Особая тишина и отречённость от будней, уход в сладкое состояние покоя и размышления о вечном было даровано только в той маленькой церквушке.
* * *
Только что закончилась война. На улицах полно молодых людей солдат в стареньких выцветших гимнастёрках, возвращающихся с фронта. Много калек, безруких, безногих на грубо сколоченных самодельных возках, на костылях; много изуродованных лиц даже вспоминать об этом страшно. Сейчас, когда вдруг, неожиданно, мы слышим военную риторику политических лидеров с угрозами: мы всех порвём! я вспоминаю эти картины детства. Понимаю, как недальновидны и глупы те, кто затевает все эти дьявольские игры. Мой отец, прошедший всю войну и вернувшийся с фронта с двумя осколками в виске, никогда о своих военных годах не вспоминал. Он так и умер от этих осколков на операционном столе, когда их попытались извлечь, а я стал убеждённым пацифистом.
* * *
Понятно и объяснимо то, что в это послевоенное время стране было не до своих детей. Мы сами развлекали себя, как могли. Вот я и любил забегать в нашу маленькую церквушку. Особенно когда там не было службы и царила таинственная тишина, где пахло ладаном и растопленным воском, а многочисленные суровые лики святых старцев осматривали меня с осуждением со всех сторон.
Но вот начиналась служба.
В небогатом интерьере церкви тускло загорались свечи, поблескивали оклады старых икон с мрачными и невыразительными лицами. Запах свежего ладана из курильниц проникал в ноздри. Нестройно пел хор старушек дребезжащими и какими-то бесполыми голосами. И всё же при всём непонятном этом действе, детское любопытство брало верх, я вслушивался в странные слова молитв, пытался осмыслить их значение И вот этот дьячок, удивительный божий служитель, посланный мне, чтобы удовлетворить моё страстное любопытство и желание знать, что скрывается за бесконечными поклонами бормочущих что-то прихожан, за непонятными ритуалами священника с размахиванием кадила, за целованием разрисованных суровыми мрачными лицами досок, а также знать, зачем вообще-то мы живём на этой земле, и что там за далёким горизонтом, куда люди уходят после смерти, и что такое душа, и есть ли она у злой собаки Жульки в соседском дворе И ещё знают ли люди, что существует другой мир, в котором постоянно звучит музыка?
Я терпеливо ждал окончания службы, чтобы снова увидеть своего дьячка, сесть с ним на рассохшуюся скамеечку у импровизированных колоколов и слушать, слушать, слушать
А ночью мне снились прекрасные сны, наполненные музыкой тихо проплывающих на горизонте облаков, и неясные, еле уловимые странные тени, проносящиеся по небу, и лёгкие ангелы с полупрозрачными, как у стрекоз, крыльями, и древние старцы в белых одеждах, и тёмные уродливые монстры, появляющиеся откуда-то внезапно и так же быстро исчезающие И всё гудело, то затихая, то снова усиливаясь, то превращаясь в чуть слышное трепетание неземных колокольчиков И мир казался необъятным, чистым и радостным, наполненным жаждой жизни и вечного движения, и никакой смерти в нём не существовало
Звучание большого мира
С тех пор прошло много времени. Многое передумано, многое пережито. И открыто заново. Я рос обыкновенным советским человеком со всеми его идеалами и предубеждениями. Страна учила честности и я был честен, страна учила правдивости и я был правдив, страна учила бескорыстию и я не был корыстен, страна учила вере в будущее коммунистическое общество с её прекрасными идеалами и я верил, что оно, это будущее, обязательно наступит. Наконец, страна провозгласила свободу совести один из важных законов советской власти и я верил в то, что свободный разумный человек всегда придёт к правильному пониманию устройства мира мира любви, взаимопонимания, доверия, без суеверия, без мракобесия, без жестокости и насилия.
Страна учила Жизнь же всё скорректировала по-другому.
* * *
В студенческие годы я несколько лет занимался горным туризмом. Мы ходили по нашим Кавказским горам с нашим скудным, мало приспособленным для этого спорта снаряжением. Часто пробирались по крутым и опасным тропам. Сейчас трудно понять, как можно было с такой ничтожной экипировкой идти в горы, но тогда незабываемые горные пейзажи, упоительный, насыщенный какими-то удивительными травами воздух, звенящая тишина белоснежных горных вершин и зелёных долин и ничто другое не могло казаться более желанным и прекрасным в этом прекраснейшем из миров!
И вот однажды там произошло то, что заставило меня по-другому увидеть наш хрупкий и беззащитный мир.
