Их след простыл! Видимо они тоже ушли! Мы спустились в лес, там полный переполох, стада ушли, птицы улетели все вымерло!
Ямаус, сжал зубы, и нечего не ответив, направился в пещеру.
Братья и сестры, начал Ямаус, входя в пещеру, Нам придется покинуть это место! Завтра отправляемся в путь!
Все восприняли это известие без лишнего шума, спокойно, как если бы им приходилось это делать постоянно.
Говорить буду я! тихо прошептал сыну Ямаус, направляясь прямо к Усену и Ришу.
Послушай Усену, твою сестру увезли на лодке в сторону Телецкого озера. Жива она или нет, нам это не известно. Но я на твоем месте, сделал бы все, чтобы это узнать! начал Ямаус, спокойно, стараясь своими словами не испугать барсенка, и без того навидавшегося сегодня ужасов.
К сожалению, мы не можем тебя туда сопроводить, продолжил Ямаус, чуть скосив брови в сторону сына, хотевшего при этих словах открыть рот.
Стада ушли, близиться зима. Пришло время и нам уходить вслед за ними, на юг в горы! Но я знаю того, кто поможет вам обоим, чуть прищурив глаз, прошептал Ямаус, и на его лице показалась улыбка от яркой волны воспоминаний.
Завтра я отведу вас к нему, а пока отдыхайте, набирайтесь сил.
Подойдя ближе к барсенку, заглядывая ему в глаза, волк горячо проговорил:
Усену живи! Живи Ради сестры!
X Енуохваохолеиш
Утром Усену проснулся от голоса Ямауса:
Вставайте, пора идти!
Осторожно опираясь друг на друга, Усену и Риш побрели за красным волком. Усену чувствовал, что его тянет идти вперед. Он загорелся желанием найти то озеро, о котором говорил волк. И пусть придется осмотреть каждое дерево, обыскать каждый куст он должен найти сестру любой ценой.
Шли они довольно долго, вначале по снежным вершинам, потом спустились ниже. Затем их путь лежал по скальным породам, все ниже и ближе к лесной полосе.
Я веду вас к моему старому другу, он поможет вам, задумчиво говорил Ямаус.
Он некогда помог мне Пришли! сказал волк, резко остановившись посреди серого пейзажа, казавшегося таким унылым и безжизненным, что на Усену вновь нахлынула волна тоски и боли.
Подождите здесь, я сейчас его найду.
Ямаус опустил голову и начал принюхиваться, двигаясь все дальше в кустарники.
Волк скрылся в них по уши. Вдруг послышалось резкое фырканье и хриплое урчание. Ямаус остановился, поднял голову и произнес:
Вот я тебя и нашел, друг Охва! Это я Ямаус.
Ямаус!? послышался ответ, с оттенком удивления.
Что тебе надо!?
Нужна помощь!
Я больше не примечаю бездомных и брошенных! Ты ведь за этим здесь?!
Да ладно тебе, им очень нужна помощь! сказал Ямаус, прыгнул в кусты.
Очутившись нос к носу с тем, с кем вел беседу, проговорил тихо:
Прости друг, что после стольких лет разлуки, я снова здесь!
Вот из-за таких как ты, я и бросил это дело! отвечал ему зверек.
Все равно благодарности от вас не дождешься!
Ну, Охва-а, протянул Ямаус.
Ладно, ладно плут ты эдакий, показывай кто у тебя там!
Сопя, хрипя, и расталкивая кустарники, из них вылез зверек. Он был не очень большим, длинна тела не более полуметра. Был покрыт плотной густой шерстью. Голова небольшая, широкая, сплющенная, с маленькими, широко расставленными округлыми ушками. Глаза желтые, на щеках пучки удлиненных волос. Хвост был длинный толстый, с закругленным кончиком. Ступая на свои короткие лапки, зверек ухал и переваливался, неуклюже и неповоротливо, направляясь в сторону Усену.
Барсенок вначале принял его за пушистый клубочек шерсти с длинным хвостом. Но при приближении его, рассмотрел в нем черты кота. Окрас его меха представлял собой смесь светло-серого и палево-охристого цветов, а кончики волосков имели белый окрас.
Ладно, протянул зверек, внимательно взглянув на барсенка и лисенка, особенно заострив внимание на ранах, чей подчерк он узнал без труда.
Я помогу им!
Спасибо тебе еще раз, мой друг манул, ты самый лучший!
Поблагодарил его Ямаус.
Ладно тебе, я не сержусь, уже нет. Все в прошлом В отличии от них, говорил зверек с волком, обнимаясь с ним по прощание.
Переведя взгляд на Усену и Риша, манул обратился к ним:
Следуйте за мной!
Прощайте друзья! Прощай и ты, Охва, век не забуду, все, что ты сделал для меня и таких как мы! сказал на прощание Ямаус, и тихо побежал в горы, не желая явно затягивать прощание.
