Здравствуй, матушка! Давно не виделись. Ну и присовокупил, слова, полагающееся к случаю, вы знаете
Вы, наверное, удивляетесь: как же так, он же молящийся!.. А не всё так в жизни просто, как у попов. Они судят о жизни бесчувственно, по иудейским книжкам. На самом же деле мат не мешает любить Отечество, а иногда даже и способствует, придавая любви этой задушевность, сочность и смак Да вы знаете Чистоту же мату придаёт глубокое уважение к жизни и людям. И вообще лучше мат, но с любовью, чем холодная, циничная и ненавистная вежливость, не правда ли? Сравните.
Тут в душе у меня возникло давно забытое на чужбине чувство воли. Захотелось купить стеклянную бутылку пива, выпить и треснуть кого-нибудь по башке, предварительно послав его на х. й. Одно слово Родина!..
Ком анчутинга
Готовясь к перелёту, я искал в Интернете жильё в столице моего Отечества. Конечно, дешёвое. Что ещё может себе позволить пенсионер либерально-преображающейся страны? Поэтому остановился на услугах всемирно известного учреждения «Анчутинг. ком»1. «Может и не обкрадут», подумал я, зная, что не прав
1 В восточно-славянских сказках анчутка это бес, злой дух.Путь вокруг сплошные воры, бандиты, развратники и лжецы, но надо свято и наивно верить, что это не так. Потому что лучше остаться в дураках, чем отупеть от страшной правды. Душу, душу свою нужно беречь Какая там зеница ока? Без зеницы можно обойтись, а вот без души я вам не завидую.
Одним словом, заплатил задаток. Обещали вернуть, если что. Нашли дурака, хе! чтобы я кому-то поверил Начав же общаться с Анчутингом, сразу понял, что дело, как и следует из названия, пойдёт, говоря по-сказочному бесовски, или комом: по Интернету мне отвечала совершенная кикимора на моём родном языке, начиная всякий раз сообщения со слов «не понимаю». «Определённо малоумная, убежала из интерната и устроилась по знакомству».
И я с тоской вспоминал наших южноамериканских газовиков. Их учреждение называется «Ангел. газ». И в самом деле, приезжают рослые, улыбающиеся во весь рот негры с газовыми баллонами. Ну сущие ангелы Что?.. Ангелы не чёрные? Да отстаньте вы с вашими иудейскими сказками. Задолбали
Конечно, можно сказать, мол, на какого хрена ты, дед, связался с учреждением, носящим бесовское название? Но и я за ответом в карман не полезу: «А вы на кой ляд рай-исполком на ад-министрацию сменяли, хи-хи-хи-хи? Квиты, да?.. Одним словом, долой сказки да прибаутки. Давайте жить и думать по-простому.
Я снял комнату в двухкомнатной квартире за тысячу долларов в месяц. Не скажу, дёшево. Но прельстился и всемирной известностью Анчутинга, и расположением: дом находился недалеко от кладбища, где похоронены предки.
Кладбище в жизни славян место почитаемое, не то, что в Южной Америке. Там поминальный день один на Всех святых. А поскольку живые чуть не поголовно едут на кладбище на машинах, то встать негде. Многие из-за этого от поездки отказываются и получается ни одного поминального дня
«Да, в столице можно было в два раза дешевле устроиться в хостеле на нарах. Но там будет напряжение с интимным пространством и лицезрением разврата», решил я. Гостиничные капсулы казались чем-то тюремным Метаться по характеру не люблю. Тут подражаю Понтию Пилату: что сделал то сделал. То есть будь, что будет, и пошло всё туда-то
Хозяев оказалось двое. Они встретили меня в квартире. Тонкий и толстый, грубо говоря, если судить по лицам высохшее яблоко и блин масленый. Тонкий сутулился, а толстый не мог. Он напоминал снежную бабу без установочного кома ноги вместо него росли. У тонкого же ноги были, как у Барби, но он их прятал в брюки. Кривые, наверное ноги, в смысле.
Также у тонкого висели брыльца и сморщенная шея под подбородком. Её с лихвой восполнял второй подбородок толстого; и этот подбородок утверждал удовлетворение сего дородного мужчины жизнью.
Очень разнились и глаза. У тонкого они были сущими репьями, а у толстого будто осоловелыми. И вообще от него веяло алкогольной размягчённостью. «Навскидку бутылка водки в день», предположил я. С такими общение доброжелательное, но, к сожалению, безмозглое». И я решил в деловых переговорах опираться на тонкого: «Репьи так репьи, перебьюсь».
