Тревожило меня не только кипучее тело: мой престиж в школе зримо понизился. Меня больше не слушали, моего внимания не добивались. При виде меня девочки осекались и посматривали косо. Кое-кто даже поворачивался спиной. Бекка нет Бекка все еще старалась сесть рядом, но глядела прямо перед собой и больше не нащупывала мою руку под столом.
Сонамит по-прежнему уверяла, что она моя подруга отчасти, несомненно, потому, что в остальном популярностью не пользовалась, но теперь это она делала одолжение мне, а не наоборот. Меня все это задевало, но я не понимала, откуда такие перемены в атмосфере.
А вот другие знали. Должно быть, пошла молва, изо рта в ухо, а оттуда снова через рот: от моей мачехи Полы к нашим Марфам, которые подмечали все, а от них к другим Марфам, с которыми наши встречались, выходя по делам, а от тех Марф к их Женам, а от Жен к дочерям, моим однокашницам.
О чем молва? Помимо прочего о том, что я впала в немилость у своего могущественного отца. Моей покровительницей была мама, Тавифа, но ее не стало, а мачеха не питала ко мне добрых чувств. Дома она подчеркнуто не замечала меня или рявкала: «Ну-ка подбери! Не сутулься!» Я старалась пореже попадаться ей на глаза, но ее оскорбляла даже моя закрытая дверь. Пола прямо точно знала, что я, прячась за этой дверью, думаю ядовитые думы.
Однако я упала в цене отнюдь не только потому, что лишилась отцовского фавора. Разлетелись новые сведения, весьма для меня пагубные.
Если всплывал какой-нибудь секрет, особенно скандальный, Сонамит обожала растрезвонить первой.
Угадай, что я узнала, как-то раз сказала она, когда мы обедали сэндвичами.
Полдень был погожий, нам разрешили устроить пикник на школьном газоне. Территория была огорожена высоченным забором с колючей лентой поверху, на воротах два Ангела, ворота отпирались, только если приезжали или уезжали Тетки, нам совершенно ничего не грозило.
Что? спросила я.
Сэндвичи были с заменителем сыра его стали класть в школьные сэндвичи вместо настоящего, потому что настоящий сыр нужен был нашим солдатам. Солнце грело, трава была мягкая, я в тот день улизнула из дома, не попавшись на глаза Поле, и в этот краткий миг я была слегка довольна жизнью.
Твоя мать не твоя настоящая мать, сказала Сонамит. Тебя забрали у настоящей матери, потому что она была шлюха. Но ты не переживай, ты же не виновата, ты была совсем маленькая и не знала.
Живот скрутило. Я выплюнула на траву недожеванный кусок сэндвича.
Что ты врешь! чуть не заорала я.
Успокойся, сказала Сонамит. Я же говорю, ты не виновата.
Я тебе не верю.
Сонамит улыбнулась мне жалостливо и со смаком:
Это правда. Моя Марфа слышала от твоей Марфы, а она слышала от твоей новой мачехи. Жены знают некоторые и сами так детей завели. Меня вот нет меня родили как положено.
В этот миг я ее взаправду ненавидела.
А моя настоящая мать тогда где? осведомилась я. Раз ты такая умная!
Ты очень-очень жестокая вот что я хотела сказать. Я уже догадывалась, что она меня предала: до того как рассказать мне, рассказала другим девочкам. Вот почему они со мной холодны: я запятнана.
Не знаю может, умерла, сказала Сонамит. Она пыталась украсть тебя из Галаада, бежала через лес, хотела перейти с тобой через границу. Но они ее поймали и тебя спасли. Везуха тебе!
Кто? пролепетала я.
Сонамит говорила, не переставая жевать. Я смотрела ей в рот, откуда исторгался мой смертный приговор. У нее в зубах застрял оранжевый заменитель сыра.
Ну, они. Ангелы, Очи, они. Тебя спасли и отдали Тавифе, потому что она не могла родить ребенка. Они тебе сделали добро. У тебя сейчас дом гораздо лучше, чем с этой шлюхой.
Убежденность охватывала мое тело параличом. Тавифина история как она меня спасла, как бежала от злых ведьм была отчасти правдива. Только за руку я держала не Тавифу, я держала за руку свою настоящую мать настоящую мать, шлюху. И преследовали нас не ведьмы нас преследовали мужчины. Наверняка с автоматами у таких мужчин всегда автоматы.
Впрочем, Тавифа и в самом деле меня выбрала. Выбрала меня из всех детей, отнятых у матерей и отцов. Тавифа выбрала меня, дорожила мною. Любила меня. Тут все по правде.
Но теперь я осталась без матери, потому что где моя настоящая мать? Я осталась и без отца Командор Кайл мне такой же отец, как человек на луне. Командор Кайл терпел меня, потому что я была проектом Тавифы, ее игрушкой, ее зверушкой.
Впрочем, Тавифа и в самом деле меня выбрала. Выбрала меня из всех детей, отнятых у матерей и отцов. Тавифа выбрала меня, дорожила мною. Любила меня. Тут все по правде.
