Вообще-то, бедновато было на прилавках. Это понятно, потому что только год назад город освободила от фашистов Красная Армия. Богато, нет ли, но и того съестного, что там было, хватило, чтобы от вида яств Ромке стало плохо. Особенно, от запаха печёных пирожков и лепёшек. Ими торговала пожилая упитанная тётка. От запаха заурчало в животе, к горлу подступила противная тошнота.
Ромка на миг остановился напротив «пирожковой торговки». Это он её про себя так назвал «пирожковая торговка». Тётка тоже взглянула на него. Что-то недоброе почувствовал Ромка в этом взгляде. Он отвернулся и пошёл к выходу с базара, чтобы уйти и не видеть больше всех этих вкусностей. Он дошёл до калитки, но выйти через неё уже не смог, потому что ему стало совсем плохо.
Ромка уселся прямо на землю, привалившись спиной к углу между забором и ларьком у выхода. Не помогло, а тут ещё крик какой-то тётки:
Ворюга! Держите вора! Милиция!
Голос был противный, визгливый и настолько пронзительный, что хоть уши затыкай. В другой раз Ромка посмотрел бы, что это там за ворюга, но ему в тот момент было не до того. Он просто сидел с закрытыми глазами и не догадывался, что «ворюга» это он.
За милицией дело тоже не стало. Тут же появились двое. Один молодой и высокий, другой поменьше ростом, пожилой.
А ну вставай! заорал высокий, и с силой дёрнул Ромку за руку за больную, за правую. Боль, которая давно уже прошла, снова пронзила руку и правую сторону груди, помутилось сознание.
Не надо! закричал Ромка. Что вы делаете! Больно же!
Не ори! прикрикнул высокий. Не помрёшь, ворюга! Больно ему, понимаете ли
Виктор! сказал высокому милиционеру пожилой. Поаккуратней!
Чего поаккуратней?!
А то и поаккуратней. Что он тебе сделал?
Вы знаете, Николай Афанасьевич, ответил высокий, я терпеть не могу ворьё.
А ты видел, как он что-то украл? Может, вот эти лохмотья, которые на нём?
Не украл, так собирался украсть! не унимался высокий. Знаю я эту шпану! Такой же, как и те!..
Угомонись! Те это те! А этот не те!
Высокий продолжал держать Ромку за руку. Было больно.
Отпустите, попросил Ромка, я не убегу.
Ещё чего! ответил высокий. Знаю я вас, шпану!
Больно! Ну держите тогда за другую руку! Эта жуть как болит!
Виктор, сказал пожилой милиционер, да не держи ты его. Побежит поймаем. Куда он тут денется?
Ага. Вы, что ли, будете ловить?
Ну держите за другую руку, снова попросил Ромка. Вам не всё равно, за какую? А эта жуть как теперь болит.
Виктор, сказал пожилой, боишься, что убежит, возьми его за другую руку. Вдруг и правда болит?
Да чёрт с вами обоими, ответил высокий.
Когда милиционер отпустил Ромкину руку, боль не прошла, а даже заболело ещё сильнее. Ну вот, тут ещё эта тётка «пирожковая торговка». Вышла из-за прилавка и идёт к милиционерам. «Ага, сейчас и она что-нибудь наврёт, подумал Ромка. Скажет, что я у неё пирожок стащил. Вон тащит кулёк какой-то».
Тётка, подойдя, говорит:
Да постойте же. Что вы набросились на мальца как волки? Ничего он не крал. Пусть эта дура не выдумывает. Я видела, как он только вот пришёл. Потом уйти хотел, но не смог. Вы что, не видите, что ребёнок голодный и ему плохо?
Голодный недовольно буркнул высокий. Вот такие же голодные на этой неделе Да что там говорить
Высокий отвернулся, а тётка даёт Ромке кулёк с пирожками:
На, милый, покушай. И не бойся. Дяденьки отведут тебя в приют. Не век же тебе по улицам болтаться.
Ромка растерялся. Такого поворота дел он не ожидал. Тётка, которая сначала показалась Ромке злой, оказалась совсем и не злой. Даже наоборот.
Ну чего ты? Бери, не стесняйся, говорит тётка.
Ромка хотел взять кулёк правой рукой, но рука сильно болела. Пришлось взять кулёк левой рукой.
Спасибо, тётенька, сказал Ромка вслед уже уходящей торговке.
Да ладно уж, чего уж там, обернувшись, ответила торговка. Ты кушай, сынок, кушай. А то вон как изголодал.
Всё равно, спасибо вам, гражданка, поблагодарил её пожилой милиционер, потом говорит Ромке:
А ты давай топай с нами в отделение. Там во всём и разберёмся.
***
Идти было трудно, ноги заплетались от слабости. «Сесть тут, и пусть делают, что хотят», подумал Ромка. Нет, он всё-таки не сел, а шёл дальше, жадно уминая пирожок за пирожком. А пирожки, после двух дней скитаний, казались вкуснющими. Плохо, только, что теперь болела рука. Приходилось доставать пирожки из кулька левой рукой, а кулёк удерживать, прижав его локтем правой руки.
