Книга первая. Волшебная палочка
Глава 1. В зеркалах
Витрина слепила зеркалами.
День был яркий, солнечный и выставленные напоказ зеркала так и брызгали во все стороны шустрыми озорными «зайчиками». Это была витрина зеркального мастерской мастера Амальгамыча, известного не только здесь, в Торгуй-Городке, столице богатой страны Рукоделии но и во всём Безграничном Мирре.
Каких тут только не было чудес!
Виноградные гроздья лепились по золочёным рамам больших парадных зеркал; гирлянды фарфоровых цветов обвивали круглые зеркала для спален; диковинные звери цепко держали в бронзовых лапах строгие зеркала для кабинетов. Но особенно радовали глаз милые зеркальца-малютки с ручками и подставками, на шнурах и на цепочках. Были они искусно отделаны серебром и цветными камешками, расписаны по изнанке эмалевыми красками.
Целое зеркальное богатство!
В зеркалах отражалось майское небо с воздушными облачками и черепичные крыши с башенками. Отражались увитые плющом старые стены, балкончики, утопающие в весенних цветах, и окна с дрожащими на ветру занавесками. Отражалась уходящая вдаль тихая улочка с медленно ползущей повозкой. И ещё солнце, солнце, слепящее солнце!
Прохожие задерживались у витрины да и как тут пройдёшь мимо? Мальчишки корчили рожицы, дамы поправляли шляпки, военные приосанивались, торговки подмигивали. Девушки пробегали весёлой стайкой, лукаво улыбаясь таким же улыбчивым зеркальным своим подружкам.
А старый почтальон, едва глянув на собственное отражение, устало вздыхал и брёл дальше с тяжёлой кожаной сумкой.
И вот посреди улочки появилась вдруг странная особа. Именно появилась: не вышла из дому, не вывернула из-за угла, а просто взяла и возникла себе мгновенно.
Волосы у юной особы были растрёпанные, на голове посверкивала съехавшая набок алмазная диадема, а платье из нежнейшего шёлка давно нуждалось в починке и хорошей стирке. Особа эта была фея впрочем, всего лишь фея-ученица. Да и ученица-то не слишком прилежная.
Звали её Растрёпа, и нетрудно было догадаться, почему.
Удивлённая фея глянула туда-сюда, протёрла глаза и вновь осмотрелась. «Куда это я попала? пробормотала она сердито. Не очень-то похоже на высочайшую в Мирре вершину Горы Мудрецов! Эх, опять влепят двойку по волшебным перемещениям»
Я летала в облаках
А осталась в дураках:
Хоть ворон и не считала
Не по адресу попала!
Город это не гора,
Невезение с утра
«Ну и подумаешь, фыркнула юная фея, зато прогуляюсь!» Она решительно двинулась вперёд.
Растрёпа всюду совала свой исцарапанный нос: и в распахнутые двери магазинчиков, и в чужие окна, и в мусорные корзины; рассматривала вывески, азартно поддавала носком пыльной туфли подвернувшиеся под ноги камешки и вдруг наткнулась на сияющую витрину зеркальной мастерской. «Человечьи волшебные стёкла! ахнула Растрёпа. Это же человечьи волшебные стёкла! Те самые, те: запретные стёкла-перевёртыши»
Повертеться перед зеркалами любят все, и феи не исключение. Тем более что в волшебной школе, где училась Растрёпа, не было ни единого зеркала, ни даже самого малюсенького: строгий директор Магус позаботился о том, чтобы феи-ученицы не отвлекались от занятий. Поэтому бедняжкам приходилось, тяжко вздыхая, одеваться и причёсываться без всяких зеркал.
Одна лишь Растрёпа нисколько не переживала из-за этого: причёсываться она не любила. Но сейчас, прижавшись носом к заманчивой витрине, юная фея с интересом рассматривала свои многочисленные отражения: «Неужели это я? И здесь я, и там тоже я! Везде я, только наоборот: право слева, лево справа! Как же это здорово!»
И в её растрёпанной голове мигом сложился стишок:
В мире стало веселее:
В каждом зеркале по фее!
Фея тут, фея там,
Как чудесно вместе нам!
Такие коротенькие стишки Растрёпа сочиняла по всякому поводу. И даже совсем без причины.
«Как же это здорово, просто красота!» вертясь, восхищалась собой юная поэтесса.
«Не красота, а сплошное безобразие! прогнусавила проходящая мимо старая прачка с тяжёлой корзиной белья на голове. Посмотрите-ка на неё, добрые горожане: платье всё в зацепках! и такое грязное! Туфли не чищены, лицо не умыто! А волосы? Просто кошмар какой-то: это не волосы, а воронье гнездо»
И что-то укоризненно бормоча себе под нос, старушка побрела восвояси.
