Ты нуждался во мне, лишь, когда был ребенком, так что не стоит обманывать себя!
Но, ты Я искал тебя долгое время!
Я знаю.
Ты, ты, просто не достоин называться другом!
Другом?! Это слово и все, что оно значило, умерло в тот день, когда погиб Гишти!
В этом не было моей вины!
Конечно, как и в последующих смертях!
То вина человека!
Человека, говоришь?! И ты еще смеешь винить его? Ты предавший друга, изгнавший его мать, и всех кто был верен ей, не успело остыть тело нашего друга! Ты, съедаемый ненавистью и злостью, обрушивший ее на людей, и не сумевший ничего добиться, переключился на меня?
Я искал тебя, но вовсе не из-за этого, мне и вправду нужна была помощь!
Помощь?! О помощи просят, а не преследуют, нагоняют, убивают, чтобы навязать ее!
Убивают?! Но ты жив, а значит
А значит, что ты по-прежнему виноват! Ты думаешь, я просто так сымитировал свою смерть на глазах твоих волков? Нет, за день до этого, они вторглись в мой дом, перепугали мою осекся голос, чуть не выдав ту, что защищал.
Но самое главное, когда я хотел удалиться, так как они вели себя, не лучше твоего, они Они тяжело хрипел хозяин второго голоса.
Ты хоть знаешь, что произошло тогда?!
Да, они упоминали о каком-то коте, который ринулся тебя защищать, и
О каком-то коте?! зарычал собеседник волка.
Вижу, ты вовсе не изменился! Это был Ярси, тот самый рысенок, мой первый и верный, добрый друг! После стольких лет разлуки он вернулся, чтобы повидать меня У него была семья, уже трижды был отцом, его ждала любимая, но ей так и не суждено было дождаться его Он кинулся на мою защиту, когда твои волки стали силой волочить меня и мою воспитанницу по твоему приказу к тебе! Этот, «какой-то кот», пожертвовал собой, чтобы мы могли убежать Его раны, были слишком глубоки, а силы истощены в схватке с матерыми волками, чтобы выкарабкаться Этой же ночью он издал свой последний вздох, крайне тяжело давались воспоминания тех ужасных дней собеседнику волка.
И ты скажешь, что не знал, ни кем он был, ни что с ним случилось?! И как ты после всего этого смеешь называть меня другом? не говорил, а кричал второй голос, порой переходя на шепот и скрежет.
Я я
Полно тебе, Одиночка, или как ты себя нынче называешь? Я пришел сюда не ради того, чтобы выслушивать твои запоздалые извинения!
А для чего?
Я слышал, твой собственный сын, поступил с тобой также, и занял место вожака стаи. Как видишь зло вернулось к тебе
Так ты пришел позлорадствовать?
Вовсе нет! Я чувствую, что дни мои скоро закончатся и решил в последний раз встретиться лицом к лицу со своим ночным кошмаром! произнес он, и волк, явно сгорая от пристального взгляда своего собеседника, попятился назад.
Ты прав старик
Я не более стар, чем ты!
И опять прав! В прошлом я совершал ужасные вещи: убивал, изгонял, предавал своих же сородичей и друзей Так продолжалось очень долго, пока у меня не появился сын. С самого детства он всегда старался походить на меня, во всем. Тогда я и стал замечать черты, которые сам бы не заметил в себе. Мой сын рос не только как волк, но и как кровавый убийца. Это проявлялось в его манере играть он до крови грыз пятки сородичей, а также в охоте нагнав добычу, он подолгу мучал ее, прежде чем съесть. Бремя власти давило на меня, но на него еще сильнее. Тогда-то я и вспомнил о том славном учителе, который некогда учил нас волков верности, любви, дружбе
Как видно, плохо, раз ты все забыл?!
Я помнил, помнил, но глубоко внутри! И вот тогда я пошел со всей стаей на твои поиски. Через пару месяцев мои разведчики вышли на тебя. И я, о горе, мне, послал девять волков за тобой
Но их было десять!
Десятым еще совсем мальчишкой был мой сын! печально, даже прискорбно молвил волк. Тогда я думал, что отправляя его вместе с ними, одного, я сделаю его в своих и моих глазах старше. Но, свет луны, что же я наделал? Через пару дней они вернулись, сказав, что ты умер. Но больше всего меня ужаснули рассказы моего собственного сына, как он, после всех, последним впился в шею рыси, и именно его укус был смертельным для него. Это было боевое крещение, через которое проходят все волки, но не в столь раннем возрасте. И не с такой жестокостью. Вне себя от гнева, злости, переполнивших меня, скажу по правде по поводу утраты тебя, мой старый друг, я так отходил своего сына на глазах всей стаи, что он на всю жизнь запомнил это! И когда, уже повзрослев, я приболел, он объявил меня слабым, бросил мне вызов. Я не мог победить его, ведь он был мой сын. Закон стаи гласил проигравшему в бою ждет смерть. На что я не мог пойти Не смог и он Мой собственный сын попросту изгнал меня
Ты сам заслужил это! Ведь не он, а ты послал его и остальных за мной.