Солнце в горах заходит рано, и, увидев, что мы забрались в своём походе слишком далеко, наш проводник решил сократить время и пойти более коротким, мало известным нашей маленькой команде путём. Шли недолго, но неожиданно тропа так сузилась, что я поневоле прижался к холодной, совершенно отвесной многометровой скале. А слева почти под ногами разверзалась пропасть, бездонная и мрачная, где-то внизу слегка прикрытая лёгкой дымкой. Я оказался на узком, в ладонь шириной, каменном карнизе. Чувствую, как заколотилось сердце и кровь застыла в жилах. Холод прошёл по ногам. Мой старший и опытный спутник понял меня и заставил поднять глаза: на отвесной скале была выбита старыми русскими буквами надпись: «Пронеси, Господи». В этот момент, стоя над обрывом на ненадёжном узком карнизе, я ощутил дыхание вечности и величия природы, её аскетического и холодного покоя. И равнодушия. Ты один в мире. Тебе не от кого ждать помощи. Нет даже соломинки, за которую можно ухватиться. Ты абсолютно беззащитен. Но, может быть Пронеси, Господи!
Так и человек на земле страшна его беспомощность перед могучими и непостижимыми силами природы. Хочется ухватиться за что-нибудь, за соломинку! Какой же несправедливостью для человека земли кажется то, что получить помощь, понимание и поддержку порой не от кого. Обстоятельства сильнее нас! Природа холодна, равнодушна, неумолима. А чтобы жить достойно нужна защита, опора, вера! Вера в чудо, которое защитит только потому, что ты человек! Наверное, это врождённое необходимое чувство для того, чтобы в самых сложных жизненных ситуациях не лишиться надежды и разума. И я не стал бы упрекать тех, кто обращает свои чувства к церкви, облегчающей и успокаивающей совесть. Пронеси, Господи
* * *
С верой в некую мистическую силу у человека спадает с плеч груз многих, иногда очень тяжёлых, повседневных раздумий. Надежда на высшие силы позволяет переживать трудные жизненные ситуации. Верующий человек прибегает к молитве, в которой обращается к Всевышнему со своими проблемами и сомнениями, наградой ему становится чувство облегчения и надежды. Высокая Сущность Бог, Всесильный, Всезнающий, Справедливейший является для него ясным и понятным воплощением духовности. Всё просто.
Под стать верующему и переживание композитора, музыканта, для которого вся загадочность и необъятность мира предмет его духовных переживаний. Всё в мире божественно, всё достойно удивления и восторга. В этой непознанности наиболее правдивое выражение Сущности Бытия. В ощущении бесконечности неисчерпаемый источник духовных радостей и открытий. Поэтому так захватывает нас чувство грандиозного величия в пассионах Баха, в мессах Бетховена, симфониях Малера
Духовность музыканта это и есть его внутренняя интуитивная потребность, неизмеримая ни с чем. Перевоплощаясь в звучание, она не нуждается в земных атрибутах и знаках своего переживания. Не нужны и посредники. Сколько раз в своей жизни, особенно в детстве, забившись в угол, я прослушивал такую чистую и удивительную музыку, которая охватывала меня и поднимала на необыкновенные высоты дух захватывало. И совсем не возникало необходимости с кем-то делиться этой своей внутренней радостью. Я был счастлив с самим собой!
Каждый человек, музыкант он, или не музыкант, всё же нуждается в защите своего духовного «я», особого чувства одиночества и беспомощности, беззащитности в бесконечном и необъятном космическом пространстве. Это объясняет факт, что религия стала частью мировой культуры.
Суета мира воз сена
Человеческая природа коварна. На потребности в духовной защите порой строятся структуры, торгующие этой человеческой слабостью (особенностью?) Штат посредников возрастает. Происходит монетизация веры.
В конце восьмидесятых годов я написал Триптих для четырёх тромбонов, приготовленного фортепиано и ударных трёхчастную картину по известному алтарю «Воз сена» голландского художника-сюрреалиста XV века Иеронима Босха, чья живопись всегда завораживала меня.
«Триптих Босха» музыкальная картина, рассказ о человеческих слабостях и заблуждениях во все времена вообще и в наше время (через 500 лет после написания этого алтаря), в частности. Первая часть Токатта левая створка изображает грехопадение человека, изгнание из рая; вторая, центральная створка Хорал метафора современного мира: за огромной телегой с сеном следуют Папа, император, его свита, приближённые к ним персоны, простолюдины Каждый пытается урвать из телеги свой клок сена. Лишь музыкант с лютней да поэт, да влюблённые, кажется, равнодушны к происходящему. Третья часть Гимн многочисленная нечисть тащит эту телегу с сеном прямо в ад.