Надо ехать в Ярославль и отнестись к операции «Дафнис и Хлоя» со всей серьёзностью. Нанять, к примеру, частного детектива, получить информацию о месте жительства бывших владельцев дома и по ходу дела придумать, как выяснить у них, сохранился ли сундук с инструментами, под которыми лежали антикварные рукописи.
Прежде всего, Люба отправила в Госархив Ярославской области письмо следующего содержания:
«Здравствуйте. Это письмо от писателя Любови Владимировны Раевской, дочери покойного проректора Ярославского государственного педагогического института профессора Раевского Владимира Вячеславовича. Дело в том, что я пишу книгу об интересных событиях, произошедших в Яковлевской слободе во время гражданской войны. Для сбора важной для меня информации мне необходимо выяснить, куда были выселены жители Яковлевской слободы в ходе строительства на её месте городского микрорайона. В каком учреждении может храниться конкретная информация по отдельным гражданам?»
Ответ пришёл довольно быстро.
«Сообщаем, что по Вашему запросу были просмотрены документы ряда архивных фондов (Управления строительства и архитектуры Ярославского горисполкома; Отдела по делам строительства и архитектуры Ярославского облисполкома и др.) Точных сведений о том, когда происходила комплексная застройка бывшей Яковлевской слободы современными микрорайонами, по просмотренным документам установить не удалось. На территории Заволжского района города Ярославля массовое строительство началось после пуска в эксплуатацию автомобильного Октябрьского моста через р. Волгу в 1967 г. и продолжается до сих пор. Выявлено несколько решений горисполкома за период 19701990, касающихся расселения жителей Яковлевских улиц и предоставления им жилой площади. Однако точные места расселений не указаны. Документы, касающиеся прописки граждан, домовые книги и пр. передавались на хранение в паспортные столы соответствующих органов милиции. Одновременно информируем, что запрошенные Вами сведения о конкретных жителях или семьях с указанием персональных данных являются конфиденциальной информацией, доступ к которой охраняется Федеральным законодательством РФ.
С уважением, Директор архива
Е.Х. ШайхутдиновСтало ясно, что без помощи полиции Любино расследование зайдёт в тупик. Так что, не откладывая дело в долгий ящик, она нашла в сети электронные адреса двух частных сыщиков города Ярославля и отправила им письма одинакового содержания:
«Здравствуйте, это письмо от Вашего потенциального клиента Раевской Любови Владимировны. Возможно ли выяснить следующее: кому был продан в 1968 году дом в Яковлевской слободе Заволжского района, ранее принадлежавший Нонне Степановне и Василию Степановичу Волковым? По какому адресу были переселены жильцы после его сноса? Какова стоимость услуги?»
На это письмо ответ она не получила. Хотя, если бы Люба знала название улицы и номер дома, в котором жил дядя Вася, возможно, частный детектив взялся бы за это дело.
Но этой информацией может обладать мой двоюродный брат Вова Макаров, живущий в Украине, поделилась Люба с Антоном. Летние месяцы в мои детские годы я проводила в обществе Вовы, причём именно в доме дяди Васи. Однако Вова знал Яковлевскую слободу гораздо лучше меня, так как был старше на четыре года. И не только поэтому. Вова был незаконнорождённым сыном старшей дочери Нонны Степановны Люси. От своего отца, высокопоставленного партийного деятеля Бурят-Монголии, он унаследовал иссине чёрные волосы, узкие глаза и гордый нрав потомка Чингис-хана. Тётя Люся по возвращении из Улан-Удэ, куда она была распределена по окончанию института, оставила мальчика на попечении матери в Ярославле, а сама отбыла искать счастье в Ленинграде. Вова был красивым ребёнком, но не похожим на соседских сорванцов, которые дразнили его «китайчонком». Это больно ранило его самолюбие, заставляло вынашивать план мести. Он рос с затаённой обидой на мать и окружающих и был чрезвычайно злопамятен.
Тётя Люся довольно часто приезжала к нам в Яковлевскую слободу. Я любила эту весёлую блондинку, готовую шутить и смеяться по любому поводу. А чего стоил танец, который она лихо отплясывала на столе, тряся своей пышной грудью и напевая: «Эх, сиськи мои, посисютки мои!» Вова был первым и единственным, кому я рассказала о пьесе «Дафнис и Хлоя», написанной Екатериной Великой.
