Мы все любовались вами! Спасибо, док!
Хорошо, пойду расскажу мужу. Он наверняка сходит с ума четыре часа тридцать две минуты! А я обещал ему сорок минут на всё про всё
Дежурство закончилось. Пока Марк после душа и кофе добрался до гаража через подземный переход, было уже десять. Он выехал и остановился чуть в стороне «Чёрт сто миль по такой погоде часа три, не меньше кажется, мне опять повезло. Я вспоминаю об этом в такие дни. Мало госпиталей, что ли? Нет, мне надо в один из пятидесяти лучших!» Он сделал круг, по знаку на столбе, и снова, чертыхнувшись, въехал в гараж. «Куда теперь податься? Дебора наверняка уехала а может, они сегодня закрылись?..» Он забыл выключить двигатель и тупо смотрел на приборную доску «Вот, дали им все права когда это было, чтобы женщина управляющей была?! он покрутил в голове ещё несколько имён и решил никому не звонить. Если и отменили, опять досыпать завалились и начнут канитель на два часа, что не убрано, что ещё не вставала, что и эта Рэйчел, корова кто её сегодня за язык тянул? Родила и радуйся, что кто-то на тебя позарился, и молчи, дура! Не тебе диагнозы ставить и пациентам высказывать а теперь дрожит если кто шепнёт, выгонят её, и финиш! Может, куда-нибудь кардиограммы делать устроится? Как она сюда попала?.. Меня, когда принимали, трясли, как».
Вдруг мысли переключились, и пошла бегущая строка. «Этот менеджер толстый кабан с одышкой: у него диафрагма подпёрта, когда сидит, и он всё время пытался инстинктивно подняться, нелепо разгибался, выпячивал живот, так что стол чуть трогался с места что его вдруг взволновало моё образование? И рекомендации, и стаж всё в порядке нет, вот объясни ему: почему я не иду учиться дальше и не собираюсь ли я уйти сразу с хорошего места куда-то на более высокую зарплату? И никак он не мог поверить, что я на своё место пришёл, что не хочу я ещё шесть лет потратить на то, чтобы потом пытаться свой офис открыть! А деньги откуда? Значит, опять у кого-то на втором плане болтаться или возиться с такими рэйчелами! Дура кто-нибудь стукнет или сама проговорится будет жаловаться на судьбу! Эмма пожалуется Донато вот как от неё избавиться? У этой Рэйчел кругом всё хорошо! И ребёнок за неё стеной, и контракт ещё на полгода, и жалоб не было все же терпят, потому что куда она одна с ребёнком Дура! Это ж надо такое выдать: мол, чего ты с ней возишься всё равно не вытянет, с таким-то диагнозом Конечно, Эмма слышала, рядом же стояли! Хорошо, что я молчал! Это я потом ей сказал, когда она затрясла своим пузом жирным и заплакала. Лучше бы заткнулась раз и навсегда и вот рядом с такой конечно, потому и получается, что я фигаро потому что не хочу я больше мозги устали, а только делать вид Тут я знаю, что помог, что в случае чего сам до врача справлюсь все эти звонки, пейджеры. Тревожные браслеты, минута и нет человека, а без этой минуты он потом, может, ещё лет десять протянет или все сорок как молодые пошли косяком на тот свет ужас, ужас и вот такая Рэйчел! Да чего она привязалась ко мне, корова, эта! Нет лучше я позвоню Деборе! Десять миль не сто! Уж доберусь как-нибудь доползу хорошо, что машину наладил как знал ну, я всегда в начале декабря так её трясу! Дэн молодец, я ему верю Вот он же тоже на своём месте! Такой головастый, а ни в какие инженеры и контору не лезет своё дело, сам видит, как его работа проявляется а что я же по глазам уже понимаю, когда худо дело и пора доктора трясти я ему же не говорю свой диагноз, как эта корова! На то он и доктор пусть решает а я-то сделаю и точно совпадает когда, что он сказал это же вот то самое, ради чего я тут но они поверить не могут! Вот в чём беда они все карьеру делают только не тем способом, я уверен бумагу зарабатывают! Резюме почитаешь нобелевскую давай, а потом приходят опыт перенимать не зря же после всего ещё два года в госпитале отслужи а если руки не оттуда растут, а если чутья нет, вот он, гад, боров этот, и пытал меня чёрт зачем она на Рождество операцию назначила?.. хотя что такое праздник для человека, который от боли на стену лезет и простыню грызёт ладно Дебора поеду опять нудить будет, что пора оформить отношения. Что это за жизнь на два дома а и правда, что меня не пускает нет не созрел ещё не готов а то потом разбегаться нет это не для меня
