Со школьных лет она льнула к моему брату живому, сильному, краснощекому полной для неё противоположности, а он никак не мог от неё отделаться, во всем ей уступал, прослушивался к ее советам, смотрел на неё обожающими глазами. Она же всегда держала его у невидимой черты, как бы на неком расстоянии от себя.
Однажды, случайно, а может быть, и нет, я увидела их вдвоем в школьном парке. Они стояли за кустами сирени (он сгорбленно, она прямо) и было слышно, как что-то смачно посвистывает в узком пространстве между ними, где таинственно падает и поднимается её тонкая рука. Потом я пригляделась и увидела его красные руки, покорно подставленные под удары, а в её кулачке тоненький прутик. Она била его за что-то. Он терпеливо сносил удары.
Неожиданно полет её руки прекратился. Она посмотрела ему в глаза и почти ласково сказала:
А сейчас ты можешь обнять меня. Ты заслужил. И поцеловать можешь, только один раз.
Чему только один? спросил брат.
Большего ты не заслуживаешь, со странной улыбкой ответила она.
В тот вечер я долго не могла успокоиться, мне хотелось выложить Саше всё, что я думаю о нем и о Соне. И когда он со мной вдруг попробовал заговорить, усевшись рядом на диване и положив свою теплую руку мне на плече, я зло отбросила её, разгневанно встала и назвала его идиотом. Он покраснел и недоуменно насупился. Я же энергично ушла к себе, ничего ему не объяснив.
А ещё немного погодя, я решила, что брат ни в чем не виноват, просто у мужчин такая природа. Если они долго томятся в любовной скованности, принимая за счастье случайные поцелуи, то им необходимо разрядиться. А это каждый делает по-своему. Кому-то помогает вино, кому-то тяжелая работа или спорт, а Саша не нашел ничего лучше, как сносить унижения.
Правда с Соней после этого случая я вообще перестала разговаривать. Я старалась не замечать её плоскую грудь, ее худую как палка фигуру с длинной и тонкой шеей, с волосами цвета ржаной соломы, которые никогда не веют даже на ветру, а лежат неподвижно, хотя кажутся легкими. Я старалась не смотреть в её глаза без искорки, но и без глубокой печали. На её выпуклый бледный лоб. И вообще, какая нормальная девушка в шестнадцать лет может написать вот такие стихи.
Не королева, просто женщина,
Брожу по городу одна,
Особой тайною увенчана,
В особый мир погружена.
И все, что лишь меня касается
Я никому не передам.
Я чувствую себя красавицей,
Которую любил Адам.
Я чувствую себя сообщницей
Всех погруженных в полутьму.
Моя душа её высочество,
Подвластна Богу одному.
У меня появилась мечта, познакомить брата с обыкновенной сентиментальной и доверчивой девчонкой, одной из тех, которые могут одарить поцелуем или пощечиной, но от чистого сердца. Одной из тех, которые не то чтобы уж очень некрасивы, но и красивыми не назовешь. И девчонка такая нашлась. Это была Маша Самарцева. Полногрудая, веселая, краснощекая пышка. Только брат ни за что не хотел обращать на неё внимание. Наоборот, он стал уходить на свидание с Соней часов в шесть вечера, а возвращался только после полуночи. Чем они занимались длинными зимними вечерами, я, конечно, не знаю, зато могу представить, сколько ещё унижений пришлось ему перенести. В общем, когда я вернулась после учебы домой и узнала, что он всё ещё не порвал с этой недотрогой, мне сделалось дурно. На мой взгляд, с годами Соня становилась всё более блеклой. Она как бы выцветала что ли, с красивыми русскими женщинами это бывает, вначале они как теплое парное молоко, а потом в лучшем случае простокваша.
Саша был в это время на практике где-то в Вологодской области, обещался скоро приехать, но не приезжал, и я решила действовать. Я просто пришла к Соне в гости. Пусть попробует не примет сестру своего самого близкого человека. Кажется, так называют возлюбленных в любовных романах.
Соня оказалась дома, на кухне. Помню, меня удивило то, что Соня сама что-то готовит. Но она, действительно, готовила, и то, что она готовила, довольно привлекательно пахло. Она стояла возле плиты, на которой что-то жарилось, шипело и потрескивало. И ещё в тот раз меня поразила её мать моложавая блондинка с пышными волосами, которая неожиданно выглянула из боковой двери, поздоровалась, посоветовала дочери долить куда-то масла и снова исчезла. Тогда я ещё не знала, что с этой женщиной свяжется так много странных обстоятельств жизни всего семейства Вагнеров, даже не успела её как следует рассмотреть. Мне только показалось, что она, пожалуй, слишком молода, чтобы быть для Сони матерью. Вот и всё.