И снова, прощай, друг мой! тихо прошептал старичок, провожая старого друга печальным взглядом.
Идемте, здесь недалеко! подозвал за собой друзей манул и направился вперед.
Усену и Риш, последовали за ним.
Пройдя около получаса, и забредя в горную котловину, покрытую густым кустарником, запорошенную снегом, манул остановился, осмотрелся.
Ступайте за мной!
Усену и Риш, увлекаемые манулом, подошли к расщелине в скале, скрытую от лишних глаз за кустами.
Это я! Выйди, помоги! крикнул Охва.
На его голос выбежал небольшой котенок манула.
Помоги лисенку!
Молча, он подбежал к Ришу. Облокачиваясь на плечо котенка, лисенок, а вслед за ними и Усену, вошли в ущелье.
Остановитесь, дальше вам не пройти! остановил их манул, показывая взглядом в глубь пещеры, что ссужалась. И пройти туда мог только небольшой зверек.
Ложитесь, отдохните, а мы пока все приготовим.
Охва и котенок вышли. Усену и Риш, почувствовав резкий прилив усталости, легли отдыхать. Здесь, как не где, они почувствовали себя спокойно, как если бы оказались в родных краях.
Усену очнулся от легкого прикосновения мягкой лапы Охвы. Осмотревшись, Усену заметил, что Риш уже проснулся. Вся пещера была забита всевозможными корнями и растениями, почти сухими и пахнувшими перегноем.
Я не представился, меня зовут Енуохваохолеиш, начал манул, а заметив недоумение на лицах лиса и барса, продолжил:
Ладно, можете звать меня просто Охва. А это Ита, я нашел ее в начале лета. Она не многословна, но хорошо все усваивает и помогает мне.
Она!? удивленно переспросил Риш, и взглянул на Иту, тщательно перебирая лапками по его спине, очищая его шерсть от грязи.
Охва кивнул в ответ.
Ита, ты закончила? спросил он.
Кошечка кивнула.
Тогда начнем с лисенка.
Охва неуклюже переваливаясь, начал выбирать нужные корни и сухие травы, складывая кучкой около себя. Усену и Риш внимательно наблюдали за его действиями.
Ита, принеси снега и почище! сказал манул, закончив сбор трав.
Ита поспешила наружу. Охва стал брать траву в рот и медленно разжевывать. Прибежала Ита и начала прикладывать снег к ранам и ссадинам лисенка. В пещере было тепло, и снег быстро таял, промывая раны, от остатков застывшей грязи.
А теперь, начал Охва, вынув изо рта пережеванные растения.
Я приложу их, они обеззаразят раны.
Ощутив прикосновение жвачки, Риш вначале расслабился, успокоился, но вскоре ему очень сильно захотелось чесаться.
Ита, успокой его! сказал Охва.
Риш ты должен успокоится, трава высасывает из тебя болезнь. Потерпи, а то до крови расчешешь, скоро пройдет.
Ита подбежала к Ришу, попыталась успокоить его лапы. Но вскоре поняла, что это не так легко. Тогда она взяла в лапы мордочку лисенка. Риш, почувствовав нежное прикосновение ее лапок, начал успокаиваться, утопая в голубых глазках кошечки, в которых читалась грусть и печаль. Но причину которой, Риш никак не мог разгадать.
Пока Ита успокаивала Риша, Охва принялся собирать новую партию растений. Собрав кучку, он разломил кедровый орешек об камень.
На, пусть он съест их, протянул орешки Ите, начавшей кормить ими Риша.
Затем Охва продолжил жевать травы. Быстро закончив, он вынул их, снял старые.
Ита приложила новую жвачку из трав к ранам лисенка.
Эти травы помогут заживлению ран, пояснял Охва.
Перебросив взгляд на Усену, он продолжил:
А теперь твоя очередь.
Да-а, не легко тебе пришлось!? протянул он, рассматривая его раны.
Укусы на шее, неглубокие, но крайне болезненные. Задняя лапа сломана!
Остановив на ней свой пристальный взгляд, Охва поспешил возразить сам себе:
А, нет! Не сломана, но обездвижена. Причиной всему Дробь! чуть громче проговорил Охва, узнав чей подчерк, нес на себе барсенок.
Значит, это был человек!? тяжело вздохнул Охва. Снова.
Ита, если ты закончила, принеси снега и побольше.
Начнем с небольших ран, сказал Охва Усену, и принялся жевать растения из первой кучки.
Разжевав, Охва и Ита принялись прикладывать ее к многочисленным ранам и укусам. Как и Риша, Усену обуяла жажда чесания.
Ита помоги ему! сказал Охва, но Ита не двигалась с места, боясь приблизиться к барсу ближе, чем была сейчас.
Ее маленькие глазки поглядывали на него изредка из-под лобья с некой осторожность и тревогой.