Домик в сугробе. История одной души - Александр Маматовский

сестрице Светлане за доброе сердце, мудрые мысли, светлую душу, наполненную состраданием и сопереживанием, а также за любовь ко всем людям посвящается

Чужих ненастных серых дней
В таком естественном их виде,
Беды чужой, увы, не видим
Порой мы в радости своей.

А радость в чём? В материальном:
Набитым новым кошельком
Пред носом страждущих трясём.
И нам при этом не печально.

Ещё, когда вдруг за обедом
Наестся тело до отвала,
Душа чтоб менее страдала,
В сон устремиться до рассвета.

Сквозь окна нашей светлой залы,
Чтоб бедняки на стол глазели.
И чтобы рядом, у постели
Носились слуги с опахалом.

Нас не достать из зон комфорта.
Мы закрываемся от мира.
С экранов смотрим на кумиров,
Себя считая высшим сортом.

А так ли надо? Где же страх?
Ответит кто-то мне с усмешкой:
 А ты как думаешь? Конечно,
Судьба моя в моих руках!

Вменяешь страх какой ты мне?
Спокойна совесть и чиста!
Молюсь я в церкви у Христа
И о семье, и о стране.

Намедни милостыню дал
Каким-то маленьким неряхам.
Помог однажды я монахам.
Все знают. Я им рассказал.

Заразен мир наш эгоизмом
И показушной добротой.
Кто добр от сердца, тот с тоской
Не станет хвастать героизмом.

Над вашей ласковой судьбой
Покуда солнышко в зените,
Ужель вы ближнему решите
Отдать счастливый свой покой?

Всё было предано зиме:
Земля усыпана снегами.
Мой городок с его домами
Жил в новогодней кутерьме.

Кружился снег над головами
И праздник в воздухе витал.
В гирляндах город мой сиял,
Искрился яркими огнями.

Торговля набирала ход.
Скупали граждане подарки.
На кухнях парились кухарки,
Ведь приближался новый год.

Катаясь весело на санках,
Сосала льдинки ребятня.
Следили, стоя у плетня,
За ними матери  гражданки.

Окончив четверть на пятёрки,
Стирали варежки до дыр
Детишки за добро и мир,
Скользя на шубах с гладких горок.

Забыв про старые тревоги,
Спала замёрзшая земля.
Метель неистово шаля,
Скрывала с глаз долой дороги.

Коньки как нож пилили лёд,
Своих хозяев веселя.
Каток светлее хрусталя
Пирожным стал под новый год.

В нарядах ярких были ели.
Как королевы заблистали.
Друг другу лапами махали
Под ветром стройные модели.

И как обычно в выходной,
Все были заняты делами:
Гостей накрытыми столами
Встречали дружно всей гурьбой.

И пели песни под закуску.
И танцевали в хороводе.
И вечеринки на исходе
Съедали мясо по-французски.

Который день в исходе года,
Когда мороз ко всем суров
Встречал у мусорных бачков
Случайно деда  нищеброда.

Всегда он был ко мне спиной.
Мы не здоровались глазами:
Он прятал взгляд от всех часами
В помойной куче с головой.

Казалось, в мысли погружённым,
Он был далёк от суеты.
На тех, кто звал его:  «Эй, ты!»
Смотрел смиренно и смущённо.

Дед никогда не огрызался
В ответ на травлю и сужденья.
Он, как ребёнок, от волненья
Сдержать рыдания пытался.

Как будто клад искал в помойке.
Мороз его за нос щипал.
В бока бесстрашно ударял
Затейно: ласково и бойко.

Дед был одет не по погоде.
На вид, как будто, лет как сто
Его старинное пальто
Уже исчезло прочь из моды.

И сам старик уже не молод,
Казалось, был по всем приметам.
Питался скудным дед обедом
И с ним не расставался голод.

И так он жил И мы так жили
Без задней мысли и смущенья
Ссыпали смрад в его владенья
И жизни улыбались мило

Мы все не прочь всех обсуждать.
И всё вокруг него желало
В него невидимое жало
Надменных взглядов запускать.

Своя всех волновала стать 
Его судьба не волновала.
И старики, и каждый малый
Его старались обозвать.

 Смотрите, парни, старикана
Прогнали дети, как собаку! 
Взялись дразнить того беднягу
Морозным утром хулиганы.

 И он, как псина, на помойке
Себе в отходах пропитанье
Сыскать желая, наказанье,
Затем обедает на стройке.

 Эй, ты! Несчастие земное!
Скорее прочь беги, покуда,
Тебя не выгнали отсюда.
Ведь ты один, а нас-то трое.

 Эх, смрад!  залаяла старуха,
Кроша усохший хлеб голубкам 
Уж заработал бы на шубку.
А-то для глаза, словно муха.

Людям хорошим чтоб не портил
Он настроенье до заката,
Гоните прочь его, ребята.
Вот неудачник второсортный! 