Да, как ты не поймешь, я и не виню его! Все эти годы в изгнании, я корю за то решение только себя! не из сына я хотел вышибить всю дурь тогда, а из себя! Ведь тогда я лишился не только тебя, сына, но и самого себя, и до сих пор я брожу здесь в поисках осекся волк, роняя на землю старческую слезу, пусть одну, но самую при самую настоящую слезу раскаяния, боли и отчаяния.
Не ты один в тот день потерял все Я потерял друга детства, частичку самого себя и веру в дружбу
Прости, прости, я не заслуживаю жизни! Но все же вот он я, доживаю свои деньки здесь в одиночестве и ничего не могу сделать, чтобы изменить прошлое
Мой кошмар Я ожидал увидеть нечто другое Но и на том спасибо, попрощался голос, и Таох увидел сквозь деревья, как там мелькнул чей-то пушистый серый хвост.
Постой, прошу, не покидай меня сейчас! кинулся ему наперерез волк, и теперь оба скрылись из поля видимости орла.
Ему лишь оставалось довольствоваться отголосками, обрывками их дальнейшего разговора:
Зуб за зуб, око за око, говорил голос.
Хочешь?! Убей! Если ты не сделаешь этого я сам!
К чему?! Лучше оставь все как есть
Но это невыносимо, каждый день
Я не ты! И не знаю так помочь
Но все же, прошу, не оставляй меня, не отказывайся, как это сделал много лет назад!
Тогда ты приказывал, и это привело к смерти! Теперь все иначе, ты просишь, умоляешь, но я приказываю!
Все, что угодно!
Ступай откуда вылез, и не показывайся более, никогда! Здесь уже ничего не исправить
Ничего не исправить, ничего не исправить, как помешанный повторял себе под нос волк, несущийся со всех лап по ночному лесу, к себе в логово, забыв, что оно не пусто нынче.
И об этом ему ясно и твердо напомнил Таох, приземлившийся с небес прямо перед ним:
Повторяй это еще и еще, Ваох!
Я я резко остановился волк, испугавшись своего имени.
Я сразу понял, что ты мне знаком, и я не ошибся. Твои черты, унаследовал твой сын Сиваох! С которым я имел несчастье быть знакомым.
Чего ты хочешь?
Хочу, чтобы ты убрался отсюда, и чем быстрее, тем лучше!
Но как же волчата, я обещал Аяру, помочь?!
Обещал прежде, чем узнал, и замыслил месть тому, кому приходится Аяр сыном?!
Послушай, я не желаю зла
Вот и не желай его в другом месте, а иначе я приведу всю стаю, и тогда посмотрим, как ты запоешь!
Ты не сделаешь этого!
Почему нет? Ты убийца и тиран, к чему мне тебя жалеть, когда ты хочешь только одного убить!
Нет! кинулся волк к орлу, но тот, сильно ударил волка когтем по лицу, отчего расцарапал его до крови, прежде успев взлететь в небо.
Я другой, другой! взвыл волк, но Таох был так сильно напуган услышанным разговором, а затем и действием волка, что улетел не оборачиваясь, и в совершенно противоположную сторону, нежели та, где он оставил волчат
Я другой, другой, слышишь?! Я докажу им, я докажу себе, что я могу быть другим, говорил себе под нос волк, издалека, наблюдавший за двумя волчатами, спавшими по-прежнему без задних лап, несмотря на утреннюю зорьку.
И пусть они убьют меня! Мне не жалко моей жалкой жизни, но их я уберегу, продолжил он, приближаясь к волчатам с горящими глазами, весь дрожа и слизывая языком кровь с лица
VII «Там мой Дом!»
«Терпение Что мы можем сказать о нем тому, кто долгое время только этим и занимался, причем сам не понимая, что это за штука.
Всюду, куда не брось взгляд, ему говорили: «Терпи, так нужно, еще немного и жизнь наладиться!»
Но проходит время, а воз и ныне там! Ты садишься в уголочке, вдали от злых глаз, и понимаешь, что твое терпение послужило лишь им, а не тем, ради кого ты на все это пошел. Твои родные, семья вот ради кого ты шел на все это. Но именно этим и пользовались «злые языки». Зная, в каком ты положении, они охотно издевались, одергивали, бранили тебя, а ты все терпел. Терпел молча, послушно, как раб, возле господ, которые позволяли тебя бичевать.
Но все ради чего?! Ради семьи ответишь ты! И ты прав, ради тех, кого любишь, можно и потерпеть. Но все должно быть в меру. Ведь почувствовав безнаказанность, твои господа вскоре в конец обнаглеют, если уже не обнаглели. Они позволяют себе многое.
Но почему одним позволено издеваться над другими безнаказанно, а другим суждено терпеть, и преклонять перед ними голову?! Неужели те, кто умеют больше и лучше, должны слушаться тех, кто имеет больше? Этот вопрос преследует всех нас еще с незапамятных времен, и ясного ответа на него до сих пор пока нет