мальчик, которому не исполнилось еще и три года, который наверняка выделялся внешне и который даже не говорил по-русски, оказался в окружении так и хочется сказать подростков, ведь они были в два раза старше его. Не всякий взрослый выдержит такое психологическое давление.
Куницына же считала, что ребенку нужно привыкать к детскому коллективу. Но ей (психологу!) даже в голову не приходило, что детям свойственно отторгать все непривычное и чужеродное. Куницыну в садике с первой минуты едва переносили за нахрапистость и стремление добиваться своего любой ценой. Но сказать лично ей что-либо было опасно. Поэтому вся неприязнь, как со стороны взрослых, так и со стороны детей, выливалась на ее сына. Мальчик жаловался, а она учила: «Не отступай! Добейся своего, дай сдачи!». И день за днем в течение нескольких месяцев упорно продолжала водить ребенка туда, где его окружала атмосфера всеобщей ненависти.
Но вернемся к фактам. Итак, была зима. Точнее ноябрь, поздняя осень. Садик не отапливался. Детей одевали как можно теплее, но все равно они болели, и в группах оставалось всего по нескольку человек. Заболела и заведующая садиком. А тут еще наступила пятница. Методист, исполняющий обязанности заведующей, отпросилась домой. Воспитатель подготовительной группы тоже. Из взрослых остались лишь нянечка и восемнадцатилетняя девушка-воспитатель, которую попросили помимо своих малышей присмотреть еще и за «подготовишками».