Я долго ждал, пока мир покажет лишь одну хотя бы одну черты, которая бы доказывала, что в нём осталось ещё что-то человеческое и справедливая. Но я этого так и не дождался. Теперь я тут; и живу я так.
Многие назовут меня просто убийцей и разбойником, которого трижды ловили, трижды приговаривали и трижды рубили голову. И каждый раз я оживал и начинал всё с начала. Я не знал другого пути, чтобы удержать себя на плаву в этом мире.
После падения Рима я долго ждал, пока вновь не сменятся времена и мир перестанет быть таким жестоким. Я ждал нового человечества и новой Европы. Но мир никогда не перестанет быть таким, каким он есть. И изменить каждый может лишь сам себя восстать против собственной внутренней вселенной. Кто знает: станешь ли ты после этого безумным или наоборот. Любые изменения и любая борьба только к лучшему.
И всё же, тёмные века почти прошли; как и в Европе так и внутри меня.
Я шел по пристани: от трактира к кораблю. Мои люди были уже на борту; но я не особо торопился возвращаться к ним. И я шел так вперёд, мысли вертелись в голове и кусали меня подобно диким зверям, пока не сел у великой реки и горько заплакал.
Вокруг меня были только ночь и скорбь, с характерной для них пустотой мыслей и формы. Я подумал о том, что всё время именно этим и была вся моя безумная долгая жизнь ночью после трагедии.
Но река была во много раз старше меня; и видела она куда больше смертей, страданий и несправедливости. Я мог сидеть у неё часами; а затем днями, неделями, проходящими мимо меня незаметно. Ведь что для меня время? Это безумие человеческого мира; от которого река свободна. Нас с ней не нужны были слова, чтобы понимать друг друга. Всё самое прекрасное, что когда-либо строили люди они возводили на берегах реки. И если бы ангелы, спустившиеся на Землю, решили бы не принимать людской облик они стали бы реками.
Да, я мог просидеть там ещё очень долго, глядя своему ангелу прямо в лицо. Так и произошло бы, если бы настоящий демон не нашел меня. Сначала, он казался мне ангелом.
Я не услышал её шагов; я не заметил, как она села рядом со мной. Только когда она повернула голову в мою сторону, я невольно отвлёкся и развернулся в её сторону. На месте, где совсем ещё недавно была пустота сидела прекрасная девушка. Тогда, я удивился тому, как её глаза похожи на мои. Нас окружала непривычная для портового города, пусть и такого маленького, тишина. Мы смотрели друг на друга я должен был испугаться или хотя бы удивиться. Но мой взгляд застыл на ней и мы оба не знали, какие здесь можно найти слова. В море тоски всегда найдутся такие островки, за которые хотелось бы ухватиться покрепче и помнить только их, без всего остального. Это был как раз такой миг. Пусть бы всё так и оставалось.
Спустя тысячу лет, когда я вспомнил о ней, я удивляюсь, когда тогда сумел начать разговор первым. Мне легче думать сейчас, что слова сами нашли меня в нужный момент.
Никто не знает, откуда к нам приходит горе.
Я сделал вид, что размышляю вслух, подобно тоскливому полуночнику, обращаясь ни к кому, даже не к себе. Идеи сами проецировали себя в реальность.
Кто плывёт за его течением, шатаясь по волнам; а кто мирно живёт у него на берегу, каждый день окунаясь в него с головы до ног и нося его с собой как одежду продолжал я ведь я безумен, не забывай, вам жителям суши никогда не понять настоящего горя человека воды. А нам: остаётся только смеяться над вами, ведь мы живём в разных мирах что для нас смешно, вас доводит до слёз.
Иногда, мне нравится моё безумие оно даёт мне право говорить в разговоре о том, чего я хочу, без всяких прелюдий. Я могу сказать всё, что угодно первое, что приходит в голову; ведь мир, в котором я живу и всё происходящие в нём события для всех заранее означают лишь чепуху и вымысел.
Обычно, люди уходят; и сразу забывают о том, что услышали от меня. Но эта девушка посмотрела на меня так, как один разумный человек смотрит на другого и сразу становится ясно, что эти двое говорят на одном языке, понятном лишь им одним. Не помню, как давно я уже не испытывал на себе подобных взглядов.
Но оттого, неожиданно заговорила она на нидерландском, страдания людей, топчущих землю не становятся легче горя тех, кто качается по волнам и не видит на горизонте суши.
Звучание этого языка вкусно как сыр и приятно как свежий ветер, дующий в поле. Я улыбнулся.
Ты говоришь совсем как я, сказал я на нашем с ней языке, а знаешь ли ты, что я капитан корабля дураков и что приличным дамам следовало бы опасаться таких людей как я.
