Я ненавижу запах травки. Такое чувство, что этот запах провонявшего насквозь мусором бомжачерт.
Трахаться и драться. Понимаешь? Курить, пить. Жить в кайф, беспечным и низким тоном заявляет Миллер.
А я люблюкино. Какой т-твой любимый фильм? заикаясь, спрашиваю, когда он протягивает мне самодельную сигарету. Он призывно кивает мне, провоцируя затянуться.
Любимый фильм? Не знаю, я редко смотрю фильмы. Что-нибудь криминальное. Где мафия надирает задницу копам. Давай, попробуй.
Да уж, наши вкусы слегка не совпадают. Он наверняка и не слышал о моем любимом «Дневнике Памяти» и едва ли держал в руках книгу. Разве что автомобильный журнал.
За моими плечами стоят ангел и демон, а на глазах огромные розовые очки, которые фильтруют слова Майкла и придавают им другое, какое-то только мне понятное значение.
«Да, он бунтарь. Но я же смотрела много фильмов про таких парней, и, как правило, они вырастали и менялись. Все это временногде-то в глубине души он хороший», отчаянно убеждаю себя я.
Может, у него проблемы с родителями?
Насколько я знала, Майкл из благополучной и богатой семьи. Он был так же богат, как и Стефан, просто не показывал этого и не кичился своими деньгами. А это значит, что они не алкоголики, вряд ли бьют его и обижают. Ума не приложу, почему в хорошей семье вырос такой моральный урод.
Симпатичный моральный урод, от которого я без ума.
Зажимаю большим и указательным самокрутку и стараюсь вдохнуть. До конца. В легкие. Ничего не выходит, и я кашляю так, что Майклу приходится похлопать меня по спине.
Ууу, да ты совсем малышка, усмехается Миллер. Я выпускаю на него маленькие клубы дыма и Майк вдыхает их полной грудью.
Я же говорила. Не умею, пожимаю плечами и опираюсь на поверхность под моими бедрами. Холодная тумбочка. Меня бросает в дрожь. То ли от холода, то ли от волнения, то ли от возбуждениясмешалось все: разум и чувства, рассудок и безумие. Алкоголь и травка. Я уже ни в чем не отдавала себе отчет, а дьявол за моим плечом явно победил ангела. Ангел спрятался, чтобы не видеть всего того, что произойдет в следующие минуты моей жизни. Он лучше поплачет потомсо мной вместе.
Я научу тебя, наши взгляды встречаются: в стальных глазах Майкла пляшут кровожадные бесы. Одним рывком он притягивает меня к своему мускулистому телу и раздвигает ноги, пристраиваясь между коленями.
Мне хочется кричать от шока. Ощущать его жар и тепло одновременно приятно и очень страшно. Он просто воплощение опасного искушения, которое может меня разрушить, уничтожить.
Но все-таки искушения
Он был моим ключом к чему-то новому. К миру, где нет запретов. К миру, где я не «хорошая неудачница», а «желанная девушка». И мне так хотелось поддаться соблазну.
Не надоМайкл, что ты делаешь?
Ты же хочешь этого, веснушка. Я не собираюсь тебя насиловать. Всего один поцелуй, да маленькая?
Дамой первый поцелуй со страхом и благовением выдохаю я, почти не замечая, что в ответ он скептически закатывает глаза.
Я старалась не замечать, что он играет со мной. В каждом его движении я искала искренность. Я искала любовь. Искала мечту.
Тогда поцелуй меня, не стесняйся. Никакого насилия. Ты должна сама это сделать, снова подразнивает он, слишком близко приближаясь к моим губам. Мое сердце уже, наверное, давно рассыпалось на части прямо в груди. И бьется так быстро, что я даже уже не чувствую его ритмичных ударов.
Я не умею, снова хнычу я, сражаясь с самой собой. Его губы и дыхание так близко. Красивые губы наверняка теплые и мягкие на ощупь. Я неуверенно прикоснулась к ним большим пальцем и убедилась в этом.
Так приятно. Чувствовать мужчину. Своего первого мужчину.
Поцелуй меня, веснушка. Я по глазам вижу, как ты хочешь этого, он снова толкается в мои бедра, на что мои колени предательски сгибаются.
Я не чувствовала своего тела. Я стала словно желе, словно эфирное облако, растворяющееся в теплоте Майкла. В ощущениях, в чувствах к нему. Неоправданных, опасных чувствах к человеку, у которого нет ни одного положительного качества, за которое можно любить.
Но мне казалось, что я любила.
Я закрыла глаза и потянулась впередэто было смерти подобно. Боже, мой первый поцелуй, которого я ждала годы, мечтала о нем ночами. И вот этот момент настал. Когда чего-то долго ждешь и оно наконец сбывается, всегда кажется, что это сон или игра.
