А что так? бурундучий голос настойчивей рекламы. Налицо случай наглости, которой в пору присвоить категорию.
Мне мама жениться не разрешает.
Ну ты посмотри, какой! Статистику мне портит!
Попробуйте ее переубедить, и меня, раз обладаете такими амбициями в этой области.
А я такая!
Один из плюсов работы заключается в том, что здесь некогда так часто вспоминать о Толе, хотя в моменты под названием «некогда» мое сердце все еще ограбленное, а душа уменьшенная и дырявая. Я брошенный дыханием жизни дом, который покинули семьи, заколотив перед отъездом все окна досками. Именно так я себя чувствую среди веселых, озабоченных своими жизнями врачей. Как их планета продолжает крутиться? Как они могут наряжаться в свои халаты, обсуждать дела, возвращаться вечером к женам и играть с детьми, пока совсем рядом хлещут ливни? Почему они не мокнут под моими дождями? В меня не заглянуть, и в меня бесполезно стучать. Я никому не открою, кроме Артема. Я пожизненно буду портить Нелли статистику, поскольку вторая часть меня где-то далеко, другие мне не нужны, и при этом невесть откуда берется чувство, что недостающая деталь совсем рядом. Я игнорирую это чувство, до конца времен обученный опытом, что счастье ты находишь так же внезапно, как и совсем скоро теряешь его.
Слава. Зовут меня в коридоре.
Живот изнутри щекочет перышко беспокойства. Передо мной является папаша Инны.
Здравствуйте, Артем. Мирно отвечаю я, словно во мне не взорвалась бомба паники.
Вот так встреча. Не ожидал увидеть тебя здесь. Только устроился? я натыкаюсь на рваную улыбку худого человека. От здоровяка Артема Лорана осталась только часть. Его душа тоже уменьшается и обрастает дырками. Ты прости, если сделал больно.
Самое несложное это сделать мне больно сейчас. Сердце человека всегда рвется в самых тонких местах. Вы знали, что делали и зачем. Не извиняйтесь. Надеюсь, ваше средство сработало. Я сам обличил свои тонкие места, надо бы ненавидеть за это себя, но я почему-то ненавижу отца Инны. За то, что вынужден называть его именем своего друга. За то, что он не верил в меня в начале этого тяжелого пути. Мне всегда хотелось быть мстительным, едким негодяем, но я остался плюшевым мишкой, который вместо яда и пламени извергает розовое безе слов. Ничего, немного практики, и быть наглым войдет в привычку. Потому что тот парень, который ответил в кадрах Нелли, очень даже ничего.
Палец в рот тебе теперь не клади, откусишь по плечо.
Да, лучше член положить, с ним я нежнее обращаюсь.
Наглый Слава очень даже ничего! Но, как и песня, которая напоминает конкретного человека, не может его заменить более, чем на три минуты. Или секунды. Проходит лишь миг, а я уже горю от стыда, и слушаю, как сердце от ужаса гремит в ушах.
Не надо искать утешение в хамстве. У тебя есть друг. На редкость настоящий. Говорит Лоран несмотря на то, что ляпнул я, и несмотря на то, что на него напустился Артем. Он готов на все. Добавляет он прежде, чем я думаю об этом. Цени его.
В своей одержимости и печали я настолько стал похож на призрак, что в продуктовом на меня крестится пожилая дамочка. Иногда мне кажется, что я чую запах Толиных духов и подмышек, которые навеки сохранились в моем сознании, когда хожу по улицам, лестницам и коридорам. Я как будто сижу на игле, только рыщу не дозу, а Толю.
На удачу, есть Артем. Теперь я тайный агент: слежу за тем, чтобы не потерять объект. Когда на прошлой неделе мой друг проводил со мной экскурсию по центру, мне довелось узнать, что он нашел себе хорошего друга в лице Саутнера.
Он такой молодец! нахваливает Артем, а я не могу понять, как раньше не заподозрил, насколько этот Саутнер опасен. По мере рассказов Артема он начинает мне нравиться все меньше.
В последнее время у меня все уводят друга мама, доктор-умничка Борис Саутнер, который такой молодец и даже прочитал Клятву врача, прежде чем ее подписать.
Я сижу в кабинете ЭКГ без Стеллы, которая вышла поговорить о произошедшей в городе катастрофе с кем-то очень интересным из кабинета УЗИ, и Артем решает зайти по чистой случайности либо сработавшей интуиции. Он стал видеться со мной так редко, всего пару раз за день, что сегодня я посылаю ему мысленные глубокие молитвы одну за другой, чтобы он зашел и застал меня с небольшим количеством наркоты, которую я не донес по поручению до реанимации. Пожалуйста, испугайся и останься рядом. Будь моим. Скучай без меня. Бойся за меня.
