Они, Ваше превосходительство, сказал один из городничих. Подойдя к Дегтярёву, он забрал у него краденые золотые и рассматривал их со знанием дела. Из того самого золота, что с новых Ленских приисков добыто.
Полицмейстер Рукомойников взял червонцы, покрутил их в руке и кивнул городничим.
Ну, пойдём, братец, положил городничий руку на плечо Дегтярёву. Поспешай.
Вот вам крест, братцы, не брал я, шептал, еле передвигая ноги, Захар. Не думайте худого обо мне, не брал я.
Рукомойников подошёл к Бодрову. Брандмейстер стоял, всё так же отвернувшись к стене, ещё не веря в происходившее. Лицо его не выражало ровным счётом ничего, кроме опустошения и какого-то бессмысленного разочарования во всём.
Вот что, Степан Степанович, завтра же с утра пожалуйте ко мне, попросил полицмейстер.
***Наутро Ольга пришла в часть и вызвала Мартынова. С того званого ужина они виделись уже несколько раз, и после испытанной взаимной симпатии отношения их развивались. Они оба искали поводы для встречи и оба же непременно находили их. Будь то случайные свидания быстро темнеющими вечерами на зимних городских улицах или в городской библиотеке.
Николай Алексеевич, никак в толк не возьму, что с батюшкой стало, с тревогой в голосе начала она разговор. Вернулся вчера чернее ночи, молчит слова за весь вечер не вымолвил. Вот и теперь думаю идти к нему или нет?
Успокойтесь, Ольга Степановна. Так, по службе это, мелочи всякие, поспешил сказать Мартынов. С визитом к батюшке погодите пока. Образуется всё, непременно образуется.
А где же ваш Захар хромой, что так меня встретил тогда? заинтересовалась напоследок Ольга. Вы ему передайте, что зла на него не держу совсем. Он, видно, человек-то хороший. С той поры, как завидит кланяется издали уж.
Передам, Ольга Степановна, непременно передам, опустил глаза Николай, и на сердце его сделалось тяжело
Тем временем Бодров был в кабинете полицмейстера Рукомойникова. Они служили вместе уже без малого лет десять, и начальник полиции знал брандмейстера как человека исключительной порядочности и верности своему долгу. И хотя в близких друзьях они не состояли, Рукомойников и сейчас верил Бодрову как самому себе.
Брось убиваться, Степан Степаныч, успокаивал он сослуживца как мог. Не тебе ответ за него держать. Скажу тебе, что допрос будем чинить со всем пристрастием. Всё выведаем и про подельников его один он не управился бы.
Да не верю я, что Захар такое удумал, не верю, вскинулся брандмейстер. Понимаешь ты это, Пётр Петрович? Будь они прокляты эти червонцы, откуда они взялись у него? Где остальное успел припрятать и с чего вдруг эти оставил? Не сходится как-то.
Брандмейстер вдруг заметил на столе у Рукомойникова форменную пуговицу, чуть почерневшую, будто опалённую огнём. Он впился в неё глазами.
Это вот на месте, где шкатулка с каменьями у купца стояла, нашли, заметив интерес Бодрова, сказал Рукомойников. Не знаешь, чья может быть?
Бодров лишь покачал в ответ головой: не знаю.
Ладно, во всем разберёмся, Степан Степаныч, отрезал полицмейстер. Ты иди уже на службу, с богом.
Бодров ушёл, а полицмейстер тотчас же вызвал к себе помощника Исаева.
Ты, любезный, сделай-ка то, что я просил тебя, да поскорее, приказал он городничему. Ответ мне нужен к исходу месяца время не терпит. Как там наш вор, пожарный этот?
Спокойно, вроде. Чего ему под арестом сделается, ответил Исаев. Сегодня же допросим как надо всё и скажет.
Ну-ну, задумчиво протянул полицмейстер. И принеси-ка мне бумаги те, про которые я говорил.
Сию минуту, Ваше превосходительство
***К вечеру Дорофеичу стало хуже, пальцы распухли и почернели. Приехавший лекарь немедленно отправили его в больницу. Уходя, Макар прижал к себе Кузьму и поцеловал его в пушистую кошачью морду. Когда он вышел за ворота, Кузьма ещё долго бежал следом, жалобно мяукая, думая, что так полюбившийся ему Макар уже не вернётся обратно
Брандмейстер Бодров поздним часом закрылся у себя в кабинете, и точно так же, как в день смерти Алексея Мартынова, пил горькую. Бойцы, оставшись в казарме, выставили караульного, чтобы тот в случае чего дал знак что придёт на ум выпившему командиру одному богу известно.
Как же это, братцы, с нашим Захаром приключилось? спрашивал себя и остальных Ширш. Я с ним, почитай, годков семь уже бок о бок. Не могу я на него подумать такого.
