На жизнь я зарабатывал своим знанием языков, а в последнее время владение речью варваров, которую мне тоже пришлось изучать. Мою профессию римляне почитали за высшую из благородных форм искусства. Научиться чужому языку в те времена считалось за подвиг, который совершить может лишь человек необычайного дара. И я догадывался, зачем я нужен Флавию Тиберию в его безумном путешествии: я возьму на себя роль переводчика. Тогда, у нас будет больше шансов продвинуться как можно дальше на север и, может быть, найти Аппия Примула.
И это было очень эгоистично с его стороны. Впрочем, он знал, что я могу и отказаться. Но он был уверен во мне уж слишком долго мы знакомы друг с другом. К тому же, я сам постоянно жалуюсь ему, что даже в наше интересно время, когда гибнет империя и цивилизация я всё равно гнию от скуки. Он знал: это путешествие для меня как очередное приключение, от которого я не смогу отказаться. Это шанс развеяться, а больше ничего мне не было нужно. Самому у него нет никаких шансов добраться даже во Вольтеры, в его-то возрасте. Но со мной он, если сохранит своё неистовое желание повидаться с сыном и если на нашем пути не встанет орда варваров сможем дойти далеко. Малый шанс на встречу с АппиемПримулом у нас двоих всё же был.
И, конечно же, он знал и верил в это. Я ответил:
Я проведу тебя. Но только потому, что хочу, чтобы ты поскорее умер от счастья, увидев своего сына.
Хороший ты друг!
И он засмеялся.
Высшая радость злорадство! Что бы я делал в это жизни без людей, которые желают моей смерти?! Они заставляют меня двигаться дальше. Меня так радует, что я пережил из всех. Пусть Рима не станет пусть он катится в свою яму! У нас своя жизнь; и мы сами решаем, на какое путешествие её потратить.
Он так завёлся, что я не смог сдержаться и добавил:
Ведь мы старики больше не можем позволить себе роскоши заниматься тем, чего не хочется делать.
А ты внешне совсем не похож на старика.
Теперь и я улыбнулся.
А разве так важно, что внешне?! Внутри: я намного старше тебя.
Я всегда подозревал это, друг мой. Спасибо тебе за помощь.
Решение было принято. Но на смену радости быстро пришли новые неприятности.
Всё дело было в семье Флавия Тиберия, на что я указал ему в самом начале нашего разговора, когда он сообщил мне о том, что собирается найти своего сына, отправившись за ним в погоню. Но он как всегда слишком поздно начал слушать меня. И зря. Как всегда.
Он не мог просто так бросить свою жену, друзей, слуг, названных братьев и сестёр, и других своих сыновей, один из которых был ещё новорождённым младенцем. Просто так исчезнуть, как это удалось Аппию Примулу, Флавию Тиберию не позволяло так же его общественное положение. Дом Пернов станет домом, члены которого один за другим исчезают бесследно жестокая участь быть семьёй посмешищ. Придётся потратить немало времени, чтобы объяснить всему Риму, что Флавий Тиберий не сумасшедший, а герой, который отправился на поиски своего заблудшего сына из любви и милосердия к нему. Тогда, он спасёт репутацию своей семьи. Но это сложно сделать за один день, поэтому путешествие придёться надолго отстрочить.
С простым народом Рима проблем не должно было возникнуть. Люди всегда хотят облить других грязью, но от них легко защититься. А вот семья Флавия Тиберия та самая кость в горле, которая не позволит спокойно и воздуха глотнуть ни одному свободному человеку, попавшему в её сети.
Мы были стариками: ему было под семьдесят, мне было под тысячу лет. Но под разлагающейся коркой мы с ним были новыми первооткрывателями первыми отважными героями, покинувшими стены Рима и в одиночку отправившимися в страну варваров, во имя любви, во имя дружбы и верности.
Я всей кожей ощутил тот славный ветер былых времён.
Это путешествие последнее в его жизни; и самое трудное ждёт его даже не в конце, а в самом начале.
Как семидесятилетнему старику отпроситься у своей тридцатилетней жены и детей, чтобы те позволили ему отправиться в его возрасте в страну варваров, где, вероятнее всего, его убьют или он умрёт самостоятельно, без посторонней помощи?! Есть несколько способов. Но самым моральным из них оказался вариант: просто упасть на колени и раскрыть, как он есть, план своей авантюры, надеясь одному Флавию Тиберию известно на что.
Чёртов галл, что же мне делать?! чуть не сорвался он.
Это была не моя идея.
Это была не моя идея.
Ты не предложил мне ничего лучше. Ты только представь, что это за план: ведь мне действительно здесь надеяться не на что. Я даже не могу себе представить, что подумает моя красавица. А кем я стану в глазах своих детей. Да это будет
Ты хочешь предложить себе и мне что-нибудь получше?
Вот зачем ты меня вечно перебиваешь?! Ты мне все мысли спутал.
Прости, но я считаю своим долгом прерывать рассуждения, переходящие в болтовню.
Ладно, у нас действительно другого выхода нет. Но с чего мне начать?