Но теперь я осталась без матери, потому что где моя настоящая мать? Я осталась и без отца Командор Кайл мне такой же отец, как человек на луне. Командор Кайл терпел меня, потому что я была проектом Тавифы, ее игрушкой, ее зверушкой.
Неудивительно, что Пола и Командор Кайл завели Служанку: вместо меня они хотели настоящего ребенка. А я была ничейная.
Сонамит жевала, удовлетворенно наблюдая, как до меня доходит.
Я за тебя заступлюсь, пообещала она, сочась лицемерным благочестием. Твоей душе-то все равно. Тетка Эсте говорит, на небесах все души равны.
«То на небесах, подумала я. А мы не там. Мы там, где лестницы и змеи, и прежде я стояла на высокой ступеньке лестницы, прислоненной к Древу Жизни, а теперь сползла по змее. Как отрадно остальным наблюдать мое падение! Неудивительно, что Сонамит не устояла перед соблазном распространить столь приятную тлетворную весть. Я уже слышала, как хихикают у меня за спиной: «Шлюха, шлюха, шлюшья дочь».
Наверняка Тетка Видала и Тетка Эсте тоже знали. Эти две должны были знать с самого начала. Теткам такие тайны ведомы. Отсюда у них и власть, говорили Марфы: потому что им ведомы тайны.
А Тетка Лидия хмуро-улыбчивая, в уродском буром платье, с портрета в золотой рамке на дальней стене в каждом классе, ей, должно быть, ведомо больше всего тайн, потому что власти у нее больше всех. Что сказала бы Тетка Лидия о моих невзгодах? Помогла бы мне? Поняла бы мое горе, спасла бы меня? Тетка Лидия она, вообще, настоящая? Я ее никогда не видела. Может, она как Бог настоящая и ненастоящая одновременно. А если ночью помолиться ей, а не Богу?
Спустя пару дней я попробовала. Однако молиться женщине было слишком немыслимо, и я бросила.
16Остаток этого страшного дня я прожила сомнамбулой. Мы мелкой гладью вышивали наборы платков для Теток, с цветами, подходившими к их именам: эхинацея для Элизабет, хризантема для Хелены, васильки для Видалы. Я трудилась над ландышами для Лидии, вогнала в палец пол-иголки и не замечала, пока Сонамит не сказала:
У тебя кровь на вышивке.
Габриэла костлявая колкая девочка, популярная, как прежде я, поскольку ее отца повысили до трех Марф, шепнула:
Может, у нее наконец-то месячные начались, из пальца? И все засмеялись, потому что месячные уже начались почти у всех, даже у Бекки.
Тетка Видала услышала смех, оторвалась от книги и сказала:
Ну-ка хватит.
Тетка Эсте отвела меня в уборную, и мы смыли кровь с моей руки, и Тетка Эсте забинтовала мне палец, а вот вышивку пришлось отмачивать в холодной воде так нас учили отстирывать кровь, особенно с белой ткани. Будущим Женам надо уметь отстирывать кровь, говорила Тетка Видала, это наша обязанность: придется надзирать за Марфами, следить, чтоб они все делали правильно. Отчищать кровь и прочие субстанции, которые выделяются из организма, тоже забота женщин об окружающих, особенно о маленьких детях и стариках, говорила Тетка Эсте: она неизменно все представляла в радужных красках. Это у женщин такой талант, потому что у них особенные мозги, не жесткие и сгущенные, как у мужчин, а мягкие, и влажные, и теплые, и окутывают, как как что? Она не стала договаривать.
«Как ил под солнцем, думала я. Вот что у меня в голове: нагретый ил».
Что-то не так, Агнес? спросила Тетка Эсте, промыв мне палец.
Нет, сказала я.
Тогда чего ты плачешь, миленькая?
Оказывается, и впрямь: как я ни сдерживалась, слезы лились из глаз, из моей влажной заиленной башки.
Потому что больно! ответила я, уже рыдая в голос.
Тетка Эсте не спросила, отчего мне больно, хотя понимала, должно быть, что не из-за уколотого пальца. Она приобняла меня и легонько сжала.
Очень многое причиняет боль, сказала она. Но надо радоваться жизни. Бог любит жизнерадостность. Он любит, когда мы ценим все, что есть в мире прекрасного.
От Теток мы только и слышали, что любит и не любит Бог, особенно от Тетки Видалы, которая, видимо, дружила с Богом очень тесно. Сонамит как-то раз пообещала спросить Тетку Видалу, что Бог любит на завтрак, девочки позастенчивей были шокированы, но она так и не спросила.
«Интересно, думала я, какое у Бога мнение про матерей, настоящих и ненастоящих. Впрочем, ясно было, что бесполезно расспрашивать Тетку Эсте о моей настоящей матери, и о том, как Тавифа меня выбрала, и даже о том, сколько мне тогда было лет. Тетки в школе старались не обсуждать с нами родителей».