Я потянулась и почувствовала его губы своими. Такие горячие. Полные, для мужчины. Медленно и нежно обхватила его нижнюю губу своими. Очень медленно и дрожа, испытывая внутри все оттенки страха, которые способен ощутить человек.
Мои губы трепетали его были спокойны. Ладони Майкла на мне лежали твердо и уверено. Властно. Привычно. Так, будто он проделывал это десятки раз. Так оно и было.
«Я люблю драться и трахаться.»
Трахаться.
Слово совсем не подходящие под описание моих мечтаний с лепестками роз и свечами у кровати.
Смелее, требует он тихо-тихо, от чего я дрожу еще сильнее. Его голос был такой низкий, хриплый. Прокуренный, если быть честной, но даже это чертовски сексуально.
Яне могу, по-прежнему с закрытыми глазами я просто держу свои губы у его лица. Мы дышим друг другу в губы, но мое дыхание отчаянно срывается, а его остается ровным. Плевать. Я подумаю об этом завтра.
Не зли меня, веснушка. Ведь я могу, коротко произносит он, и тут меня накрывает водопад из фейерверков и эмоций, которые заставляют меня еще больше раствориться в Майкле. Я чувствую его влажный язык у себя во рту, в горле, на губахон целиком и полностью овладевает моим ртом, жестко придерживая меня за подбородок, чтобы не вырывалась.
А я пыталась? Кажетсянемного. Не потому что не хотела, а потому что боялась.
Его поцелуй был наглым, уверенным, дерзким точно таким же, как и он. Демон за моим плечом возликовал, когда Майкл настойчиво сжал мою грудь руками и углубил поцелуй, яростно посасывая мои губы и язык.
А ангел уже начал проливать слезы. Мои розовые очки так и не треснули, а только увеличились вдвое, заставляя меня закрыть глаза на ошибку, которую я собиралась совершить этой ночью.
Глава 2
Мика
Настоящее
Первое чувство, которое я ощутила, когда пришла в сознание с закрытыми глазами, это боль. Не острая, а постоянная такая, будто в моей голове от одного уха до другого проложили железную балку и теперь ритмично стучали по ней. От этого в ушах звенело и мир начал кружиться, еще до того, как я открыла глаза.
Веки я подняла с таким трудом, словно это было равносильно поднятию этой самой балки.
Мама. Мама сидит рядом с моей кроватью и зарывшись в лицо руками спит.
Я медленно оглядываюсь, пытаясь по кусочкам собрать свои воспоминания, но они рассыпаются на сложнейший пазл, который мне не сложить в одиночку. Минималистичный интерьер моей комнаты и множество проводков, приклеенных к моему телу, потрескивание работающих приборовя в клинике, и я просто терпеть не могу этот густой запах лекарств повисший в воздухе.
Так пахнет отчаянье, безысходность. Я пытаюсь уловить в этом запахе надежду и шепчу:
Мамамам. Проснись.
Мона! она тут же дергается и убирает руки со своего лица. Я едва узнаю маму всегда жизнерадостная и позитивная женщина, теперь предстает передо мной уставшей и изможденной, с глубокими синяками под глазами, без косметики. Я никогда не видела маму такой, и сразу же захотелось ее обнять, успокоитьсказать, что со мной все хорошо и я рядом. Мона, ты очнуласьмоя милая девочка, теперь все наладится. Ты пришла в себе. Господи, спасибо. Как ты себя чувствуешь?
Болит голова, все, что могу выдавить я, разглядывая маму. Она переживала за меня, поэтому так выглядит. Память начинает по маленьким кусочкам собираться в одну знакомую картину.
Ник. Ссора. Примирение. Ночь, полная любви, и его слова. Наши планы на будущеепотом моя просьба и новая ссора. Мои опасения. Я так хотела, чтобы он пообещал мне. Глупая. А потом скорость, машина. Последнее, что помню собственный крик и то, как он накрывает меня своим телом. Боль в ноге, маленькие осколки, врезающиеся под кожу. И всепоглощающая темнота.
Когда ни одного просвета в разуме. Или было что-то еще и я этого не помню?
Мам, я рада тебя видеть, я стараюсь улыбнуться, превозмогая боль в груди. Но меня интересует только одно, несмотря на то, что я и правда скучала по маме. Они с папой давно перебрались в Техас на свою родину, да и жизнь в Лос-Анджелесе слишком быстротечна для них. Мы с Домиником навещали их раз в три месяца, и этого хватало, чтобы вдоволь отведать маминой выпечки и съездить на природу с папой. Мам, где Ник? Когда я его увижу? Мне нужно с ним поговорить. Нужно попросить прощения
Мама, которая уже несколько минут грела мои руки в своих, вдруг оцепенела. Этот взгляд мне знаком это выражение лица я часто изучала, когда просматривала фильмы, чтобы запомнить эмоцию. Я называла эту эмоцию «я не знаю, как рассказать тебе об этом».