Вы чего девчонку мучаете? Неужели нельзя было поставить капельник? Так, Ирина, давай попробуем.
Все закрутилось завертелось вокруг меня. Люди из реанимации исчезли. Я каким то образом оказалась уже в родовой палате. Минута, две Усилия, вздох, снова усилия, и молитва, которую отбивало сердце: «Господи, помоги».
Пасмурный день наполнился криком. Но уже не моим криком кричала наша с Тимуром дочь.
Тимур
Я услышал щелчок. Потом еще и еще. Болгарин пытался сделать невозможное.
Ты подписал себе смертный приговор, лживая тварь, спокойным, будничным голосом вынес я свой вердикт.
Болгарин швырнул пистолет в меня и попытался убежать, но одного выстрела оказалось достаточно, чтобы пуля, вошедшая через затылок, разорвала его лживую морду.
Ты был кидальщиком, и сам себя кинул, брезгливо произнес я.
Мы скинули тело в овраг, поросший кустарником. Даже если его найдут, опознать не смогут. А волки с заповедника сделают свою работу. В этом мы были похожи: они санитары леса, а мы городов.
Мы выехали из города, и я, наконец, мог позвонить любимой. Гудок, второй, третий Камила не брала трубку. Я, немного обеспокоившись, набрал Ильнуру.
Ильнур, у вас там все в порядке?
Ну, как в порядке. Вроде в порядке. Камилка рожать пошла. Сам понимаешь, нас туда не пускают. Мы рядом с роддомом, голос Ильнура был виноватый.
Номер роддома? я чуть сильнее сжал телефон.
Второй.
Хорошо, будьте там.
Я позвонил своему человеку и попросил его узнать, как обстоят дела с родами Камилы его жена работала там врачом. Не получив ясного ответа, я уже потребовал проконтролировать этот процесс. Я заметил, что волнуюсь всякие глупые мысли стали закрадываться мне в голову. Я вспомнил молитвы, и какое-то время повторял их. Не выдержав тишины, Рустем спросил:
Все в порядке?
Думаю, да, моя рожает, максимально спокойным голосом сообщил я. А внутри бушевала буря.
Понятно, Рустем, как всегда, был краток. И только по его ухмылке было понятно, что он рад.
Я сделал звонок Султанчику.
Алло. Вылетай, клиент ждет. По прибытию дам координаты.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Камила
Стоял пасмурный вечер, когда мне, наконец, принесли мою дочку. Ключевое слово наконец-то! Я не могла успокоиться, все эти 4 часа, пока была без моей малышки в послеродовой палате. И хотя мои соседки болтушки пытались меня отвлечь (да-да, у меня не было виповской палаты, ведь это был старый, еще советского образца, роддом), мое сердце не знало покоя.
До тех пор, пока я не взяла свою дочь на руки.
Все вокруг замерло, перестало существовать, как тогда, в первый раз, когда малышку приложили к моей груди, в родзале. Длинные, темные реснички, чуть розоватая, еще сморщенная кожа, густые волосы изумительно красивого, кофейного оттенка. Я смотрела на нее и не могла поверить, что именно я смогла родить столь прекрасное создание. Ощущать себя творцом было восхитительно, непередаваемо.
Добро пожаловать в этот мир, Ясмина, прошептала я, с благоговением целуя дочку в мягкий лобик.
Не буду вдаваться в подробности, как проходили мои первые сутки в роли матери и роженицы. Обработка швов, болезненные уколы которые ставились всем нам, нелестные замечания детской медсестры, добрые слова врача, что «все получится». Попытки расцедить налившуюся грудь, негативные, столь давящие и раздражающие, комментарии соседок по палате. Усталость и боль. Сомнения в себе, подкрепленные отсутствием молока у других мамочек. Мои тихие молитвы, а еще ожидание, когда же мой Тимур даст о себе знать. Да, он звонил еще утром, однако я была не в состоянии ответить. Я могла бы позвонить братьям, но
Хотела, чтобы любимый сделал это сам чтобы именно он позвонил мне. Снова. Я нуждалась в нем в его поддержке, его внимании. Мне казалось стоит только услышать родной голос, как все печали отступят от меня, как молоко, вдруг, наконец-то пойдет, что боль стихнет, что Многое что.
Ясмина, перестав терзать мою грудь (именно терзать, ведь молоко все еще не шло), уснула. Я аккуратно положила ее. Замерла, любуясь дочкой. Она спала мирно, сладко. Моя маленькая, родная кровиночка. Я грустно улыбнулась если к утру не придет молоко, то дочку будут еще больше докармливать смесью ведь она значительно убавила за эти 2 дня была 3900, а теперь 3650. Я переживала и чувствовала себя никудышной матерью. Господи, пусть у меня получится кормить доченьку грудью! Меня абсолютно не волновало то, о чем беседовали две соседки по палате что форма груди станет ужасной, что это жутко неудобно ведь ребенок будет привязан исключительно к тебе, источнику питания. Я имела свой, отличный от них, взгляд на материнство.
