Почему-то я твердо был уверен, что на этот раз звонил не «главный» и какое-то время соображал: брать мне трубку или не брать?! Но все же, на свою беду, решил взять.
Отдел прозы слушает вас внимательно! бодро отрапортовал я, в глубине души надеясь, что на том конце провода просто-напросто ошиблись номером.
Несколько секунд я слушал чье-то тяжелое напряженное дыхание, как если бы человек сильно волновался и никак не решался начать говорить. Я собрался уже положить трубку, как услышал чей-то приятный мужской голос:
Костя, это ты?
Виктор!!! изумленно воскликнул я, сразу узнав своего бывшего однокашника по университету, ныне являвшегося крупным городским чиновником, отчего я, в общем-то, и удивился его звонку, Как это вы соизволили вспомнить про бедного редакториктор Прокопьевич?! Впервые, кстати, за последние восемь лет.
Костя! голос Виктора оставался странно серьезным, что заставило меня насторожиться: Я очень рад тебя слышать, но сейчас мне не до шуток. Я должен сообщить тебе нечто неприятное, и он глубоко вздохнул, не в силах, очевидно, продолжать далее.
В университете мы считались друзьями и, видимо, в большом чиновничьем мире совсем недавно произошло нечто из ряда вон выходящее, что и заставило Виктора неожиданно для себя самого вспомнить меня.
Витя, я тоже рад тебя слышать, так что не тяни говори, что у тебя стряслось?!
Поверь, мне очень тяжело сказать тебе это, но больше некому, он опять сделал довольно продолжительную паузу, после окончания которой изрек: Мы ведь все-таки старые друзья
Мне очень приятно слышать, что ты вспомнил об этом!
В общем, бархатный баритон Виктора зазвучал еще серьезнее, и вследствие этого моя настороженность вылилась в неприятный холодок, целенаправленно заструившийся вдоль хребтины, в общем, продолжал мямлить и тянуть Виктор, случилось большое горе
У кого?! пытался активно подталкивать его я к краю того крутого обрыва, куда наконец-то разом рухнут все недомолвки и недосказанности.
У Паши Шелупанова
Лика?! едва ли не с ужасом почти утвердительно предположил я, имея ввиду вечно прихварывавшую многими недугами жену нашего общего с Виктором старого университетского друга, Павла.
Нет голос Виктора сделался окончательно убийственно мрачным.
Неужели сам Паша?! вспомнил я последний Ликин телефонный звонок двухмесячной давности.
Да нет же
А кто же тогда? растерянно спросил я.
Полчаса назад умер Валтасар
Тьфу на тебя!!! в сердцах воскликнул я, символически сплюнув в воздух, Горя, видно, вы не знали никогда ни ты, ни Паша!!! Ты извини, но видно сам ясно не соображаешь, что говоришь, Витя! Сколько уже этому кобелю десять лет в обед было! Как сыр в масле прокатался всю жизнь в городской квартире, вместо того, чтобы овец пасти и с волками драться в диких казахстанских степях! Злобная самолюбивая тварь сколько он доброго народа перекусал, а ты его
Замолчи! неожиданно прикрикнул на меня Виктор, клянусь, самым настоящим оскорбленным тоном, словно я только что матерно «обложил» Святую Троицу, а не высказал свое совершенно справедливое мнение по поводу тупого и свирепого кобеля, кончина которого никоим образом не могла меня тронуть.
А в изменившемся голосе Виктора зазвенел настоящий металл, когда он начал говорить дальше:
Павел очень просил тебя через меня, чтобы ты обязательно присутствовал на похоронах. Ему и Лике просто крайне необходима сейчас поддержка старых друзей. Утренним рейсом из Санкт-Петербурга прилетел Серега Лузгин (еще один наш общий старый университетский друг), у себя на работе он специально взял отпуск на пять дней, чтобы проводить в последний путь Валтасара
Значит он совсем «рехнулся» там у себя в своем Санкт-Петербурге! вновь не сдержался я и грубо прервал торжественно-минорный речитатив Виктора невольным восклицанием. Он, наверное, до сих пор так и не женился!
С чего ты взял?! как-то отрешенно переспросил Виктор, вероятно искренне расстроенный моей, с его точки зрения, очень кощунственной, словесной вспышкой.
Был-бы женат, жена его не отпустила бы за «тридевять земель» на похороны какой-то собаки!..
Не смей так говорить!!! страшно закричал на том конце провода не на шутку разъярившийся Виктор.
Крик его, как мне показалось, услышала даже Элька она как-то странно вздрогнула и в глазах ее, клянусь, мелькнул самый настоящий страх!