Наверное, я в отца пошёл. Он тоже не женился долго. Уже я родился, а он всё тянул, тянул и ушёл к другой женщине. Мама говорила, что сама виновата она не могла понять его. Он когда из Вьетнама вернулся, ему все бенефиты предлагали: учиться можно было выбирай, но отец не пошёл. Он вообще ничего не хотел ничего не умел и не хотел. Потом рассказывал мне, что никак от шока отойти не мог, как выжигали лес, и поля, и деревни, он на аэродроме в обслуге был, а всё равно всё видел и никак понять не мог за что их? Так и не понял, говорил, мне по хрену, коммунисты они, или буддисты, или католики: терпеть не мог, как вокруг все делали карьеру, просто потому, что все делали всё равно какую. Из его ребят один Боб только рвался домой так он в свою джаз-банду рвался ничего больше не хотел, а остальные все кто куда, и все высчитывали: сколько лет потратить надо, чтобы потом жить прилично?! На принцессах же не женишься, они где-то далеко на западе, там эти длинные голые ноги и враки о сказке, которая вокруг и в армии ни один не остался. Видно, не только там всё выжгли, но и душу в нас тоже. Пить начали, а он сказал себе: служить буду только по-другому, людям. И пошёл в механики. Машины пошли со всего света, а он радовался, что опять надо новую учить они все разные и не женился долго. На жизнь хватало и на выпивку он мечтал себе дом купить на колёсах и трак сильный, деньжат подкопить и поехать куда глаза глядят главное, что сам по себе и ремонт на дороге сам, а дом пустой кого хочешь подсадишь, а не понравится выгонишь, на дороге мало ли кого встретишь Видно, гены это не просто болтовня: я ловлю себя, что на отца похож я же когда подрос, встречался с ним часто Чего это меня разобрало так? Вот ещё два блока и её дом! Ничего себе драйвей замело!».
Он остановился напротив входа, не подъезжая, вылез из кабины и пошёл за лопатой. Она всегда стояла сзади у двери. Сейчас дверь не поддалась сама из-за тяжёлого снега. Он подцепил её снизу, и, пока поднимал, за шиворот насыпалось много снега. Марк чувствовал, как он тает и течёт ручейком вдоль позвоночника вниз до боксеров! Чистил он долго. Ему нравилось кидать снег в стороны всё выше и выше на сделанные им сугробы. Ветер сметал с лопаты холодную пыль, и она ударяла ему в лицо. Дебора появилась, когда он уже хрустел лопатой по ступенькам. В халатике, запахнутом руками на полпути от талии к грудям, которые от этого ещё больше выступали.
Ты спятил? Я уже целый час жду, не одеваюсь. Всё смотрю в окно, когда же ты закончишь? она говорила это напряжённо, с нотками злости и досады.
Куда торопиться? откликнулся Марк и оперся о лопату, лицо его оказалось чуть ниже её талии, и она с верхней ступеньки смотрела ему прямо в глаза.
Ах так?!
Не кипи, успокоил её Марк, всё успеем! Всё равно никуда не поедешь в такую метель.
Он знал, что она терпеть не может такую погоду, и шагнул в дом вслед за ней.
Не мог двадцать баксов заплатить? Пожалел? Или не хотел побыть со мной? Тогда чего притащился? ворчала Дебора и ёжилась. Лезь в душ. Я сварю кофе.
Вот это ему нравилось: слова знакомые, таким приказным необидным голосом и не надо думать. Душ, кофе, потом она будет его ублажать, обцеловывать и ворчать, что потеряла целый час из-за его глупости «или жадности» вдруг приподнималась она на локте и смотрела ему в глаза так близко, что ресницы касались его носа.
У-у-у-у-у! и она грозила ему маленьким кулачком.
Погоди, он за плечи отодвинул её от себя. Ты знаешь, Нордстрём сегодня на три часа опоздал. Думали, уже не приедет бедная пациентка готовая лежала. Эти невротики приехали, проводами её всю опутали, приборов наставили думали, не приедет! Такое Рождество получилось
Да, мать звонила, сказала, что брат сможет прилететь только завтра и она всё перенесла ничего мы вдвоём справим! Правда? Ты никуда не смоешься?
Куда? Как? Я в двойном плену! В снежном и нежном, отшутился он. Она знала его привычку вдруг вскочить и исчезнуть
Комнату залили сумерки. Снег или ослабел, или покрывал свои же сугробы, которые глушили звуки, тишина уплотнялась под тяжестью, наваленной на окрестный мир, под ней еле шевелилась усталость и сливалась с этой тяжестью, а в самом низу был он, маленький человек, лежавший на кровати, обласканный, обцелованный любящей его женщиной, и он, как только расслабился, тут же улетел обратно в госпиталь, буран и дорогу.