Все происходит так, как я хочу. Временное, но классное ощущение, будто я контролирую свою жизнь. Артем бросается, словно за спиной у меня стоит Смерть, замахиваясь косой. Он вырывает из моих рук все, что я нарочно не успел спрятать. Мимо проскальзывает момент, когда я готов во всем признаться: я хотел привлечь тебя к себе, чтобы ты обо мне вспомнил, чтобы ты отвел внимание от другого, но вовремя передумываю.
А потом Доронин-младший начинает орать, как он это может. И, конечно же, Артем не был бы Артемом, если б не шлепнул меня по щеке. Но даже операция без наркоза и ожог третьей степени не стали бы сейчас для меня такой болью, как Толя, обмотанный прочной нитью вокруг моего сердца.
Сегодня я опять лез «В Контакт» смотреть его фотографии с женой ох уж ее черные волосы, худощавость, сиськи и загар. Я не столько ревную, сколько пытаюсь понять Толю, ведь ему никогда такие не нравились! Сильно накрашенные и эпатажные. Глаза до страшного светлые, как у лайки. В своем потайном мысленном словаре я подбираю ей подходящее имя: Волчиха.
Как давно из моей крови успела вывестись вся Инна Лоран? Почему я думаю только об Артеме? И о бывшем парне. И о сыне, который мог бы у меня быть, но Инна не позволила мне довольствоваться таким счастьем. Тогда до меня доходит, как до жирафа: я ненавижу Инну. И реально больше не могу ее любить. За что? За ее письмо? За ее поступок? Я радуюсь своему отвращению к ней так, что начинаю смеяться от одного ожога почти очухался! а потом начинаю плакать, ведь у меня их еще так много, ведь мне их еще лечить и лечить.
Ты знаешь, что это не поможет. Спокойно говорит Артем, закончив орать и приземлившись рядом на кушетку. А я просто радуюсь его присутствию. Я разрешаю этой радости топить мои обиды. Ты сам говорил, что наркоман это чмо, кем бы он ни был по профессии. Было такое. В тот день Петр Иванович попал в больницу с тяжелой травмой, которую нанес ему обожатель Карины Владлен Перес, и Артем испугался, что потерял папу. У него тоже тогда были темные времена, когда он ненавидел мир и был готов метать в небо камни за то, что оно не повернулось в его сторону. Как я сейчас. И, так же, как я, он хотел достичь дна, но я ему не позволил, дав понять, что жизнь разная, а я всегда рядом и поддержу его своей рукой, если он пошатнется у края.
Может, отчаиваясь, мы ошибались, поскольку не замечали, что небо уже отозвалось и посмотрело на нас в тот день, когда познакомились я и Артем? В тот день мы стали обладателями чего-то редкого и прекрасного, после чего запрещено желать еще больше, ведь это было лучшее, что с нами случалось. Мы всегда будем друг другу нужны.
Я никому не скажу, что твои ручки взяли из сейфа то, чего не просил Борька для клиентов. Шепчет Артем мне на ухо, словно здесь кто-то есть. Но пообещай, что это было в последний раз. Какая твоя цель? Чтобы тебя согнали с хорошего места? Эти препараты производятся для больных людей, а не чтобы Вячеслав Маркович стал наркоманом. Я не хочу, чтоб ты кончил где-нибудь в наркологии или психиатрии. Стань ты врачом, а не пациентом!
Должность врача придется мне в пору? Или будет везде болтаться, словно халат на пять размеров больше?
Мы переносимся в кирпичный корпус на территории мед-центра. Меню блюд, много столиков в огромном зале, и в любой другой день у меня это вызвало бы огромный с Артемов рост аппетит, но сегодня я покупаю только творожный завтрак и чай.
Не гони на убитых дорогах. Я всегда велел тебе отпускать тормоз на хороших. Говорит друг, расплескав пакетик соуса на макароны и салат.
О, как я мог ослушаться.
Слава. Мне хочется зажмуриться от его голоса. Артем теперь даже не просит меня побольше есть, зная, что ничего не добьется. Лучше бы он продолжал орать. Когда плохо, подойди не к сейфу с наркотиками, а ко мне. Трудно не согласиться с тем, что у тебя есть выбор. Помнишь сегодняшнее утро? бормочет он, заглушая сотни таких же тем в голосах врачей.
Ты о том, что?
Да. Мы увидели это, стоя на улице. Ты курил, а я пил кофе. Послышался вой сирен. Когда появились служебные машины, ты удивился, что их так много. Спросил, откуда они.
Жизнь отматывается, как кинопленка, все идет к тому моменту, о котором говорят люди. Утро. Несколько машин с ревущими сиренами, суета, врачи вывозят из «скорых» то ли живых, то ли мертвых людей. Их строгая одежда черна от гари. Судя по дресс-коду, все они варятся в одном компоте. Моим первым предположением оказался теракт, настолько кошмарно выглядели служащие будто рядом с ними разлетелся в кровь и грязь целый мир.