Комната оказалась в самом деле просторной, на тридцатом, последнем этаже. Из окна вид на значительную часть столицы, на центр, в том числе. Внутренности: огромная кровать, микроволновка, телевизор, большой платяной шкаф. Ну и мелочь Стол только маленький, для еды Ничего не поделаешь, современным людям столы не нужны. Разве под компьютеры. Они и едят на диване, телевизор глядючи.
Но смысловым пятном комнаты был портрет Кадерусселя. В скромной рамке, повешенный над кроватью, он излучал нечто отеческое, вызывал приятные воспоминания о детстве, успокаивал, убаюкивал, и даже предчувствовалось, что по ночам он будет парить в изголовье, как ангел-хранитель, и оптимизировать сон Я почему-то вздрогнул от этой мысли.
Как? сладко улыбаясь, спросил толстый.
Прекрасно, ответил я и тут же перевёл взгляд на репьи.
Туалет общий. Сейчас девчонка живёт. Ещё дней десять будет, сказал тонкий, морщась, будто горькое жуя.
Сживёмся, ответил я, покладисто улыбаясь. Молодые встают поздно, а я жаворонок.
Вот и хорошо, удовлетворился тонкий. Открыл дверь на крохотный балкон и сплюнул вниз.
А заплатим когда? глазки толстого замутились уже совершенно.
Давайте завтра, у меня карты нет, предложил я. После обеда.
Зайдём. Толстый улыбался, как масленичный блин.
За месяц сразу, уточнил тонкий и обильно сглотнул, положив подбородок на грудь.
А подтверждение? Не унимался я.
Да что вы, уважаемый, в банке, в банке заплатите, возразил тонкий. И репьи его почему-то позеленели. До завтра.
Толстый мне пожал руку. Вышли. В дверях мелькнула растрёпанная особа лет двадцати пяти в халатике размера на три меньше нужного.
Ну ты тут поаккуратнее, сказал ей толстый, по-диогеновски ворочая камни во рту. Видимо, он выпил свою бутыль в лифте. Потому что его на глазах развозило. Приличный пожилой человек.
Деваха покатилась со смеху:
Так мы ж его мигом оптимизируем.
Молчи, дура! взвизгнул тонкий и захлопнул мою дверь.
Из коридора несколько мгновений доносилась возня, рычание, женская матершина, взвизг, стон Потом хлопнула входная дверь и всё стихло По-моему, кто-то получил по морде
«Ддда-а-а, анчутинг определённый и полный», убедился я
Слово «оптимизация» явно преследовало меня. Прицепилось пиявкой к сознанию намертво. Оно связывалось одновременно и с глазами тонкого, и с лукавым трёхволосным Кадерусселем, и не отдиралось, как китайским клеем к мозгам присобачилось От этого я чувствовал тревогу: что-что, а у китайского клея хватка бульдожья
Подошёл к окну. Рассматривал город, хотя назвать меня любителем камней едва ли будет правильным. А впрочем, столица моей Родины один из самых зелёных городов мира. Ле-по-та-а-а! Не то, что у нас: город в камнях и асфальте, а уцелевшие после столетнего господства человека в нашей местности деревья безжалостно вырубают, ничего не садя взамен
У городских латинос просто болезненная тяга к уничтожению деревьев. Срубить мало: специальной машиной разрушают пень сантиметров на двадцать ниже уровня земли, безжалостно рвут ростки, которые вдруг потрясающе жизнелюбиво проклёвываются, а ежели и это не помогает, то бензином заливают Вот это ненависть, а?! Почему людям так важно ненавидеть всё живое? Это для меня совершенная загадка.
Однако, обозрев окрестности столицы, я отметил, что понятие «лепота» в сознании всё же не возникло. Тем более, неподалёку обнаружилось трёхэтажное здание с кирпичной трубой Из трубы валили клубы чёрного дыма
Вход на третий этаж дымного здания был почему-то с улицы. В смысле, с террасы. А на террасе стояли несколько женщин эдак за пятьдесят, две девочки среди них Все были одеты почему-то в старую серую одежду, будто сошли с фотографии примерно восьмидесятилетней давности.
Женщины как-то напряжённо молчали Желая лучше рассмотреть их, я вышел на балкончик Внутрь здания с балкончика вела метеллическая дверь воротца, точнее Вдруг раздался громкий нечеловеческий голос:
Пять.
Створки воротец раздвинулись. И пять женщин, склонив головы, гуськом вошли. Створки с негромким лязгом задвинулись
«Хм, что бы это значило?» я не мог ума приложить. Да и прилагать уже не было возможности: усталость навалилась. Дело нешуточное пятнадцать часов чистого лёту, да четыре часа отсидки в аэропорту Шарля де Голля. И я не солоно пожрамши ухрюкался спать. Среди ночи только пижаму надел после поссать.