Не утерпела, хотя дядя Вася просил меня никому не сообщать о своей находке. Мы с Вовой тайком забрались на чердак. Читать всё произведение он не стал. Пробежав глазами текст, остановился на отрывке:
Увидев его прекрасное тело, Хлоя ощутила странное волнение, ей захотелось прикоснуться к нему, дотронуться губами до его губ. Дафнис ответил ей взаимностью, но они не знали, что такое любовь, они просто осознавали, что с ними происходит что-то волнительное и странное. Один пастух, увидев, как томятся влюблённые, поведал им о боге любви Эроте. Свой рассказ он закончил тем, что Эрот повелевает им раздеться и, лежа на земле, прижаться телами друг к другу. Однако он не объяснил влюблённым, что делать дальше, а они не догадались
Но одиннадцатилетний Вова решил это исправить и, стянув с меня трусики, попытался показать, как занимались любовью Дафнис и Хлоя. Я испугалась, расплакалась и рассказала обо всём тёте Люсе, после чего Вова был жестоко избит.
Я даже не подозревала, как глубоко он затаил обиду и как болезненно относился ко мне на протяжении всей дальнейшей жизни. В Яковлевской слободе мы с мамой и моей младшей сестрой Галей стали бывать реже летом папа возил семью в Сочи. А Вова жил в Яковлевской вплоть до окончания им медицинского института. А потом он уехал в Днепропетровск, куда перебралась из Питера тётя Люся со своим мужем полковником. Они обменяли большую комнату на улице Римского Корсакова рядом с консерваторией на трёхкомнатную квартиру не ради улучшения жилищных условий, а по причине того, что климат северной столицы плохо влиял на здоровье Люси.
С Вовой за всю жизнь я виделась всего два раза на своей свадьбе, где он ревниво язвил в мой адрес, и во время отдыха с мамой и Галей в Днепропетровске на даче тёти Люси. Тогда я в очередной раз стала свидетелем, насколько болезненно самолюбив мой брат. Он мечтал о машине, но родители не могли себе позволить сделать ему такой подарок, хотя и копили деньги на транспортное средство. Зато сыну Люсиного начальника Валере всё преподносилось на блюдечке. Когда по просьбе отца он перевозил нас с дачи на своём новом авто, Вова выразил желание сесть за руль.
У тебя есть права, но нет опыта вождения, возразил Валера. Только в случае форс-мажорных обстоятельств я бы позволил.
Вова молча проглотил эту пилюлю. Мы ехали по дороге, твистующей промеж бескрайних полей пшеницы и абрикосовых рощ. Тонкие ветви деревьев прогибались под тяжестью спелых плодов. Иногда мы останавливались и лакомились жёлтыми абрикосами. Вова нетерпеливо ждал, когда представится случай повести машину. И он представился. Неожиданно Валера почувствовал себя плохо сказались последствия бурной вечеринки.
Ладно, так и быть, теперь твоя очередь быть за рулём, милостиво выдавил из себя Валера.
Некоторое время мы ехали молча, приближаясь к маячившим на горизонте холмам. Темнело.
Тормози! крикнул Валера, впереди крутой поворот!
Но вместо торможения Вова увеличил скорость.
Что ты делаешь, придурок?! завопил Валера.
Вова нажал на тормоза, но слишком поздно машина зависла на краю обрыва. Я взглянула сквозь ветровое стекло. Перед нами только розовеющие в лучах заката облака. Валера от страха стучал зубами. Неожиданно машина стартовала рывком. Боже! Я закрыла глаза, но в следующую минуту услышала громкий Вовин смех. Ха-ха ха! Мы были живы и мчались по степи
С сестрой Галей в дальнейшем Вова поддерживал родственные отношения, ласково называл её Манюней. А когда в девяностые она стала владелицей филиала банка, Вова приехал к ней в Нижней брать кредит для своего бизнеса хотел открыть частную клинику. Галя денег не дала, после чего он перестал ей звонить. А я, по правде говоря, ни разу не поинтересовалась, возобновился ли у них контакт. Тогда в Днепропетровске Вова признался мне, что всю жизнь меня ненавидит за то, что из-за меня его избили
И вот теперь Вова мне понадобился. Он знает всю историю дома в Яковлевской и, возможно, даже помнит, кому тот был продан. Эта информация сразу облегчила бы поиск. Однако позвонить брату после многолетнего молчания и заявить, что мне нужна его помощь для поиска клада будет выглядеть странно. Он всегда считал меня чокнутой. Может подумать, что я не совсем в порядке. Хотя Возможно, он помнит про «Дафниса и Хлою» И тогда мои слова покажутся ему убедительными. Надо позвонить сестре.