Надежда на капитуляцию и сохранение инфраструктуры Италии, на прекращение войны и снижение числа человеческих жертв, пусть и слабая, еще была, но в дело вмешались советские шпионы в Овальном кабинете. Это был Гарри Декстер Уайт. Будучи приближенным к Рузвельту лицом, он узнал о переговорах и сообщил о них Сталину. Коба пришел в ярость, как теперь представлялось Даллесу, от того, что, вступив в столь тесный контакт с союзниками, высшие силы рейха могли передать им сведения о взаимодействии двух стран в период 19391941 годов. Это бы привело если не к третьей мировой, то, во всяком случае, к разладу среди союзников и крушению его геополитических планов в отношении Восточной Европы, захваченной Гитлером, на которую он, на правах освободителя, уже имел виды как на колонию.
22 марта британскому послу в СССР была передана резкая нота по поводу сепаратных переговоров с Германией. Последовала оживленная переписка на уровне дипломатических ведомств и непосредственно между Сталиным и Рузвельтом.37 Сталин прямо обвинил союзников в сговоре с противником за спиной СССР. Рузвельт отвечал в том смысле, что ничего особенного не произошло, речь шла только о чисто военном вопросе капитуляции немецкой группировки в Италии, а Сталин дезинформирован своими дипломатами и разведкой. Сталин его не слышал и только обвинял, обвинял, обвинял. В итоге 11 апреля Рузвельт написал короткое послание Сталину: «Благодарю Вас за Ваше искреннее пояснение советской точки зрения в отношении бернского инцидента, который, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое, не принеся какой-либо пользы. Во всяком случае не должно быть взаимного недоверия, и незначительные недоразумения такого характера не должны возникать в будущем. Я уверен, что, когда наши армии установят контакт в Германии и объединятся в полностью координированном наступлении, нацистские армии распадутся». Сталин получил послание 13 апреля, уже после скоропостижной смерти Рузвельта.38
Гитлер же, вызвав Вольфа к себе, тоже пришел в ярость и дезавуировал его полномочия. Коль скоро переговоры шли за сего спиной, он понял, что ценой индульгенции заговорщики сделают его жизнь. Ни о каком сепаратном мире с союзниками при его жизни не могло идти и речи за военные годы он скомпрометировал себя настолько, что, по сути, стал политическим трупом. Смириться с этим он не смог. Не смог смириться и Сталин. Советские войска начали Берлинскую наступательную операцию. Операция «Санрайз» провалилась. Война продолжилась, неся все новые жертвы и потери уставшей от нее за 7 лет Европе.
Даллес понимал, что Донован прав. Эти, на первый взгляд, незначительные переговоры год назад ни к чему не привели и только камнем преткновения стали в отношениях союзников. Сейчас этот камень мог произвести новый оборот вокруг своей оси Даллеса, как и всю американскую сторону, могли обвинить в «ведении сепаратных переговоров», сделать персоной нон-грата и ограничить участие в процессе. Это было чревато скандалом и утратой какого бы то ни было контроля над деятельностью Трибунала. Если выбирать из двух зол меньшее и следовать шахматному правилу гамбита, Вейцмана, конечно, следовало отпустить. Даллес поднял трубку и набрал номер полковника Эндрюса
20 марта 1946 года, Нюрнберг, Дворец правосудия
Следующий день Даллес, пришибленный таким указанием шефа, просидел в зале 600, где продолжался процесс над теми, кого, как выяснилось, союзники должны были не только судить, но и стеречь, как зеницу ока. Он смотрел на невозмутимое лицо Руденко, продолжавшего процессуальные действия.
В связи с такими показаниями обвиняемого Кальтенбруннера, которые, Руденко демонстративно откашлялся в кулак, ставят под сомнение позицию обвинения о причастности высших должностных лиц рейха к геноциду мирного населения, а также словами обвиняемого Кейтеля о непричастности к нему войск вермахта, обвинение просит, не прерывая допроса подсудимых, допросить в качестве свидетеля бывшего командующего Объединенными войсками полиции и СС в Польше, России и Белоруссии, гауляйтера Белоруссии Эриха фон дем Бах-Зелевского.
Суд, посовещавшись, удовлетворил ходатайство. Минуту спустя в зал вошел педантичного вида человек в очках с видом школьного учителя без формы он никак не напоминал палача СС, ответственного за убийство каждого четвертого белоруса.
