После этого я зачем-то прихожу в себя. Дерево надо мною превращается в неодушевленную упрямую стойку капельницы, половина раствора выпита веной. К счастью, есть Артем. Если в этом мире не бывает такого лета, где на одной-единственной лужайке у меня есть все, то хорошо, что в настоящей реальности есть Артем.
Вынув иглу со стоном, точно это пронзающая сердце сабля, совершив небольшой подвиг подняться на руках, я фокусирую зрение и вижу напряженную фигуру, лысоватую, с бандитской физиономией. Отец Инны сканирует меня, словно готов отравить, как дикого зверя. Нет. Мне нужен не этот Артем!
Убирайтесь. Или заору. Мне хочется натянуть ему на голову мешок. На стене имеется кнопка вызова, напоминаю я себе, обрушиваясь от бессилия на постель.
Сколько еще ты будешь науськивать на меня своего красавца?
На стене есть кнопка вызова, вот эта, похожая на дверной звонок, уговариваю я себя.
О чем идет речь в этом разговоре, я понять не могу и не хочу. Зачем? Реальность отстойная и в ней никогда ничего не изменится. Когда все вокруг выгорит, обращаясь в черно-белого вурдалака ночи, ничего не изменится. Когда к трем-четырем часам ночи замолчит все, даже ветер, ничего не изменится. Мы все будем так же одиноки на своих крышах.
Убирайтесь! Я вызову охрану одним нажатием на кнопку! на самом деле, конечно же, медсестру, но приукрашенной угрозы будет достаточно.
Я повидал вещи пострашнее больничной охраны. А я, кажется, ошибся. Я был в Афгане. Говорит Лоран так, словно находится там прямо сейчас. А может, он все еще там. Может, он так и не смог вернуться. Я видел, как моя дочь потеряла здоровье, друзей, себя, а потом свою жизнь. Спасибо тебе, что вызвал у нее желание улыбаться, но ты перегибаешь палку, докладывая своему другу о наших разговорах, чтоб я, полковник в отставке, стоял перед каким-то сопливым пацаном и чувствовал себя полудурком.
Он не пацан, а талантливый врач! вырывается у меня. Отчего-то я вдруг вспоминаю об этом и признаю. Сейчас, перед отцом Инны, который перепутал имена всем вещам. Это я сопливый пацан. А Артем он лучший. Для меня. Для многих. Вы не полудурок, а глубокий дурак. Не оставляете меня в покое. Какой смысл в этом? Давайте отпустим Инну, просто дадим ей уйти. Я не желаю выяснять, как долго она была беременна, кого я ей сделал без права увидеть. Артем приходил к вам до нашей встречи в больнице, о чем его никто не просил, включая и меня. Оставьте меня в покое.
Он мне звонил с твоего телефона. Ставь себе нормальные пароли! Артем сказал, ты хотел влить себе какую-то дрянь и что в этом моя заслуга! отец Инны приближается к изножью, я инстинктивно пячусь на локтях, будто меня унесет от волка подальше в лес. Бедный мальчик. Он в обморок в метро упал. А ты когда-нибудь в армии служил?
Разбежался. Я вам рассказывал, как меня задолбала жизнь. Для полного кайфа не хватает тюрьмы или армии.
Лучше б ты умел держать в руках оружие, чем чей-то член. Говорит он, а я как книга, из которой выпадают страницы, и я медленно себя теряю настолько жестоки становятся мои слова.
Скажи спасибо, что все наоборот, ибо первый, кого бы я расстрелял это ты.
Лоран смотрит как оборотень, готовый меня проглотить. Костями подавится
Если не являешься мужчиной и любишь брать в рот что-то еще кроме еды, то прояви уважение ко всем, кто связан с военной службой. У тебя была любовница. Но у тебя не было дочери. Потерять ребенка, который при тебе рос, делал маленькие и большие шаги, был счастлив, а потом все потерял вот что страшнее войны, Слава. И не смейте ко мне со своим дружком так подходить! Я видел похуже, чем вы которые только на телок пялились.
Вы любите правду? Или только если она причиняет боль не вам? Вы говорили, я вас устраиваю, однако оскорбили, как только смогли. Хотите теперь узнать настоящую, а не вам только угодную правду? Правда в том, что я ради Инны из кожи вылез, я был всего на шаг до того, как она передумает, а что сделали вы? Вы смотрели сладкий сон, когда она заползла в ванную и порезалась.
После моих слов уши снова лишаются слуха, а глаза зрения. Вначале я вполне способен отбиваться руками. Кажется, вспомни один хук покойного отчима и врагу конец, но пальцы Лорана сжимают мое горло с решительной силой довести начатое до конца, и сила эта равна весу кита. Я едва способен терпеть боль, хочу, чтоб милосердная смерть избавила меня от мучений. Неужели я сдамся? Нет, говорю я себе и передумываю это делать. Нет, нет, нет. Не умру. Не умру, обещаю себе, буду жить. Выучусь на врача. Найду Толю еще раз. И если по словам Артема я способен справиться с судьбой, прежде чем она справится со мной, то и по кнопочке я вполне смогу ударить.