Пожарные молчали, пытаясь заняться хоть каким-нибудь делом, но как-то ничего не ладилось. Мартынов нарезал круги по двору, твёрдо вознамерившись спустя четверть часа постучаться к Бодрову. Взглянув на часы, он вспомнил, что обещал сегодня матушке быть пораньше к ужину, чтобы поговорить о её поездке назавтра на хутор Степановский, что близ Оренбурга, к кузине и договориться о лошадях.
Теперь уж как выйдет, подумал он.
Мартынов поднялся к Бодрову, когда уже стемнело. На стук в дверь никто не ответил. Николай постучал сильнее в кабинете послышался какой-то неясный шорох.
Ваше высокоблагородие, дозвольте войти! крикнул Мартынов. Я по делу неотложному. Степан Степаныч!
Молчание насторожило помощника не на шутку. Он уже успел узнать своего начальника, когда тот был навеселе. Бодров всегда в таких случаях шумел, отдавал разные чудные приказы, о которых после и вспомнить не мог. Мартынов подозвал Петрова.
Неладно там как-то, чую, поделился он опасением с коллегой. Надобно дверь ломать.
Да бог с тобой, Николай Алексеич! ужаснулся Петров. Спит он пьяным и всех делов.
Мартынов не послушал и, отойдя на пару шагов назад, с силой ударил в дверь. Она не поддалась. Николай прислушался ни звука. Собравшись с силой, оба помощника ударили теперь в дверь ногами одновременно. Железный крюк отлетел, и Николай первым ворвался в кабинет. Бодров сидел прямо в кресле. Мундир его был застёгнут на все пуговицы, а в правой руке брандмейстер держал пистолет, приставленный к виску. Мартынов замер, не зная что предпринять. Петров осторожно направился к брандмейстеру, обходя стол. Бодров не шевелился, будто ничего не видел вокруг себя. Мартынов, оправившись от шока, двинулся к нему с другой стороны, как раз там, где была рука с пистолетом. Оставалось пару шагов, когда брандмейстер неожиданно повёл глазами в сторону помощника и нажал на курок. Выстрела не последовало осечка! В следующее мгновение Николай перехватил руку Бодрова, а вторую тут же схватил Петров. Они оба пытались вырвать пистолет. Бодров сопротивлялся молча и зло.
Степан Степаныч, ты чего удумал! заорал Мартынов. Брось, брось оружие!
Пусти! прохрипел брандмейстер. Пусти, говорю. Не переживу позора такого!
Он с силой оттолкнул обоих, вновь поднял пистолет к виску и опять взвёл курок.
Не походи! сказал Бодров. Не подходи!
Степан Степаныч, будешь стреляться давай! вдруг выпалил Мартынов. Только сказать тебе одно хочу. Собрался я сегодня к Вам, Ваше высокоблагородие, просить руки дочери Вашей
Николай не успел закончить. Пистолет выпал из руки Бодрова, и, грохнувшись о стол, выстрелил. Пуля, летевшая прямо в грудь Мартынову, попала в стоявший на её пути медный подсвечник, и он тяжело свалился на пол, вывалив покатившуюся свечу. Брандмейстер страшно вытаращил глаза.
Коля! Жив! обезумевший Бодров бросился к помощнику и схватил его за плечи. Что же это я делаю! Что делаю!
Они обнялись, и Бодров заплакал на плече у Мартынова.
Ох уж мне канделябры эти! улыбнулся такой счастливой развязке Николай.
Он наклонился и поднял подсвечник. Точно посередине ножки его застряла пуля, предназначавшаяся Николаю Мартынову. Бодров тем временем утёр слёзы платком, что дал ему Петров, и, окончательно протрезвев, наконец понял, что сейчас произошло. Он чуть было не лишил жизни своего Колю. Брандмейстер сел и закрыл лицо руками.
Сейчас, Коленька, погоди чуток, прошептал он. Господи Вседержитель, помилуй меня грешного раба Твоего
Тем временем помощник Петров, подойдя к Мартынову, попытался было забрать из его руки подсвечник, спасший тому жизнь. Но Николай крепко держал его, не отрывая от него глаз. Прямо над застрявшей пулей на медной ножке был едва виден знакомый Николаю знак! Он словно таял на глазах! Мартынов опрометью бросился в караульную, чуть не сбив с ног прибежавшего на выстрел Ширша, и схватил свою каску. Знак амулета медленно проступал на своём месте.
Видится мне это всё, не может такого быть, снова перекрестился Николай
Когда он вернулся в кабинет брандмейстера, тот уже оправился от шока. Петров суетился рядом, достав какую-ту припасённую склянку с успокоительным.