Суд, посовещавшись, удовлетворил ходатайство. Минуту спустя в зал вошел педантичного вида человек в очках с видом школьного учителя без формы он никак не напоминал палача СС, ответственного за убийство каждого четвертого белоруса.
Скажите, начал допрос Руденко, вы командовали войсками СС и полиции на оккупированной территории СССР с лета 1941 года по ноябрь 1944 года?
Да.
Вам известно о количестве убитых партизан и вообще мирного населения в ту пору на территории, входящей в вашу юрисдикцию?
В общих чертах.
И что вы можете сказать относительно этого?
Только цифры. Они свидетельствуют о том, что численность войск полиции и СС на той территории была примерно в 5 раз ниже численности войск вермахта, которые в тот же период базировались во вверенном мне оперативном районе.
О чем это свидетельствует?
О том, что к убийствам мирного населения они причастны не меньше, а то и больше возглавляемых мной сил СС.
Правом на вопрос пожелал воспользоваться адвокат Кальтенбруннера. Суд удовлетворил его ходатайство.
Скажите, подсудимый Кальтенбруннер когда-либо выдавал вам какие-либо указания о ведении партизанской войны или уничтожении мирного населения, в том числе Белоруссии, в том числе в концлагерях?
Я не подчинялся Кальтенбруннеру.
А кому вы подчинялись? От кого исходило общее руководство вашей текущей деятельностью?
От Гиммлера.
И перед ним же вы отчитывались? Ему докладывали оперативную обстановку? Его указания выполняли?
Да.
Знаете ли вы, что донесения, которые вы посылали Гиммлеру относительно мероприятий, проводимых вами, Гиммлер передавал непосредственно фюреру? спросил адвокат Кальтенбруннера, определенно намекая если не на полную невиновность своего подзащитного, то на причастность к его преступлениям и иных лиц, в том числе покойников. Свидетель как будто не понял его и начал неистово рапортовать.
Разрешите мне ответить на этот вопрос более подробно, чеканил он. Сначала я имел постоянный штаб у Гиммлера. Мой начальник штаба постоянно находился в штабе, в то время, когда я находился на фронте. Между военными инстанциями, то есть ОКВ, ОКХ и моим штабом существовал постоянный контакт. Ведь дело обстояло не так, что донесения о действиях партизан сначала поступали ко мне, поскольку существовали такие ведомственные каналы, которые проходили через ОКХ. Это значит, что от этих военных инстанций я получал столько же донесений, сколько и сам посылал им. То, что эти донесения затем обобщались в моем штабе, является фактом. Затем каждый день эти донесения передавались Гиммлеру, а тот передавал их дальше.
Кому передавал? гнул свою линию адвокат.
Свидетель кивнул на скамью подсудимых:
Господа из ОКВ, будучи уже в плену, подтверждали мне, что об этих донесениях докладывали во время обсуждения военной обстановки.
Не выдержав этого «пригвождения к позорному столбу», Геринг подскочил с места и завопил:
Это грязная вероломная свинья! Он ведь самый кровавый убийца, продающий свою душу, чтобы спасти свою вонючую шею.
Лоренс снова осадил его, как и день назад, во время допроса Кальтенбруннера. Допрос продолжал Руденко. Он спросил у Бах-Зелевского:
Известно ли вам, что Гитлер и Гиммлер особенно хвалили вас за жестокость мероприятий, которые вы проводили в отношении партизан и за которые вас и наградили?
Тот категорично ответил:
Это неправда. Никаких наград за борьбу с партизанами, безусловно, входившую в мои полномочия гауляйтера, я не получал. Все мои награды, начиная от пряжки к железному кресту, я получил за действия на фронте от военного командования.
И, соответственно, получается, что особенных заслуг у вас в этой сфере не было?
Скажем так, подумав, протянул Бах-Зелевски. Я считаю, что, если бы вместо меня кто-нибудь другой занимал этот пост, было бы еще больше горя. Все-таки я не сосредоточивался только на борьбе с партизанами, уделяя больше места в работе гауляйтера вопросам обеспечения инфраструктуры и создания у населения видимости заботы о них со стороны рейха. При этом многие мои коллеги, включая того же Коха на Украине или Тербовена в Норвегии куда больше места в работе уделяли именно борьбе с подпольщиками и участниками Сопротивления, за что поощрялись наградами вполне официально, а не на словах Гитлера или Гиммлера.