Лоран смотрит как оборотень, готовый меня проглотить. Костями подавится
Если не являешься мужчиной и любишь брать в рот что-то еще кроме еды, то прояви уважение ко всем, кто связан с военной службой. У тебя была любовница. Но у тебя не было дочери. Потерять ребенка, который при тебе рос, делал маленькие и большие шаги, был счастлив, а потом все потерял вот что страшнее войны, Слава. И не смейте ко мне со своим дружком так подходить! Я видел похуже, чем вы которые только на телок пялились.
Вы любите правду? Или только если она причиняет боль не вам? Вы говорили, я вас устраиваю, однако оскорбили, как только смогли. Хотите теперь узнать настоящую, а не вам только угодную правду? Правда в том, что я ради Инны из кожи вылез, я был всего на шаг до того, как она передумает, а что сделали вы? Вы смотрели сладкий сон, когда она заползла в ванную и порезалась.
После моих слов уши снова лишаются слуха, а глаза зрения. Вначале я вполне способен отбиваться руками. Кажется, вспомни один хук покойного отчима и врагу конец, но пальцы Лорана сжимают мое горло с решительной силой довести начатое до конца, и сила эта равна весу кита. Я едва способен терпеть боль, хочу, чтоб милосердная смерть избавила меня от мучений. Неужели я сдамся? Нет, говорю я себе и передумываю это делать. Нет, нет, нет. Не умру. Не умру, обещаю себе, буду жить. Выучусь на врача. Найду Толю еще раз. И если по словам Артема я способен справиться с судьбой, прежде чем она справится со мной, то и по кнопочке я вполне смогу ударить.
И я ударяю! Бью по ней изо всех сил. Таков мой отчаянный вопль о помощи без использования голоса. Легкие взрываются от боли, но рука моя подвижна, она тянется к звонку и давит, давит, давит, трясясь от усилий и ужаса, но она спасает меня, потому что Артем прав нет ничего сильнее желания жить.
Часть 2 Устав Смерти и Тринадцатый приказ
Больше всего до самого страшного на свете дня мне нравилось ранним утром, когда в городе все еще безмолвно, а свет зажигается с таким громким звуком, что подпрыгиваешь на месте. Я любил постоять у окна, глядя на пустую улицу, спокойные облачка, двор, дышащий прекрасным отсутствием людей все это наполненные чарами часы до того, как заработает техника, а веники начнут мести асфальт. Это часы молчащих машин, молчащих ссор, молчащих тел. Потолок мягко приобретал свет, внося в комнату день, полный шума, солнца (если повезет) и торопливых шагов. Теперь это проходит мимо меня.
Прошло всего две недели после свадьбы, и мир, каким мы его знали, дал трещину, не оставив желания жать на спасительную кнопку.
Почему Каринка смотрит так, что я чувствую себя надгробным камнем под одеялом плюща, на котором написана история смерти? Во всей ее позе, великой на сцене и сдувшейся под тяжестью только ей известного горя, во всей ее незавершенной готической красоте и усталом черном платье под джинсовым пиджачком я разглядываю нечто такое, от чего хочу выскочить в окно. Как если бы она никогда не чувствовала себя хуже. Или не попала ни в одну ноту. Она словно в контакте с невидимой гитарой, старается подобрать подходящую музыку к своему мрачному настроению, но песня, которую она исполняет, медленно убивает ее.
Что-то случилось с Петром? С Сергеем? Голова болит так, что больно думать. Мысли жонглируют в голове. Сергей улетел в лагерь, и теперь на морях знакомится с новыми детьми. Что тогда сорвало с лица Карины кожу, я боюсь предположить, точно от ее слов может взорваться моя книжная комната. Смотрю на полку, примкнутую к стене по всей длине и ширине. Книги с тихим шорохом начинают подрагивать.
Мне нужен Артем.
Такова моя первая реакция на любую опасность. Организм, почувствовав угрозу, пульсирует именем друга. Это друг рвал за меня горло и друг прижимал меня к себе в палате, успокаивая, пока я не мог прийти в себя после удушения отца Инны. Только Артем загородит меня от пули или спасет, пока я сижу на пострадавшем от наводнения береге своей жизни, ожидая появления шлюпки, которая унесет меня в пригодное место. Этим местом будет сердце Артема. Потому что он спасет меня, совсем не больно проткнет мою грудь лучом света, если я заблужусь в темной глубине внутри себя.
Садись, Слава. Говорит Карина подозрительным голосом. Лучше бы тебе сесть.
Что-то случилось с Артемом? мне хочется набрать экстренный номер. Его номер. Вместо этого мы просто падаем в кресла.