Еще один Джеймс, еще один немножечко Стюарт. Если быть точным, уменьшенная копия Стюарта то же длинное лицо, рыжина волос, та же слабая линия рта. Босуэлл рассматривал милорда регента так, как если бы видел его впервые. Каково это всю жизнь быть наследником престола с тем, чтобы и теперь остаться в стороне благодаря новорожденной девчонке? Ничего похожего на покойного Финнарта, и кровь Битонов в нем выступает сильней, чем Гамильтонов, и эти большие влажные глаза напоминают так ненавидимого им на словах? кардинала. От Гамильтонов в нем разве ухватистость, свойственная всей фамилии: Финнарт был расчетлив, Клидсдейл прижимист, Арран просто чертовски жаден. Кого еще он не учел? Третий полубрат регента, Джон, приор Пейсли, на днях спешно возвращается из Франции ну, с тем можно навести мосты через зятя. Более того, так навести, чтобы предаться Гамильтонам всей душою, искренне и страстно
Прошу прощения, милорд правитель, произнес Босуэлл вслед этому быстрому размышлению. Прошу прощения, что затеял свару в вашем присутствии, не дав возможности ответить на мой вопрос.
Невысокого роста, совсем не героического сложения, что отчасти приукрашалось покроем верхнего платья, набивными плечами дублета, регент Джеймс Гамильтон с высоты своего резного кресла с высоты, которой по уровню власти всего полшага не хватало до короны Шотландии также рассматривал стоящего перед ним человека. Босуэлл не вызывал в нем ни малейшей симпатии, Босуэлл был просто одним из тех, кто презирал Джеймса Гамильтона в эпоху живого короля: не такого мужественного, красивого, удачливого, смелого, везучего, как они все Сомервилл, Хантли, Кассилис, Питкерн
Однако время счастливчиков вышло, пришло время умевших терпеть и ждать, и вот теперь все они у него в кулаке, в сжатой пясти и только в его воле: удушить, отпустить? Да и кроме личного нерасположения, ведь, верни он графу сейчас земли и власть это как же взовьется кровник Босуэлла Ангус! Ангус регенту сейчас куда дороже амбиций Босуэлла Он должен подумать. Как бы ни повернулась вся история, а этому, последнему прибывшему, возврат состояния обойдется не дешево.
Я жду решения по своему делу, ваша светлость.
Граф, вы ведь по прошлым своим должностям не понаслышке знакомы с производством дел, хладнокровно отвечал ему регент. Такие вопросы мгновением не решаются. И ваши обстоятельства также станет рассматривать мой совет время покажет, граф, на чьей стороне Бог.
Говорили за верное, что Арран писал к Генриху Тюдору с вопросом как ему лучше реформировать шотландскую церковь, погрязшую в скверне идолопоклонства. Призывом к высшим силам Патрика было не смутить, а вот упоминание Совета не понравилось вовсе. Совет Аррана читай, Гамильтоны и Дугласы.
Бог, отвечал регенту белокурый человек в черном, на стороне истинной веры, милорд правитель.
И взглянул прямо в лицо Аррану так, словно сообщал одному тому известный знак. Цепочка быстрых, беглых нервных тиков прошлась в левой стороне по лицу регента от нижнего века глаза и угасла уже в уголке губ так же внезапно, как появилась. Эта неприятная особенность производила на его собеседников впечатление, близкое к отталкивающему, а значила она, что регент сдерживает гнев, обнаружить на публике который не хочет или не имеет возможности. Так было и сейчас, когда Арран молвил:
Даю слово, я рассмотрю вашу жалобу, граф
Жалобу? Белокурый с трудом удерживался от ухмылки. Никогда еще ему не приходилось жаловаться, имея под рукой две сотни ребят с аркебузами и пистолями.
Рассматривайте но не слишком долго, милорд правитель, и с этими словами покинул зал.
Хвост черного плаща, забрызганного грязью долгого прогона в седле, проволокся по каменным ступеням лестницы Парламента, а следом за Босуэллом исчезли и его бойцы темные призраки болот Приграничья.
Шотландия, Ист-Лотиан, март 1543
Но повернул не обратно на Стерлинг, а туда, где всегда ждала прогретая постель и добрый ужин. Гнедая несла, словно чутьем, к родным яслям. Свинцовое холодное море волновалось в чаянии шторма и выплескивало на гальку черные ветви мертвых деревьев, куски обшивки сожранных кораблей. Вдоль берега залива, увязая в прошлогоднем, вышедшем из-под снега камыше, в проталинах и оврагах, промчалась его дикая ватага, благоразумно оставив далеко по правую руку Далкит и земли Дугласов, а от Хаддингтона всадники свернули на Самуэльстон странное было место обитель Джона Клидсдейла и его жены, он порой удивлялся, как Дженет вросла в роль сельской леди, нимало этим не тяготясь. Во внутреннем дворе спешился, конечно, с должным достоинством, однако все тело ныло от холодного ветра и сырости, набранной в пути. Дорожное платье, вычищенное руками служанок, развешено в спальне перед огнем, и до чего же приятно переодеться в чистое белье, в сухой дублет За верхним столом, отламывая кусок за куском от пирога с зайчатиной, он больше ел, чем говорил, особенно ценя умение Клидсдейла не задавать лишних вопросов ел, как мчался, быстро, не в силах остановить свой внутренний бег. Дженет слушала беседу, положив локти на стол, и смеющееся лицо поместила подбородком в гнездышко сплетенных пальцев эта поза у нее всегда говорила о жгучем любопытстве, темные глаза сестры грели Патрика вконец забытым теплом близости по крови а после, пожелав доброй ночи, ушла наверх, к детям. Белокурый, дважды попытавшись уронить голову в стол, зевнул, потянулся до хруста в плечах, узнал, который час попросил Клидсдейла:
Только девок не присылай, Джон. Можно, я хотя бы у тебя просто высплюсь?
