Германский Гермес. Музыкальные драмы немецких и австрийских композиторов. - Коллектив авторов 3 стр.

Среди них находятся
Неверующие
И безбожные ниневитяне,
Которые с издёвками
Над ними насмехаются.

Чудо, которое произойдёт,
Должно привести в смятение
Неверующих; и Господь
Во славе и в радости
Положит конец страданиям,
Которые испытывает Его народ.

Где же мой сын?

Он разгружает своих верблюдов.
Он делает всё для того,
Чтобы совершить грядущее исцеление.

Скажи мне, наделил тебя
Таким благоразумием?
Кто дал тебе наставление?

Не спрашивай об этом.
С тебя довольно знать о том,
Что Товит узрит тебя
Своими очами,
Что в этом заключается
Божья воля, что я
По Божьему внушению
Указал средство исцеления
И что Бог избрал меня
Для того, чтобы вы
Причастились Его благости.
Бог всегда выполняет
Свои обещания.

Внемлите мне, словно
Небесному посланнику!
Верьте тому,
Что я вам открою!
И пусть мои слова
Заставят вас трепетать!
Однажды свет Кинфии
Станет тусклым и кровавым,
Феб сокроет свои
Лучи в тёмных тенях,
Сияющие звёзды падут
С неба на землю,
Созвездия и небесные
Тела исчезнут,
Земля разверзнется
Перед людьми,
Морские потоки утекут,
Но правдивые речения
Истинного Бога
Никогда не прейдут.

Лик Азарии сияет
Такой радостью,
А его речи так похожи
На небесные звуки,
Что ему следует верить,
Даже если он говорит
Невероятные вещи.

Откуда родом этот
Праведный и мудрый муж,
Избранный Богом?

Он говорит, что он
Из дома Анании,
Брата моего супруга.

Значит, мы принадлежим
К одному колену и приходимся
Друг другу роднёй.

Направляясь в Мидию,
Товия избрал его в свои
Спутники и провожатые;
И он не сумел бы найти
Более преданного спутника.

Да, мать, это так.
Я не в силах решить,
Кто же в этой счастливой
Семье блистает
Большими добродетелями,
И я в равной степени
Восхищаюсь заслугами
Анании и Анны,
Товита и Товии!

Мне кажется,
Что я не среди людей,
Принадлежащих
К колену Неффалимову,
А среди ангелов
В небесных жилищах!
Ах, если бы мне было
Позволено провести
Свою жизнь рядом с вами,
То я стала бы самой
Счастливой женщиной
Народа Израиля!

Какие дружелюбные речи!
Более достойной супруги
Для своего сына
Я не могла бы и желать!

Ах, возлюбленная мать,
Гляди: вот жёлчь того
Чешуйчатого чудовища,
Которое я одолел в Тигре.
Эту жёлчь я должен накапать
В очи отцу. Где он?

Он раздаёт нищим деньги и хлеб.

До встречи! (Хочет уйти.)

Куда ты?

К Товиту. Я не могу
Обрести покой до тех пор,
Пока на позор неверующим
И во славу нашего
Бессмертного
И милосердного Бога
Не совершу то дело,
Которое от меня ожидают
Находящиеся вокруг люди
И которое станет Его триумфом.
Ах, промедление может
Привести к роковым последствиям!

Счастливый мореход,
Издали увидев
Долго и с нетерпением
Ожидаемую гавань,
Может радоваться,
Но он должен понимать,
Что он её ещё не достиг!
И если он опустит руки
И более не будет
Прикладывать усилий,
То ветер унесёт судно
В ином направлении
И, ввергнув его
В новую опасность,
Отберёт у морехода ту
Сладостную награду,
Которую он заслужил,
Победив минувшие опасности!