Не смей так говорить!!! страшно закричал на том конце провода не на шутку разъярившийся Виктор.
Крик его, как мне показалось, услышала даже Элька она как-то странно вздрогнула и в глазах ее, клянусь, мелькнул самый настоящий страх!
Короче, несколько смягчившись, продолжил Виктор, Я предполагал характер твоей реакции на нашу с Павлом просьбу, и я предупреждал Павла, что ты конченый циник, и будешь открыто глумиться над смертью пурккуэрца Валтасара Экскью! Но, с другой стороны, насколько я помню, в определенных ситуациях ты способен был проявлять тактичность. Дружба все-таки свята, голос Виктора внезапно зазвучал мягко и проникновенно: Поэтому постарайся приехать на похороны и, хотя бы внешне, максимально изобразить неподдельную скорбь на лице и в некоторой скованности жестов, какую проявляют все нормальные люди на похоронах. У Паши же с Ликой ведь никого кроме этого пса не было, да, наверное, уже и не будет больше никогда!.. Так ты приедешь?! почти умоляюще спросил мой эксцентричный старый друг в заключении своего импульсивного страстного монолога.
Им нужно было в свое время заводить детей, тогда бы они сейчас не носились с этой своей собакой, как с «писаной торбой»! желчно заметил я.
Так ты приедешь или нет?! с видимым трудом сдерживая бешенство, повторил свой вопрос Виктор.
Когда состоится это мероприятие?
Вынос тела в час дня.
То есть через полтора часа, я задумчиво посмотрел на циферблат маятника мысли мои вдруг совершили неожиданный и интересный поворот. Скажи мне, Виктор: там будет что-то наподобие поминального обеда?
Будет, будет! торопливо ответил Виктор и спросил с надеждой: Так ты едешь?!
Этот «балаган» будет проводиться у Паши на квартире?
Да! подавляя вновь закипевшую в нем праведную ярость, лаконично ответил Виктор.
Через пол-часа буду, ждите! пообещал я и с гигантским удовольствием положил трубку телефона на место, прекратив тем самым сводившую меня с ума незатейливую беседу.
Эльвира! официальным вежливым тоном обратился я к корректорше: Мне звонил старый друг и любезно пригласил на похороны одного нашего общего знакомого, так что я на пол-часика раньше уйду вернусь часа в три. Александру Ивановичу объяснишь, если спросит. Договорились?
Хорошо, Константин Сергеевич. А обедать вы разве не пойдете? что говорится, ни к селу, ни к городу спросила она.
На похоронах и пообедаю. Собственно, из-за этого я туда и иду! и больше не оглядываясь на опостылевшую мне корректоршу, я зашагал к выходу из не менее опостылевшего кабинета.
Я уже взялся за ручку входной двери, как корректорша Эльвира неожиданно произнесла фразу, заставившую меня вздрогнуть и замереть на месте:
Константин Сергеевич! Умоляю вас не ходите на «собачьи похороны»!
Я обернулся к корректорше и задал наиболее естественно прозвучавший вопрос:
Это почему вдруг?
Вы, вы там «особачитесь»!
Блох что ли нахватаюсь? не понял я корректоршу.
Нет, я не знаю точно, Константин Сергеевич, что там с вами может случиться, но точно знаю, что ничего хорошего! она смутилась и покраснела под моим пристальным взглядом, но не отвела глаз, а задала мне тот же самый вопрос, который я уже слышал сегодня буквально несколько минут назад от главного редактора: Вы что-нибудь слышали об Американской Кинологической Церкви?!
«А может быть она не так уж и глупа, как я всегда о ней думал?!» пришла мне в голову первая справедливая мысль об Эльке за несколько лет совместной работы и голосом уже не насмешливым, но как при беседе с равноправным со мной по всем статьям человеком, спросил у нее:
Ты что-то знаешь и чего-то опасаешься?! Ты поняла, что речь у меня сейчас по телефону шла о некоей умершей собаке, которую собрались хоронить по всем правилам человеческого культового этикета?!
Сегодня в утренних новостях я просто слышала по радио, что конфессия АКЦ (Американской Кинологической Церкви) проводит именно сегодня первую официальную акцию в нашем городе.
И какую же?
Открывает первый в России Собачий Храм.
Где? тупо и односложно переспросил я.
А где-то в районе Мулыгино, на месте старого мусульманского кладбища. По- моему, они все там отъявленные негодяи, Константин Сергеевич. Не ходите туда, еще раз убедительно прошу вас!
Кто и где негодяи-то, Эльвира?!
Да в этой самой Американской Кинологической Церкви.