Если дух не бессмертен, пропадает основание у человека любоваться, выделяя себя как нечто значительное на фоне плесени.
Поверив, что человек смертен и душа его никем не востребована, человек с отчаяния соглашается: быть по сему, и присуждает себя жить с этим.
Но не так просто убить надежду. Человека выручают иногда вновь открывшиеся обстоятельства. Да и самому, истосковавшемуся, на помилование подать можно.
Случайна жизнь на земле. Случайно в живом возник разум. Случайно народился человек. Случайно потянула в мою сторону струя воздуха.
Скорее же дело обстоит по-другому. При данных условиях ветер должен подуть именно отсюда и именно с этой скоростью. И условия для ветра создались не суммой случайностей, они, в свою очередь, одно за другим были обусловлены. И жизнь закономерное преобразование материи, здесь или в другом месте. И именно к разуму рано или поздно должна приходить жизнь. И сознание закономерное состояние материи.
Что бы ни выводилось на основе теории вероятности, в конце концов представляется невероятным, чтобы свершившееся могло произойти по-другому. В выборе между равными вариантами верх одерживает незамеченное нами преимущество.
Удивительно то, что во Вселенной появился Разум. И вовсе парадоксом представляется то, что до того как появиться, Разум отсутствовал.
Предположение, что всё в мире состоит из атомов, высказанное в древности Демокритом, в обыденном восприятии мира ничего не поменяло. То, что что-то из чего-то состоит, ни для кого удивительным не показалось.
К нашему времени стало известно, что атомы сами состоят из элементарных частиц, а квантовая физика добавила, что элементарные частицы способны превращаются в волны и обратно. Расстояния между частицами по сравнению с их размерами огромны, и это пространство не пустота (оно заполнено энергией, как и межзвёздное пространство). В первый раз от этих знаний человек теряется, как будто стул из-под него убрали.
Говорят, галактики могли бы пройти одна сквозь другую. Мы не знаем, может, они и проходят. Когда мы говорим о параллельных мирах, нам предстоит объяснить себе последнее: как устроено, что мы не видны друг другу.
Наши знания об окружающем мире так ненадёжны, что даже всем известная мысль о бесконечности пространства во все стороны может показаться кому-то сомнительной. Отчего не допустить, что удаляясь от Земли, мы не вернёмся к ней с обратной стороны?
И почему не допустить круговорот во времени?
Всё или весь можно сказать о чём-то ограниченном. Применительно к бесконечному (пространству, времени, строению) всё сказать слишком смело.
Мы предполагаем иногда, что в будущем возможны или даже неминуемы духовный застой, а с ним и упадок цивилизации.
А может, мы нашу темноту нескромно называем цивилизацией и считаем деградацией то, что, возможно, является отрезвляющей ступенью развития.
В юности истину пытливо ищут в разносторонности, удовольствия в перемене. В зрелом возрасте мудрость предпочитает простоту, счастье связывается с постоянством.
По одной из теорий, Вселенная пульсирует и всё в ней раз за разом повторяется. Повторяемся и мы бесконечное число раз. А в этом случае правы фаталисты, беспочвенно утверждавшие, что всё предопределено, и что своей судьбы изменить нельзя.
Гаснет ли душа, когда гаснет сознание, или засыпает, чтобы проснуться?
«Оттуда никто не возвращался». В наше время это уже не так бесспорно. Те, кто выходил из комы (после клинической смерти), рассказывают о том, что они успели увидеть за пределом, и как им не хотелось назад. Авторитетные специалисты объясняют уход души через туннель галлюцинациями голодающего мозга. Но когда кто-то из потерпевших рассказывает, что он (без памяти, обездвиженный, с закрытыми глазами) видел сверху, что делали с его трупом, слышал весь разговор между врачами в палате и за её пределами, и те подтверждают это, специалистам на это сказать нечего.
Физически трудный взлёт и сладостный свободный полёт во сне. Кажется, человеку известно это состояние, как будто он летал задолго до того, как изобрёл самолёт. И в радости любви, и в духовном взлёте, и в добром уюте мы обнаруживаем проблески совершенства, к которому причастны от рождения.
Если бы новорождённое дитя ничего не соображало, оно бы и не стало соображать, и не улыбнулось бы в первый раз. Можно ли разбудить то, чего нет?