Внезапно, тихая, стоящая на минимуме, мелодия раздалась с моего телефона. Еще даже не взглянув на дисплей, я знала, кто звонит.
Тимур.
Мои руки, как тогда, год назад, дрожали, когда я брала телефон. Волнение окутало меня с головы до ног. Сглотнув, я произнесла:
Да?
Джаным, как ты? его голос был таким желанным, родным, любимым!!!
Я хорошо. У нас родилась дочка, я снова сглотнула хотелось плакать.
Подойди к окну.
Я, с замирающим сердцем, подошла к окну 3 этажа. В темноте, под деревом, я разглядела мужской силуэт.
Это ты? спросила я.
Это я, махая светящимся телефоном, ответил муж.
Я так ждала тебя, Тимур, на меня нахлынули чувства.
Я тоже ждал нашей встречи. Вот я. Как наша Ясмина? голос Тимура источал тепло и это было так долгожданно для меня.
Она хорошо. Такая большая родилась. 3900. И на тебя похожа такая же красивая, как ты, я улыбнулась, а по щекам побежали слезы, только у меня пока молока нет.
На меня? Очень приятно. Не знал, что я красивый, голос Тимура был веселым, ну, так мы ж с тобой читали, что молоко не сразу появляется. У тебя-то, джаным, точно все получится. Ты ж моя, моя смелая, моя сильная, и молока, вот увидишь, даже мне хватит. Дашь попробовать?
Я рассмеялась легко, так, будто с души убрали тяжелый груз. Соседки покосились на меня, как на ненормальную. Но мне было все равно. Только что я получила то, что так ждала. Силу и поддержку от Тимура.
Тимур
Я смотрел на нее ее силуэт я отличил бы из тысячи других. Она стояла одна у окна, с косынкой на голове. Я не видел ее глаз, но голос из трубки телефона создавал впечатление, что мы стоим рядом лицом к лицу. Свершилось. Я стал Отцом. Признаться, я не так часто представлял себя в этой роли. Но мне хотелось стать ЛУЧШИМ отцом для своих детей и воспитать их достойными людьми. Именно сейчас, я полюбил свою жену еще сильнее, чем прежде. А ведь думал, что сильнее любить невозможно.
Попрощавшись, я вернулся к своим делам. Азамат и Айрат сменили Ильнура и Наиля. Теперь, я был еще больше уязвим. И мне требовалось быть предельно бдительным. Несколько звонков заграницу и своим людям и все опять закрутилось-завертелось, требуя моего личного присутствия.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Камила
Выписка с роддома прошла самым простым образом. Мне не нужны были ни фейерверки (набравшие популярность в нашем городе за последние 2 года), ни лимузин, ни охапки цветов.
Домой.
Я просто хотела попасть домой смыть с себя больничный запах (да, да, в роддоме не было душа, всего лишь жалкая комнатка с большим окном без штор смотрите, наслаждайтесь). А потом, лечь на нашу кровать. Я, доченька и Тимур. И говорить-говорить. Чувствовать единение, только нам принадлежащую близость и любовь.
Мне не нужны были понты.
Мне нужна была тишина и уединение с моим любимым.
Получилось почти так, как я хотела. Всего три джипа тонированные, черные отполированные до блеска, мама, глаза которой сияли от радости и одновременно тоски, а так же пытающиеся вести себя тихо, братья Ильнур, Наиль, Рустем, Азамат и Айрат.
По глазам мужа я догадалась, что приехать хотело значительно больше народу. Но как, же хорошо, что этого не случилось. Мы и так приковали к себе слишком много внимания. Брутальные красавцы, мой Тимур само хищное спокойствие (кстати, откуда, у него синяк на левой скуле???), крутые «тачки» за окном Та самая врач, говорившая со мной на родах не самым добрым образом, нервно отвела взгляд в сторону, когда увидела к кому я пошла.
Неужели она думала, что я собираюсь расквитаться с ней? Напрасно. Стоило мне только увидеть родное лицо мужа через стеклянные двери, я уже не помнила об ее грубости.
Момент, когда Тимур взглянул на нашу дочь
Мое сердце навсегда запечатлело это. Было в этом что-то восхитительное, особенно трогательное видеть, как мой муж сама сила, власть и жесткость (временами) с особой нежностью берет из рук медсестры нашу дочь. Его мужественное лицо озарила улыбка. И я улыбнулась, утопая в нахлынувших на меня чувствах.
А потом этот взгляд, который Тимур перевел с дочери на меня: в нем была такая любовь, что у меня перехватило дыхание
Тимур
Я находился на первом этаже роддома, в зале для выписки. Римма Ибрагимовна стояла поблизости, вытирая глаза носовым платком. Братья разместились в сторонке и пялились на медсестричек в халатиках, закидывая им шуточки, неестественно подергиваясь в их сторону. Казалось, эти девушки возбуждали их больше, чем стриптизерши на шесте в нашем клубе. У них было больше одежды, которые братья, видимо, хотели снять. Лишь Рустем холодным взглядом посматривал в окна и попутно осаждал их дерзкими замечаниями.