Ан нет, оказалось, что я был довольно таки важной фигурой в селении.
С одной стороны это, казалось бы, должно было мне польстить. С другой стороны, даже больные относились ко мне несколько настороженно.
Особенно напрягала всех моя помощница. Что и говорить, девушка была миловидной, и некоторые стали поговаривать о нашей ближайшей свадьбе, или, на худой конец, тайной связи.
А еще на днях я буквально из костра вытащил семью евреев, которых собирались сжечь посреди города.
Мол, это они были повинны в эпидемии чумы. После того, как я вытащил их мать семейства прямо из огня, косо смотреть стали и в мою сторону. Некоторые даже поговаривали, что чума это моих рук дело. Мол, если бы я не богател изо дня в день, так и не было бы ничего, а так
Короче, мне стало страшновато гулять городскими улицами. Конечно, кадр я был ценный, да и чумных докторов нередко подозревали в связи с потусторонними силами, но это было уже слишком.
К тому же я завел себе рыжего кота. Которого пытались утопить незадолго до этого. Беда в том, что котов на пару с евреями также считали виновными в эпидемии чумы.
Дело даже доходило до того, что я устроил несколько общегородских лекций на тему пользы котов и вреда грызунов в деле переноски эпидемии чумы.
Речь была крайне успешной. После нее целая половина города завела домашних «духов смерти» (так местные иногда называли котов, особенно черного и рыжего окрасов). Дело даже привело к тому, что резко уменьшилась популяция крыс и мышей, которые и были носителями блох, которые, в свою очередь, и были самыми что ни на есть переносчиками инфекции.
Пару мышей я сохранил себе на память. Они обитали в аккуратненькой клетке у меня в больнице, как подопытные экземпляры. От блох я их очистил при помощи специального шампуня, а чумы на них не было видно. По крайней мере, они один раз меня укусили и спустя неделю я был все еще здоров и не подавал признаков болезни.
Проблема оставалась только в том, что полчища мышей и крыс никуда не делись, а вот евреев изрядно поменьшалось. Когда я хотел спасти от пламени одну евреянку, то мне прямо сказали, что если я буду им мешать, то отправлюсь на костер вместе с ней. И никакие чудеса мне не помогут.
Я им в свою очередь намекнул, что если они будут мне хамить, то я заберу у них всех рыжих котов! Те призадумались. Спустя какое-то время они решили все таки ограничится публичной поркой. Меня и женщины. Ну, меня согласились пороть через одежду, а вот бедной женщине не повезло. Ее раздели и мало того, что публично выпороли, так еще и унизили, провезя голой по всему городу.
После экзекуции я уединился с Ревеккой (так звали ту женщину), смазал ей раны мазью, а потом спросил, за что ее так. Оказалось, что она стирала во дворе одежду. Прямо в нижнем белье. Конечно, это было не то женское белье конца двадцать первого века, которые изображаются в глянцевых журналах, однако и этого хватило.
Несмотря на всю скромность, ее сочли виновной в общении с бесами, занятии магией и колдовством, а также в попытке соблазнения местного священника, который решил проведать свою паству, и зашел прямо во время процесса стирки.
Несмотря на всю внешнюю скромность ее исподнего белья, священник загляделся на ее открытые ляжки, и предложил переспать с ним прямо там же, в ее доме. Ее муж ушел пасти коз, но женщина оказалась с принципами и резко отказала священнику в интимной близости.
После недолгих уговоров священник вдруг словил себя на том, что думает о греховном и не на шутку разозлился. Еще бы! Думать о греховном, когда другие женщины ему давали не особо то и думая о том, греховно это или нет.
Тогда он обвинил женщину в связи с Дьяволом, и в том, что она пыталась обольстить его в своем же собственном доме, пока муж был на полях.
В его собственных глазах он был абсолютно справедлив.
Тогда у меня созрел план мести.
Добрый день, отче, обратился я к священнику, когда тот прохаживался по своему саду. Немного саднило плечо, и потому решимость отплатить ему сполна была четкой как никогда.
Добрый день, сын мой возлюбленный, обрадовано воскликнул он, увидев меня. До недавнего времени мы считались друзьями. Я исправно платил церковную подать, а среди чумных докторов это было редкостью, а потому он особенно меня уважал. Потому что безнадежно любил деньги и процесс поглощения, нет, процесс пожирания мирской пищи, вроде отбивных с кровью и свинины по пятницам и воскресеньям. Мы с ним частенько разговаривали о Слове Божьем, но он упорно делал вид, что не понимает моих намеков на его откровенно греховный образ жизни. От полемик он просто получал удовольствие, как, впрочем, и я.