Ты говоришь совсем как я, сказал я на нашем с ней языке, а знаешь ли ты, что я капитан корабля дураков и что приличным дамам следовало бы опасаться таких людей как я.
Спасибо за совет мне очень приятно. Но я не приличная дама, покачала она головой, а кто ты такой мне и так известно; может, даже больше, чем сам ты знаешь о себе. Ты говоришь на прекрасно нидерландском, будто родился там.
Я просто долго жил в этой прекрасной стране.
А я родилась там. Но французским, немецким и английским я тоже владею.
Тебе, наверное, пришлось много путешествовать, раз ты говоришь на стольких языках.
Я никогда не была в Англии; зато говорила со многими торговцами в Антверпене, которые родом были оттуда. Они меня всему и научили. Умные; но жадные и страшные люди.
А я был в Англии волшебная и прекрасная страна; но жизнь в ней тяжёлая и совсем не сказочная.
Есть ли места, в которых ты ещё не был?
Хоть я и живу уже две тысячи лет я всё ещё не смог побывать везде в этом мире. Большую часть своей вечности я потратил на сидение в четырёх стенах за перечитыванием древних книг, многие из которых теперь не существуют. В основном, маршрут моего корабля лежит по Рейну, но заплываем мы иногда и в море, и в другие реки. Скучать нам не приходится, как и стоять на одном месте; но куда бы мы ни прибыли нас ото всюду гонят. Поэтому, мы двигаемся дальше.
Если она лишь притворялась, что внимательно меня слушает, то это у неё удавалось хорошо. А затем, она сказала:
Тот человек, которого ты пристрелил в таверне, её глаза скользнули вниз, заглядывая вовнутрь меня, он был моим лучшим другом. Единственным, кто заботился обо мне.
После этих слов я не знал куда смотреть и куда деть глаза.
Откуда тебе было знать?! сказала она.
Он хотел убить меня.
Да, он вёл себя не так, как достойный человек. Но что делать тем, кто без него останется ни с чем?! Одним выстрелом ты ранил не только его но и множество невинных.
Я быстро заморгал.
Лучше бы ты убил его так, он бы не мучился.
У меня была всего одна пуля.
Ты мог попасть ему и между глаз, если бы захотел, она резко повысила голос, но не сделал этого.
И вот: первая слеза потекла уже по её щеке.
Он мог бы быть убитым в бою; но вместо этого, он был ранен а значит лишен возможности вернуть себе достоинство и обречён на худшую участь, которая может постигнуть такого как он.
У меня есть и вторая пуля, от страха и растерянности, я произносил первые слова, приходившие мне в голову, в кармане. Или я могу вызвать его на поединок, где наличие здоровых ног не главное. В этом поединке мы сможем сразиться на равных и у него будет шанс вернуть себе свою честь. Это всё, что я могу для него сделать. Этого ты хочешь?
Нет, она вытерла слёзы со щеки, всё это уже не столь важно. Никто уже не вернёт ему то, что он потерял сегодня ночью. А он единственный человек, который заботился обо мне с тех пор, как мой отец умер от гриппа. И ты даже не представляешь, как я ему благодарна.
Она ненадолго притихла, давая мне время собраться с мыслями.
Но за все эти годы: я его уже достаточное количество раз отблагодарила. Так что, думаю, я расплатилась с ним за всё.
Сколько тебе лет?
Шестнадцать, ответила она, немного подумав, и теперь: дальше по жизни и до самой смерти мне придётся идти одной пока какой-нибудь разбойник с большой дороги не поймает меня, не наиграется мной и не убьёт, или пока очередная болезнь не свалит меня с ног. Но не думай, что я жалуюсь на жизнь и на Господа. Я прекрасно знаю, что этот мир мне ничего не должен; как и я ему ничего.
Её голос вновь стал холодным и спокойным. С каждой новой минутой она пугала и очаровывала меня всё больше. Она говорила со мной так, будто скрывать ей было нечего но загадка в ней определённо была. И я не мог просто уйти, оставив ей нераскрытой.
С самого начала ты всё правильно понял, тон её был ледяным, да, я пришла сюда, чтобы в последний раз отблагодарить своего друга за всё, что он для меня сделал. Он не сможет жить в унижении и бедности, лишившись ног. Раз ты сделал его таким так избавь его от страданий. И я каждый день буду молиться, чтобы его душа попала в Рай.
Я кивнул; ничего другого мне и не оставалось.
Мы вместе вернулись в злополучный кабак. Только тогда я вспомнил, что мои друзья на корабле, наверное, уже заждались меня. Но я мысленно ответил и им, и всему миру: это дело куда важнее всех прочих; остальные подождут.