Давай прорепетируем.
Другого предложения от меня ему и не следовало ожидать. Раз он отважился на такую авантюру, пусть терпит теперь унижения всех зависимых от своих семей людей.
Люди проходят мимо. Иногда, они оборачиваются вокруг нас. Может, это из-за того, что мы теперь стоим прямо под их окнами?! Я гляжу им в след и мне кажется, что я моложе их всех. Я всегда доживаю до старости, а затем начинаю молодеть. Сохраняю память и затем жду, пока снова начну стареть; у меня начнёт болеть спина, заново выпадать зубы, начнёт морщиниться кожа и седеть волосы. К этому привыкаешь; но каждый раз приходится находить себе новых знакомых, потому что для не закалённого ума это довольно жуткое зрелище. Зато, век за веком это укрепляет характер; стареть полезно для силы духа разве что только в том случае, если точно знаешь, что затем снова станешь молодым.
О, любимая, начал Флавий Тиберий, любовь всей моей жизни, он падает на колени, ты всегда была ко мне так добра. Ты родила мне двух прекрасных сыновей и ещё трёх моих от той, другой, воспитала. Ты заменила троим моим сыновьям их мать, которая и в подмётки не годится тебе. И с тобой я всегда был в сто раз счастливее, чем с ней.
Он впился двумя руками в пальцы моей левой ладони. Флавию Тиберию вряд ли когда-нибудь удастся стать хорошим актёром ему уже не успеть. Слова его пахнут наигранной фальшью, звучащей убедительно только для совсем пошлого уха. От всего этого единственным возникшим у меня чувством было как можно скорее развернуться и убежать прочь.
О, сыновья мои, продолжил он всё тем же тоном; я заметил, что даже находясь на задворках домов, люди всё равно слышат это чудное квохтанье и подходят поближе, чтобы поглядеть на источник этих звуков, вы помните, как я любил вас?! Как я заботился и помогал вам, когда просили вы меня или нет?! И теперь, когда вы выросли, ваш старый отец просит о вашего благословления. Не откажите ему в его первом и последнем желании. Ведь я принял это решение, находясь в трезвом уме и доброй памяти и сделал я это лишь из отцовской любви и чести.
Кто придумал всю эту чушь? не выдержал я.
Я, только что, не скрывая гордости, ответил он.
Надеюсь, ты просто хотел пошутить.
Репетиция разговора с роднёй Флавия Тиберия незаметно для нас перешла в настоящий моноспектакль, у которого быстро нашлись свои зрители они не прятались теперь за углами домов. Я похлопал Флавия Тиберия по плечу, стараясь как можно мягче намекнуть ему на то, что пора переносить репетицию куда-нибудь подальше в таком людном месте оставаться нельзя. Но он грубо отмахнулся от моей ладони, встал с колен и принял позу оратора, готового обнять всё свою многочисленную публику. Он повернулся лицом к своим зрителям и закричал во весь голос:
О, граждане Рима! Вы знаете меня, как добропорядочного гражданина Флавия Тиберия Перна и среди собравшихся здесь я вижу много знакомых лиц, каждому из которых есть чего доброго вспомнить обо мне.
Я старался стоять в это время в стороне пытался скрыть своё лицо от голодных глаз толпы, соскучившейся по подобным зрелищам. Безумцы, вещавшие с трибун им уже надоели. А вот человек, которые ещё не до конца сошел с ума для римских улиц это было редким развлечением.
Что каждый из вас, добрых граждан, слышал о моём сыне Аппие Примуле? Те немногие, кто знал его вряд ли вспомнил что-нибудь приятное о нём. Он и правда был странным. Он отвернулся от самого дорогого для каждого из нас от своей семьи. Он не хотел видеть даже меня своего родного, уважаемого отца. Я долго не мог понять: что же происходило с ним всё это время; и долго считал, что мой любимый первенец умалишенный. Но, Господь Всемогущий, как же я был неправ! Правда, о граждане, в том, что мой сын бесследно исчез. Он оставил стены Рима, оставив после себя лишь записку, прочитав которую слёзы застывают на глазах. Мой сын никогда не был сумасшедшим; и умалишенным никогда мой бедный мальчик. Мой сын неверное, один из последних благородных римлян сам, один отправился на север, в страну варваров, чтобы искупить все наши грехи. Ведь мы, римляне забыли о том, что значит быть сыновьями Марса! Где храбрые легионеры, способные сразиться с врагами Рима?! Все они в борделях со шлюхами. Мой сын, в котором я столько лет сомневался всегда был достоин моей любви и гордости я был слеп всё время, что не замечал его. И теперь, я понял, что должен исправить свою ошибку. Я отправляюсь на север к варварам чтобы найти своего сына извиниться перед ним за всё и вернуть его домой, обратно в Рим. Ведь наш город переживёт самые тёмные времена всегда, пока стоит наша вера в него. Варвары могут ворваться на наши улицы и в наши дома. Но чего им никогда не удастся так это завоевать сердца отважных и сломить непокорный римский дух.