Праведное усердие
Гонит его вперёд.
Я хочу быть рядом,
Когда он будет совершать
Своё тонкое и деликатное дело.
Кто знает, быть может,
Понадобится помощь супруги
Меня одолевают мрачные мысли!
Ах, прочь! Оставьте меня,
Мрачные мысли, идите прочь!
О Боже!
В сколь глубокую
И ужасную бездну
Смятения, боли и стыда
Рухнут все любящие Тебя,
Если его попытка
Не увенчается успехом!
Ах, как радостно, как радостно
И высокомерно станет ликовать
Не верующий в Тебя народ!
О, справедливый Бог
Израиля, не ввергай нас
В такое ничтожество!
Во славу Твою принеси
Победу нашей надежде,
Которой Ты нас одарил!
Я слышу, да, я слышу Тебя:
Ты глаголешь в моём сердце,
Милостивый Бог,
И Ты ласково говоришь:
«Нет, Моим врагам не ликовать!»

Словно во сне,
Ко мне явился сонм
Духов, призраков,
Чудовищ и теней,
И при виде этого
Ужасающего зрелища
Моё сердце содрогнулось.

Но внезапно этот
Зловещий сонм исчез,
И мой страх рассеялся.
Более я ничего не страшусь.
Мне ничего не грезится,
И я ясно вижу дневной свет.

Словно бушевавший ветер,
Который ныне утих,
Словно успокоившаяся
Морская буря,
Надежды врагов
Рассеиваются в один миг,
Надежда же праведных
Остаётся незыблемой,
Ибо она зиждется
На самом Боге.

Куда ты так спешишь, отец?
Он страшится тех затруднений,
Которые могут привести
К смертельному исходу.

Остановись, Товия!
Не следуй за мной!
Твои старания напрасны:
Я более не в силах выносить
Жгучей и острой боли,
Пронзающей меня
От моих очей вплоть
До самого сердца!

Ах, отец, позволь мне
Закапать ещё одну каплю!

Я чувствую сильную боль.
Мой сын, позволь мне
Остаться слепым!
Если ты станешь лечить
Меня и дальше,
То убьёшь меня,
Ибо я умру от боли!

Несчастный!
Что же мне делать?

Что ты делаешь, Товия?
Смотри, исполни это дело!
Я поддержу твоего отца.
Прочь страх и состраданье!
Сейчас требуются лишь
Сила и решительность!

Лишь мужество!

(Обращаясь к Рафаилу.)
И ты внушил мне его!

О Боже! Какая боль! О Боже!
Какое невыносимое мучение!

Пелена спала с глаз.

Ты свободен, отец.
Твои страданья подошли к концу.

Что это?

Открой свои очи!

Я у цели своего пути.

О небо! Я пылаю, словно огонь!
О, вечный Бог, я умираю!

Товит! (Поддерживает Товита.)

О Боже! Что произошло?

Лишь только я открыл свои очи,
В них ударило солнце,
И оно ввергло их
В ещё большую тьму!

Тебя ослепил первый луч света.

Ещё раз открой свои очи!

О горе! Меня пронзают
Раскалённые иглы! О Боже!

Я не в силах выносить
Дневного света.

Попробуй!

Попробуй ещё раз!

Оставьте вашу надежду!
Я скорее соглашусь
Тысячу раз принять смерть,
Чем один-единственный миг
Переносить дневной свет!

Постепенно ты должен
Привыкнуть к своему
Прежнему состоянию.

Открой свои очи, отец!

Открой свои очи!

Напрасно ты этого
Требуешь, мой друг,
И напрасно ты на это
Надеешься, мой сын!
Я скорее приму смерть,
Чем снова открою очи!
Я ненавижу дневной свет.
Я люблю свой мрак,
И жить с открытыми
Очами я не в силах.

Словно молния, грянувшая
С ясного неба!..
О Боже, моё бедное
Сердце не было готово
К такому удару!

Отчего плачет Товия?

Мать, твой сын в отчаянии.
Мне ненавистна моя жизнь.

Твоя попытка
Не увенчалась успехом?

Я совершил это дело,
И я видел, как тёмная
Пелена спала с глаз отца,
Но, ослеплённый первыми
Лучами солнца, он снова
Сомкнул свои очи.
Безуспешно он пытался
Привыкнуть к дневному свету,
И непобедимый он был
Побеждён своей болью.
Ныне он предпочитает
Пребывать во мраке,
И он отказывается
От любой помощи.
Он отвергает свет,
И, так как он не в силах
Его вынести, он презирает
Его и ненавидит;
И он скорее предпочёл бы
Принять смерть,
Нежели снова попробовать
Узреть свет.