Это Гюнтер на них своей магией такое действие оказал. Собрал в табакерку все их крики да оры. Постояли они так секунду другую, бессмысленно посмотрели друг на друга, да и на ступеньки уселись. Сели, расслабились, проблески разума в их глазах погасли, веки обмякли, и стали они вместе со всеми вяло похихикивать. Хи-хи да ха-ха, и даже слюнки пустили. А люди-то видят, какие в них перемены случились, и сразу смеяться перестали. Смотрят на них и дивятся, в один миг полицмейстер и бурмистр из двух самых влиятельных чинуш слободы, в натуральных дурачков превратились.
Ну, надо же, вот так чудеса! Ну, ты парень даёшь, из лукавых дельцов, безвольных глупцов сделал! заговорили люди и тут же узнали в Гюнтере юного ученика старика Карловича.
Эгей, смотрите-ка, да это же тот мальчишка, которого аптекарь тогда от обломов спас, он же теперь у него в помощниках ходит! Ну, надо же не побоялся один против таких жуликов выступить! Да они тут всех замучили своим алчными поборами, только и знали, что у честных людей деньги вымогали, никто сопротивляться им не мог, а он, глядите-ка, одним махом своих магических чар скрутил их! С такими отпетыми негодяями справился! Ай да молодец! поняв, в чём дело, стали приветствовать Гюнтера люди. А он табакерочку свою заветную до краёв набил, закрыл её, в карман убрал и говорит.
Эх, полна коробочка, выкачал я с них всё недоброе! Это же надо, сколько ярости, злобы да желчи в них было, у меня аж палец устал её трамбовать! Вот смотрю я на них и вижу, какими бессмысленными они теперь стали, а всё потому, что кроме жадности, корысти и жестокости в их душах отродясь ничего не водилось! Забрал я у них всё плохое, тёмное, и не осталась сейчас в них ничего хорошего, только пустота да глупость! Вон сидят, олухи олухами, нет в них, ни добра, ни разума, ни капли совести. Всё, что было в них, так это лишь жажда наживы да злость! Мой учитель ко многим подобным негодяям такое же средство применял, таким же образом злости и ярости их лишал! Так у тех потом хоть что-то оставалось, и они могли ещё пользу приносить; у кого вера в бога была, у кого трудолюбие, у иных и совесть находилась, а у этих кроме их собственной глупости ничего не осталось, только бессвязно хихикать и могут! Эх, никчёмные людишки, ну и куда же мы их теперь определим? сделав выводы, спросил у собравшегося народа Гюнтер.
А на что они нам нужны, такие-то обалдуи! До этого-то ненадобны были, а уж ныне и подавно! Для таких как они лишь одна дорожка, в дом умалишённых! Пусть там и сидят, среди нас им места нет, нам управленцы работящие, трудовые требуются, чтобы знали все наши чаяния и нужды, а этот хлам только на свалку! чуть ли ни хором прокричали люди, выразив своё единодушие.
Ну как решили, так и поступили. Вызвали санитаров из городского дома умалишённых, да туда и свезли полицмейстера с бурмистром, подальше с глаз, чтобы честному народу жить не мешали. А на их место других людей выбрали, порядочных и справедливых. Вот так и был наказан негодяй и пройдоха Урент.
И это правильно, ведь даже сам господь если хочет кого-то наказать, то он его непременно разума лишает. Ну а дальше в слободе всё пошло на лад, люди зажили спокойно, достойно и по-доброму. Дом родителям Гюнтера, честно ими заработный и по праву им принадлежащий, вернули. А в скором времени они в него и переехали. Гюнтер помог им обжиться и обзавестись всем необходимым. Навёл в доме чистоту и порядок. Устранил весь тот безобразный хаос и кавардак, который оставался после разгульных пирушек бурмистра. Приобрёл для отцовской мастерской различного рода технические инструменты, приборы и станки.
Ну а отец буквально на следующий день после переезда вновь
к своему инженерному делу с удовольствием вернулся. В общем, родители были счастливы и чувствовали себя на седьмом небе от всего для них сделанного, и уже ожидали, что и Гюнтером переедет к ним, но нет, он, как бы они его не просили, остался с Ойген Карловичем.
Вы уж простите меня, мои хорошие, но я сделал свой выбор, я останусь с учителем и полностью посвящу себя его делу, я, так же как и он, буду помогать людям, и вместе с ним продолжу отстаивать справедливость и правду. А вы уж живите вдвоём, так для вас лучше будет, а мы к вам в гости приходить станем обещал он родителям, да так всё и выполнил. Остался со стариной Ойген Карловичем, и они вместе, как и прежде продолжили своими лечебными травами, снадобьями да заговорами людей исцелять и жизнь им улучшать.
Казалось бы, на этом вся история и закончилась, ан нет, хоть с тех пор и прошло немало лет, но и в наши дни многие люди утверждают, что не раз встречали в Лефортово на Головинских прудах глубокого старца странного вида, в сопровождении прекрасного юноши собирающего лечебные травы. Честно говоря, я и сам однажды гуляючи на том месте рядом с Яузой, заметил их удаляющиеся вглубь парка силуэты. И я уже было хотел пуститься за ними вдогонку, но куда там, у них и сегодня столько дел, что теперь уже никому и никогда их не догнать
Конец
Сказка о юной талантливой художнице Катеньке и её друзьях
1
Все события о коих дальше пойдёт речь начались во Франции в суровые годы второй мировой войны. Как только фашистские захватчики вступили на славные земли французской республики, многие тысячи её граждан покинули свои дома и ушли в леса партизанить. Вот и добрая тётушка Мария, приветливая хозяйка небольшого парижского кафе, что располагалось в замечательном районе художников и поэтов Монмартре так же, как и сотни других храбрых и честных жителей столицы собрала своих близких, и ушла в отряд сопротивления «Маки».
Она не пожелала жить и работать в городе, наполненном ненавистными врагами. Сама мысль о том, что ей придётся обслуживать этих негодяев в своём так любимом ею кафе, коробила её. И Мария, будучи женщиной смелой и отчаянной не в силах вынести присутствия врага в её родном городе решила с этим бороться. Вместе с ней в партизанском отряде оказались и её дети; старший сын Поль, малыш Жак и дочка Ирэн. Мужа Марии ещё в самом начале войны враги бросили в застенки, и сейчас никто не знал и не ведал где он и что с ним.
Отряд сопротивления, в котором очутилась Мария, находился в отдалённом горном районе, и захватчики особо туда не совались, потому боялись получить достойный отпор. Так что жизнь в партизанском лагере была более или менее спокойной. Женщины хлопотали по хозяйству; готовили еду, стирали одежду, поддерживали скромное жильё в чистоте и порядке. Мужчины же, занимались своим, сугубо мужским делом. А именно; воевали, ходили на задание, устраивали засады, взрывали вражеские составы с боевой техникой, одним словом били неприятеля всеми доступными для себя средствами.