«Вот ещё, вредная бабка! возмутилась фея. Ругать мои чудесные волосы! Ну, может, я и не причёсывалась сегодня утром. И ещё там неделечку-другую. Подумаешь, пустяки!»
Порывшись в карманах, она извлекла на белый свет гребешок с обломанными зубьями и попробовала причесаться. Но бедняга-гребешок мигом запутался в дебрях её рыжих волос. «Ну и ладно, махнула рукой Растрёпа, если кому-то не нравится, могут и отвернуться. А мне и так хорошо!» Очень довольная собой, она подмигнула своим растрёпанным отражениям и отправилась восвояси.
Но вот беда: когда рассеянная фея доставала из кармана гребешок, она случайно выронила свою волшебную палочку. Палочка закатилась в пыль между булыжниками мостовой да там и осталась.
Глава 2. Мэтр Амальгамыч и его подмастерья
Мэтр Амальгамыч восседал на высоком табурете в своём зеркальном царстве. Строго взирая на подмастерьев сквозь смешные кругленькие очки, оседлавшие кончик его сизого носа, он выкрикивал тонким петушиным голосом: «Я даю вам месяц, разбойники! Целый месяц, ровно месяц и ни днём больше! И пусть только кто-нибудь из вас вздумает не успеть!»
Подмастерья, кружком усевшись прямо на дощатый пол мастерской, весело глядели на мэтра. Несмотря на сердитый взгляд и пронзительный голос старого зеркальщика, они его нисколечко не боялись: все знали, какой он добряга. Мальчики любили своего учителя, ведь кроме него никого у них не было в целом свете.
Когда-то у зеркального мастера была семья была жена и свои дети, шесть сильных сыновей, отцовская гордость. Но жена умерла, сыновья давно выросли и разбрелись по белу свету. Амальгамыч поскучал-поскучал да и взялся обучать сирот. Время от времени он подыскивал в приютах шесть мальчиков, шесть будущих зеркальных мастеров ровно столько, сколько родных сыновей дружно садилось с ним когда-то за длинный обеденный стол. И с ними точно возвращалось к старику его счастливое прошлое.
Мальчишки жили в мастерской, учились и помогали в работе; когда же они уходили, освоив зеркальное ремесло, их сменяли другие. Так продолжалось уже много-много лет.
И сейчас сердце старого мастера вновь наполняла печаль: вскоре ему предстояло расстаться и с этими озорными мальчуганами, которых он уже успел полюбить как родных.
«Все вы, оболтусы и лентяи, продолжал меж тем мэтр Амальгамыч, нарочито грозно сдвигая седые брови, должны создать по зеркалу: это будет вашей проверкой на мастерство. Вот и посмотрю-ка я теперь, чему вы у меня сумели выучиться за эти годы, маленькие бездельники! Пусть каждый подумает хорошенько если в ваших пустых головах ещё остались хоть какие-нибудь мысли и сделает такое зеркало, в какое не стыдно было бы взглянуть достойному человеку. Хотя бы даже и королю! Даже фее небесной!»
С этими словами он повернулся к окну, тыча узловатым пальцем прямо в голубое весеннее небо и в ту же минуту заметил перед своей витриной Растрёпу. «Вот ещё пугало на мою голову! воскликнул мастер. О мои зеркала! О мои несчастные создания! Какое оскорбление для вас отражать подобных кривляк и нерях! Я создал вас сияюще-прекрасными, а вам приходится вмещать в себя всё несовершенство этого безумного мира О мои бедные зеркала Кыш, кыш-ш!»
И мэтр Амальгамыч огорчённо замахал руками, пытаясь отогнать замарашку от своей ослепительной витрины. Впрочем, старался он напрасно: поглощённая собой, фея ничего не видела и не слышала. Зато учеников зеркального мастера появление незнакомки привело в бурный восторг: они наперебой засвистели и затопали ногами. «Эй, пугало-пугало! кричали они. Из какого огорода ты сбежало? Эге-гей! Тебе бы ворон пугать!»
Но Растрёпа ничего не замечала. Лишь когда, навертевшись всласть, она наконец удалилась, мэтр Амальгамыч смог вздохнуть с облегчением.
Вам, молодым оболтусам, не понять, какие муки испытывает творец, отдавая своё создание в недостойные руки, со вздохом признался мастер. Плоды бессонных ночей, плоды вдохновенного труда и всё это вдруг попадает к тому, кто не отличит произведение искусства от простого куска стекла
Какая разница, если заплатят хорошие деньги? пожал плечами толстяк Хватыш. Зеркало это зеркало и ничего больше. Побрился, причесался и вперёд!
Мальчишки дружно рассмеялись, а дылда Бумбан под шумок влепил Хватышу звонкий подзатыльник. Разозлённый Хватыш попытался дать сдачи, но Бумбан проворно перехватил его руку.