У меня для вас подарок. Я принес вам жареное мясо по полинезийски. Вы ведь любите блюда из других стран?
О да, сын мой, очень люблю! Умилился тот.
Практически сразу мы приступили к делу. Он пригласил меня к столу, и там я достал из своей обеденной сумки сразу два блюда. Готовил я их одинаково, но с секретом. Их надо было запивать настойкой, которую я приготовил незадолго до этого.
Пока он уплетал за обе щеки мясо по полинезийски, я попивал церковное вино с моей приправой. От вина сам священник тоже не отказался, но отказался пить мою приправу, сказав, что во время чумы грешно развлекаться с едой.
Ну, вы ведь на меня не сердитесь?
Ну конечно же нет, мой милый друг, довольно пробасил батюшка. Мясо ему очень понравилось. Несмотря на то, что оно было с небольшим бактериологическим секретом. Мое тоже, но я незадолго до этого сделал себе укольчик
После недолгого, но счастливого пиршества, мы разошлись по домам он ушел и дальше проверять свою паству (а именно, молодую незамужнюю девушку, которую я предложил проверить на предмет колдовства). Тот с ней уже спал, а потому с удовольствием согласился со мной, что с ней надо провести разъяснительную работу. Орально и анально.
Я же ушел домой, дальше вынашивая свой незамысловатый план мести.
В мясо были подмешаны возбудители болезней дизентерии, бешенства и, конечно же, чумы.
Мне лишь оставалось ждать, пока мясо подействует. Вы можете счесть, что я поступил жестоко, но я отнюдь не собирался его убивать. Только припугнуть самую малость.
Вот только с девушкой было напряжно.
Дизентерия у него проявилась еще до предварительных ласк. Он настолько резво забаррикадировался в туалете (как до меня потом дошли слухи), что она запаниковала и позвала на помощь. Помощь в свою очередь позвала меня.
Ну что там, делая вид, что я только что проснулся, спросил я собравшуюся возле моего дома толпу.
О наш милостивый господин, наш любимый Чумной Доктор (я запрещал называть меня по имени), заболел наш священник. У него появились бубоны!
Ой, ей.. только и сказал я. Тогда щас соберусь.
Я несколько не рассчитал течение болезни. По моим подсчетам, бубоны у него должны были появиться только через пару дней. А тут, такое дело.
Значит, я перепутал штаммы и у него быстрая чума! Точнее, легочная ее форма, они у меня в шкатулке в соседних емкостях. Хранились. Или
Кларисса! Заорал я во всю мощь своих легких.
Да, мой господин, откликнулась моя помощница из толпы собравшихся.
Ты брала мою шкатулку?
Она замялась.
Говори, потребовал я.
Да.. ее голос звучал покорно и кротко.
Я подошел к ней, сорвал маску чумного доктора и ахнул. На ее лице с тонкими чертами красовались здоровенные фингалы.
Кто это тебя, как можно участливей спросил я.
Она только разрыдалась. Оказалось, в моей недавней спасенной женщины произошел выкидыш и рассвирепевший муж счел виновными нас. Он в темноте подкараулил Клариссу и дал ей ряд предупреждающих ударов. Мол, если она не спасет его будущее дитя, то он с нее три шкуры снимет.
И Кларисса сделала то немногое, что могла. Отравила его одним из штаммов, которые хранились у меня в шкатулке. Она считала, что заразила его чумой, но когда она показала мне пузырек, то оказалось, что она заразила его штаммом бешенства. И перепутала кой какие пузырьки.
Я был вне себя от ярости и горя.
Что же ты натворила, чумная ты моя! Заорал я на нее изо всех сил. Она отшатнулась. И, отступив назад на два шага, горько заплакала. У нее это получалось на редкость хорошо. Я задумался.
Убивать ее не имело смысла. Хотя и очень хотелось. Она перешагнула грань дозволенного и теперь мне надо было делать что то со священником
Ты грешен, сын мой, отеческим тоном сказал я грезящему священнику. Получившийся коктейль из наркоты и лекарств едва справлялся с тем, чтобы священник перестроил свое мышление и при этом не помер.
Вот твое прощение, добавил я и вколол ему пять кубиков галоперидола.
И стал ждать.
Скоро он заорал от боли. Галоперидол это химическая смирительная рубашка для нервной системы. Нет более примитивного, дешевого и жестокого лекарства, чем оно.
Стоит принять лишь на пару микрограмм больше лекарства и при этом не успокоится, как твое тело обуревает острая шизофреническая боль, которая и словами то с трудом описывается. А заодно орешь все, что в голову придет.