Саша был в это время на практике где-то в Вологодской области, обещался скоро приехать, но не приезжал, и я решила действовать. Я просто пришла к Соне в гости. Пусть попробует не примет сестру своего самого близкого человека. Кажется, так называют возлюбленных в любовных романах.
Соня оказалась дома, на кухне. Помню, меня удивило то, что Соня сама что-то готовит. Но она, действительно, готовила, и то, что она готовила, довольно привлекательно пахло. Она стояла возле плиты, на которой что-то жарилось, шипело и потрескивало. И ещё в тот раз меня поразила её мать моложавая блондинка с пышными волосами, которая неожиданно выглянула из боковой двери, поздоровалась, посоветовала дочери долить куда-то масла и снова исчезла. Тогда я ещё не знала, что с этой женщиной свяжется так много странных обстоятельств жизни всего семейства Вагнеров, даже не успела её как следует рассмотреть. Мне только показалось, что она, пожалуй, слишком молода, чтобы быть для Сони матерью. Вот и всё.
Потом мы с Соней беседовали обо всем на свете. Я попробовала сыграть для неё роль подруги, что, по правде сказать, давалась мне с трудом. В какой-то момент Соня доверилась мне, принесла и показала свой новый костюм из мокрого шелка, модную заколку бабочкой с золоченым брюшком, маленькие часики на серебряной цепочке, которые подарил ей мой брат. Она весело щебетала возле меня, суетилась, старалась понравиться, а я всё никак не могла дождаться подходящего момента, чтобы спросить о главном. О том, есть ли у них какие-то планы на будущее? Что об этом говорит Саша? Что думает она? И когда, наконец, улучила такой момент спросила, то услышала довольно странный ответ. Соня сказала:
Я не принесу Саше счастья, мы слишком разные.
После этого она посмотрела на меня скорбными, одухотворенными глазами и продолжила:
Он всё время куда-то спешит, чего-то добивается, видит цель. А я как будто не поспеваю за ним. Такое у меня ощущение. Он видит свет, а я плыву в тумане и ничего вокруг не замечаю.
Вот именно, холодно подтвердила я её догадки, и это, видимо, задело Соню за живое. Губы у неё вытянулись, лицо побледнело, и она с гордым упрямством повторила:
Но я люблю его, я его люблю. Но сама решу, как мне быть.
Вам лучше расстаться, посоветовала я, вы ведь разные люди. Вряд ли вы будете счастливы вместе.
А это я сама решу, повторила она ещё раз тем же тоном и посмотрела на меня исподлобья, как обиженный ребенок. Он мне писал, что скоро приедет.
Дай то Бог. Мне кажется, вам пора поговорить серьёзно.
А мы не ссорились, смущенно ответила Соня. Нам хорошо вдвоем.
В это время на кухню снова заглянула Сонина мать. Она была в очень длинном темно-синем халате с поясом, стройная и строгая, похожая на провинциальную актрису, к которой, наконец, пришла долгожданная слава. Она уперла руки в бока, выставила одну ногу вперед, так что батистовые складки халата эффектно прошлись от колена к стопе, и заговорила уверенным, можно сказать, властным тоном:
А это, милочка, не ваше дело советы Соне давать. У неё своя голова на плечах. Пусть решает.
Я ничего не имею против, растерянно ответила я, поняв, что она слышала весь наш разговор. Потом Сонина мама слегка наклонила голову вперед, глядя мне прямо в глаза, и спросила:
Вы ему, извиняюсь, кто будете?
Это Сашина сестра, мама, это его, испуганно залепетала Соня.
Сестра. Ну, так вот, пусть и ведет себя как сестра, уважающая брата. А не как, знаете ли
Мама! попробовала остановить её Соня.
Что мама! Разлучать влюбленных грешно. В таких делах только один советчик сердце. Неужели непонятно
В тот вечер я вернулась от Венгеровых расстроенная, взяла с полки свой любимый роман «Унесенные ветром» и, не отрываясь, читала его до полуночи, в который уже раз. И во время чтения вдруг поймала себя на мысли, что Соня очень похожа на Мелани, только я явно не Скарлетт, и нет у меня, никогда не было, настоящего Эшли.
На этот раз, когда домой приехал брат, мне нечего было ему сказать. Скорее всего, за меня ему обо всем доложила Соня, или её мать. Хотя, если разобраться, я ему хотела добра, только добра. И у меня были все основания волноваться за него Так было на четвертом курсе и на пятом, до самого окончания института. Они, кажется, жить друг без друга не могли. А я все переживала за них, хотя порой отчетливо понимала, что это не мое дело.