Давай топай быстрее! прикрикнул высокий. Ишь, плетётся как черепаха!
Не могу быстрее, ответил Ромка, сил совсем нет.
Сил у него нет, видите ли Не подавись пирожком, щенок.
Угомонись, Виктор! сказал пожилой милиционер.
Я-то угомонюсь, а вы, Николай Афанасьевич, смотрите, как бы этот воришка дёру не дал.
Куда мне дёру-то давать? сказал Ромка. И никакой я не воришка. Я украл что-нибудь?
Знаю я вашу воровскую породу, ответил высокий.
Виктор, да перестань ты уже! Строго прикрикнул пожилой милиционер. Ты что, не слышал, что сказала та гражданка на базаре?! Что он только пришёл и хотел уйти!
Да чёрт с вами, проворчал высокий. Всю остальную дорогу он не произнёс больше ни слова.
***
Отделение милиции было недалеко от базара. Оно располагалось на улице Вокзальной в небольшом двухэтажном здании. Это было здание постройки явно прошлого ещё века. Неказистое на вид, с растрескавшейся и местами отвалившейся штукатуркой. Впрочем, таких домов в городе было немало.
Вход в отделение милиции располагался ровно посередине здания. Над входом был деревянный козырёк, а к нему прикреплена фанерная табличка с надписью «Железнодорожное отделение милиции 1».
В кабинете, куда привели Ромку, стоял огромный письменный стол и несколько стульев. Справа от стола стоял книжный шкаф, но вместо книг в нём были какие-то папки, стопка бумаг и несколько толстых тетрадей. За столом сидела молодая «милиционерша». Это Ромка её так про себя назвал милиционершей.
Товарищ инспектор, обратился к ней пожилой милиционер, вот, привели с базара парнишку. Надо бы разузнать о нём и определить куда-нибудь.
В колонию его надо определить, проворчал высокий милиционер.
Виктор, ну что ты, никак не возьмёшь себя в руки? сказала ему «товарищ инспектор». Нельзя же срываться на каждого ребёнка. Николай Афанасьевич, идите и подождите с Виктором у себя. Я позвоню, когда всё будет готово.
Правда, Вить, пойдём, сказал пожилой милиционер. И успокойся.
Ладно, идёмте, ответил высокий и вышел вместе с пожилым.
В отличие от милиционера Виктора, «товарищ инспектор» разговаривала с Ромкой спокойно, не кричала, не обзывала. Она усадила его на стул около стола. Говорит:
Ну? И откуда же ты такой взялся?
С улицы, ответил Ромка. А что ещё он мог сказать? Не говорить же, что сбежал из госпиталя.
Это понятно, что с улицы, сказала «товарищ инспектор. Живёшь-то где?
На улице и живу.
Так, ясно. Скажи тогда: родители или ещё кто-нибудь из родственников у тебя есть?
Нет у меня никого.
А как тебя звать?
Ромка.
Не Ромка, а Роман, поправила «товарищ инспектор». Надо называть полное имя. Ну а фамилия?
Гусев.
«Товарищ инспектор» что-то записала в большущую толстую тетрадь.
Как звали отца, помнишь? Или маму?
Так бы и спросили про отчество. Васильевич я. А маму звали Лидой.
Как только Ромка подумал о папе с мамой, его глаза сразу намокли от слёз. «Товарищ инспектор» это заметила, и говорит:
Ну ладно, Рома, прости, что спросила. Просто нам нужна как можно более полная информация. Надо же всё оформить. Посиди немного здесь, а я пойду и попробую что-нибудь о тебе разузнать. Надеюсь, не убежишь?
Куда мне бежать-то? И зачем?
Вот и хорошо. Договорились, значит. Скажи, только: ты в городе жил до войны?
В городе. Только не в этом. Мы с мамой и папой приехали из Горького к знакомым в Минск, а тут как раз война началась. Мы хотели уехать в Горький, а добраться сумели только сюда, а тут уже немцы. Потом мама и папа В общем, нет у меня больше никого.
«Товарищ инспектор» выслушала всё что рассказал Ромка, потом говорит:
Вон оно как Это усложняет дело. Вот если бы ты помнил, хотя бы, в каком районе жил. Хотя откуда тебе это помнить.
Что это, я помню. В Автозаводском.
Помнишь?! удивилась «товарищ инспектор». Это уже лучше. Ладно, я постараюсь быстро всё разузнать. Ну, если получится, конечно.
Но вернулась она не очень быстро. Два раза в кабинет заходили какие-то дядьки. Спрашивали у Ромки, где товарищ инспектор. Ромка говорил, что «ушла что-то проверять». Потом зашла тётка ну, лучше сказать не «тётка», а «дама». Ну, впрочем, без разницы. Так вот, зашла она в кабинет, тоже спросила про «товарища инспектора». Узнав, что её нет, спросила, скоро ли будет. Ромка сказал, что не знает, что сам давно уже ждёт. Как раз в этот момент и вернулась «товарищ инспектор».