И клюшкой ведьминской бабуля
Ему грозила неподдельно.
В него свой взгляд бросая цельно
Из пальцев мастерила дулю.

И прочь сбегала поскорей,
Гордясь позицией своей.
И, разгоняя голубей,
Крестилась около церквей.

И через час всё забывала.
Как будто курочка с нашеста
С другой бабулей у подъезда
Соседей сластно обсуждала.

И в благодарность за участье,
За то, что бабка тоже злилась
Мальчишки в дедушку вцепились
И то им доставляло счастье.

И с каждым ветреным ударом
Им становилось веселее.
А деду было всё больнее
Я наблюдал за тем кошмаром.

Оставив мусор у помойки,
За старика я заступился.
Стремглав по мусору пустился
К откормленной и резвой тройке:

 Не стыдно вам, крутым ребятам
На деда старого польститься?
Нет доброты на ваших лицах,
А ведь живём в наш век не в стаде!

Ужели это ваша бойня?
А этот дед для вас добыча?
Ведь вы, чуть что, до мамы, хныча
Спешите в дом свой недостойно!

И с дедом этим вам по силам
Тягаться нынче  это слава?
Увы, но то совсем не здраво.
Вы уподобились дебилам.

 Ответишь нам за оскорбленья! 
В ответ мне парни объявили 
Не тех бомжей ещё судили
Мы в наши прежние мгновенья.

 Ты, дядя, к нам совсем не добрый!
Мы это в видео засняли.
Его покажем в нужном зале
И скажем:  «Нам считали рёбра».

 Мы так училку проучили
За то, что к нам была предвзята.
И пала ниц всех вера в святость.
Преподавать ей запретили!

 А мне немного жаль её 
 Сказал нечаянно молодчик.
 Тебе, дружок, поставлен счётчик
За жалость к ней и за враньё!

Пускай для публики изгоем
За неразумные оценки
Предстала старая шатенка.
А мы, товарищи, герои!

 Собой любуетесь, сороки
Ни капли совести в вас нет 
Я этой шайке дал совет 
 Идите прочь своей дорогой!

А тот старик с угрюмым взглядом
Всё время нашей перепалки
Стоял в сторонке. Был он жалким
В своём молчанье виноватом.

Когда исчезла с глаз долой
Та невоспитанная тройка,
Смеясь торжественно и бойко,
Дед вдруг промолвил:  Вы  герой!

Я в нашем мире ядовитом,
Где всем на ближнего плевать,
Не смел надеяться и ждать
К себе, бездомному, защиты.

 Да будет вам,  ответил я 
В том нет ни капли героизма,
Что защитил вас от садизма.
Всему на свете Бог  судья.

Я  Тимофей Орлов. За труд
Был в этом городе поселен.
Командирован две недели.
А вас как, дедушка, зовут?

 Семён Иванович Метелин,
Когда-то звали все меня,
Но до сего благого дня
Мне имя выдано бесцельно.

Всё чаще кличками дразнили
С одной поры. И стар, и млад
Мне в спину камень бросить рад.
А был бы рядом, то забили б.

Вы развивать наш регион
Из дальних мест примчались, верно?
Не будь дела мои так скверны,
Я пригласил бы вас в свой дом.

 Я прибыл по делам торговли
Всего лишь навсего сюда.
Случилась что же за беда,
Что лишены зимой вы кровли?

 Мой дом недалеко отсюда
У леса в маленьком сугробе.
Меня детишки, как микроба,
Прогнали некогда с уюта.

И что-то сердце защемило,
Как стало больно за беднягу.
Косились злобные зеваки,
А дед стал мне казаться милым.

Назло внимательным повесам,
Под локоть дедушку беря,
Сказал:  Так с вами дети зря!
И с неподдельным интересом

Продолжил:  Домик этот ваш,
Где обитаете вы ныне,
Страдая от людской гордыни,
Мне покажите. Дед, уважь!

Он растерялся от напора,
Не зная, что сказать в ответ.
Но, покраснев, ответил дед,
Рукой сшибая снег с забора:

 Мой домик злобные мальчишки,
Со счёта сбился сколько раз,
Ломали. Может и сейчас
В вас зародились те мыслишки.

 Поверьте, это мне не нужно.
Вы б не увидели меня,
Ведь мысли злобные храня,
Я б с ними обзывал вас дружно.

 Терять мне нечего. Я  нищий 
Сказал мне дедушка в ответ.
И я пошёл за ним след в след
К его убогому жилищу.

В дырявых валенках по тропам
Дед ковылял передо мной.
Я думал: «Что с его судьбой
Случилось в звёздном гороскопе?»

Сутулый маленький старик,
Клюку из рук не выпуская,
Смешно ускорить шаг пытаясь,
Меня вёл в главный свой тайник.

Дрожало тело от озноба.
От вьюги спешно укрываясь,
Туда, где тишь стоит лесная,
Пришли мы к домику в сугробе.