Зять хохотнул:
Как пожелаешь! Устал поддерживать добрую славу?
Просто устал.
Куда теперь?
В Хейлс, куда же еще Двор замка рассыпается на глазах все службы, все начинания прахом.
Само собой, два года простоял без хозяина. Дому пригляд нужен.
Что-то оно все не рассыпалось, пока я жил на севере, входя в возраст, хмыкнул Патрик. А тогда я куда дольше отсутствовал
Сравнил тоже. И время не то, и тогда графиня Маргарет была жива, а дядья были моложе по ним и шапка. А после того, как ты сам побыл хозяином, люди и глядят на тебя.
Все так, конечно Виделся я сегодня с твоим меньшим братом
С регентом, что ли, дай Бог ему? понимающе переспросил Джон, усмешка его успешно пряталась в бороде, голос гудел приглушенно, словно церковный колокол, обернутый в суконное покрывало.
С ним.
И как оно?
По-моему, никак. Стану искать других Гамильтонов в подмогу. Приор Пейсли, говорят, прибывает на днях с той стороны Канала?
Я слыхал. Но ты учти, что Джон Гамильтон Пейсли мне не в единоутробных, это у них с Финнартом общая мать была.
Мне, Джон, ваши матери без интереса, общие они или нет. Ты разбейся, а узнай мне у Пейсли, за кого он впряжется в нашей войне.
Что ж, война будет все-таки?
Джон, всё, как я люблю без ее объявления
До Болтона от Клидсдейла было рукой подать, но именно потому Босуэлл и не поехал, смутно подозревая, что строптивый дядя того и ждет явки с повинной головой. Ну, это не про Белокурого, когда-нибудь старика отпустит от боли, тогда и поговорим Дважды он вызывал Болтона к себе в Крайтон дважды шериф Хаддингтона не покорился своему графу. В Хейлсе, в комнатенке под самой крышей башни Горлэя, в смраде и шорохе голубятни, при скудном свете свечи шуршал пером верный брауни, хобгоблин Синяя Шапка, неизменный счетовод графа по Долине, а нынче и по всем прочим угодьям, Джибберт Ноблс шуршал, писал, подводил итоговую черту, обтирал перо мягкой тряпочкой, торопясь, затачивал его вновь и макал в чернильницу. Губы его беззвучно повторяли цифры и названия мест, искалеченные пальцы любовно выводили острые, четкие буквы И брауни вскочил на свои скрюченные приступами подагры ноги, когда дверь отворилась, впуская хозяина. С минуту Босуэлл молча, мрачнея, пролистывал расходные книги замка. По первому приезду, по осени, до того, как на зиму осел в Хермитейдже, ему показалось, что хозяйство не столь обнищало Что ж, Агнесс имела право на упреки в его сторону: в Крайтоне дела шли Божьей милостью и ее личными деньгами от Морэма, а здесь два года клерки короля выжимали все, что можно, из его земель, обескровливая людей, и теперь, по правде, с вилланов брать было нечего. Человек не отдаст куска хлеба, отложенного для больного ребенка, своему лэрду, а если будет обобран силой, возьмется за вилы и топор. Босуэлл ранее не доводил своих до крайности, не станет и теперь, когда верные люди дороже золота. В любом случае, следовало дотянуть до Дня середины лета до первой арендной платы в этом году, но на что он посадит в седло новую сотню рейдеров, необходимую ему в этой войне, как воздух? Кладовые Хейлса выдержат еще один разорительный год, но потом
Что мне людям сказать, ваша милость?
Босуэлл в раздражении пожал плечами:
Ничего! Пусть пасутся, как галлоуэи роют снег, достают коренья потом поразмыслил и уточнил. Раздач зерна не будет, пока не начнется голод. Бэлфуру скажешь пусть потаж варят дополнительно дважды в неделю, по средам и воскресеньям, и все, кто придут сюда, получат свою порцию. Мужчинам рабочего возраста по одной с собой, немощным, старикам, женщинам, детям давать, сколько съедят здесь.
Наших запасов так не хватит до урожая
Если он еще будет достаточным в новом году. Все мужчины, кто может содержать коня и сидеть в седле, должны явиться в Долину, поживимся у сассенахов, чем Бог пошлет. Что еще?
Если съедим зерно, чем сеять? подсказал Ноблс. И скотину минувшей осенью слуги короля кололи нещадно
Мгновение граф размышлял, затем огонек догадки мелькнул в сощуренных глазах:
Десятина. Церковную десятину придержи, Джиб и мы доживем до урожая
Как можно? ужаснулся счетовод.
Босуэлл ухмыльнулся:
Мне можно, мне лично Лютер разрешил.