Неживое безвременно. То, что живет, находится в районе времени вокруг настоящего. То, что обретает память, ещё прихватывает к району. Границы разумного уходят за пределы его жизни, в бесконечность и неподвижность времени.
Смерть это пауза для разума, такая же, как для слуха затишье.
Законы могут оказаться сложнее, чем нам теперь представляются, а могут оказаться и гораздо проще. Может быть, вся сумма известных нам и неизвестных правил сводится к одному простому закону, построен же весь живой мир по единому принципу, из небольшого числа кирпичей. Как это часто бывает, ответ может оказаться проще задачи и выражается одним возгласом изумления.
Глава 2. Проявления Бога. Вера и сомнения
В мире с переменным успехом противостоят две веры: вера в Бога и вера в отсутствие Бога. И каждая выдаёт себя за знание.
Накатывающий вал научных открытий подточил веру в бога. Для деловых людей наука мало-помалу сделала наивную веру курьёзной. И хотя польза религии и пустота безверия не оспаривались бы, одно только соображение о пользе веры не переубедит скептика. Экстаз верующего для него иррационален.
Или этот мир весь на виду, как думает большинство непритязательных людей: стоит только в нём больше объехать, высмотреть, испытать на себе, почитать о нём, и мы его в основном себе представляем. Или несравненно больше от нас скрыто. В этом мы, чем дальше живём, тем больше убеждаемся.
Заветная мечта человека утвердиться в знании своего бессмертия.
На сомнения наших знаний всегда хватает.
Серьёзными людьми основательные вещи не принимаются на веру, а личная проверка всякому представляется и безнадёжной, и слишком затратной. Каждый плывёт в привычном потоке сложившихся условий и обычаев, держась поверхности. Лишь изредка случается, когда твёрдое дно вдруг само заденет, радостно испугав отчаявшегося пловца, и приглашает его встать на ноги.
Наравне с широко рекламируемыми открытиями и в противовес восхвалениям захватывающих научных побед следовало бы, по справедливости, регулярно предоставлять публике свидетельства нашего поражения полный сборник подтверждаемых опытом, но необъяснимых опытным умом явлений. Удивительных явлений, в ряду которых правилом становится исключение из правил.
Не нужно бы и комментарий, пока к ним не готовы. Люди сами поймут как надо: смысл непознанного по важности далеко превосходит любопытные открытия и прямо указывает на стороннее в нас участие.
Мы преуспеваем в науке разбираться и пренебрегли наукой мыслить.
Когда простых наблюдений и знаний не хватало, философ пытался поймать истину в сеть словесных построений. Суть же оставалась равнодушна к нашему одеянию новому или перелицованному.
«В споре рождается истина». Лучше в дружеской беседе, но и тут нельзя поручиться. Истина капризна, она зреет в тишине, доверяется одному и требует безраздельного внимания и постоянства.
Невозможно всё узнать, а главное, не нужно. Чтобы не смешаться, следует выделить для исследования болевые места наших интересов и сомнений.
Библейские чудеса, старые мифы для практичного человека не убедительны. Верующие, слушая их, просто подавляют свои грешные сомнения. Не верящие объясняют чудеса массовым гипнозом, по материалам современности.
Но тому, у кого неодолимо желание самому понять мир, жизнь предоставляет немало материала. Достаточно, к примеру, задуматься над самой возможностью ясновидения и точных предсказаний, сделанных в наши времена и известными людьми, например, В. Мессингом, и попытаться объяснить всё это как-нибудь научно и иначе, чем присутствием и участием иного мира.
Н. Тесла иногда говорил, что не сам изобретает, а перенимает готовые технические идеи из «космического банка данных» (выражение не его, а поздних учёных). Он видел, что духовная сущность человека не погибает, что всё в мире разумно. Он говорил, что возможно создать (и он собирался это сделать) приборы для общения с душами умерших людей. Он предсказал 1-ю и 2-ю мировые войны, видел на расстоянии смерть и отход своей матери. Затвердить бы всё это у нотариуса с той же тщательностью, к какой мы привыкли в нестоящих делах, чтобы оно не превратилось с годами в сказку. Остановить бы на этих признаниях внимание всего человечества, признаниях, переворачивающих грубо-материалистическое представление о мире нашего обитания.