Воскресенье
«Уже 4 года проект занимается уникальным форматом электронных голосований. Как это работает, чем привлекает участников, какую пользу приносит городу об этом и многом другом шла речь на встрече председателя Комитета государственных услуг»
«10 best SMM cases f»
«The big news kicks off this weekend. Listen to new hot mixtape by»
«Ровно 5 лет назад моя дочурка пошла в школу!!! Это был замечат»
«ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ ЧЕЛО»
«USD 62,50 EUR 73,71»
«Zwischen ihm und dem Volk erneuete jetzo das Bündnis»
«По последним данным, CH917 был выявлен у более чем 2000 человек. Число заражений с летальным исходом достигло 156. Новый вирус, изначально зафиксированный на территории ЦАР, теперь также диагностируется у жителей Южного Суда, Демократической республики Конго, Эфиопии. Зона карант»
Тело будто распалось на две части. Одна, омертвев, утопала в кровати. Вторая лениво возвращалась к жизни. Денис листал ленту большим пальцем и просматривал одним глазом. Он чувствовал, что процентов восемьдесят его черепной коробки занимает вчерашний день. Оставшиеся двадцать были бодры, строги, сосредоточены. Шевелиться совсем не хотелось иначе почти наверняка запятнаешь чистоту двадцати липкой жижей восьмидесяти. Внутри вырисовывался какой-то перекошенный инь-янь.
Дела ждали на табуретке где-то возле правой ноги. Аккумулятор заряжен, острый краешек корпуса блестит в луче солнца с отвратительной трезвостью. Еще немного и с телефона полетят назойливые маяки: «пост в 12», «мейл», «позвонить». А вот и первый! «Прибываю на вокзал в 14:15. Вагон 2. До встречи».
По телу пробежал разряд: не ожидал, забыл. Он рывком поднялся и сел в кровати. Жижа тут же поглотила оставшиеся двадцать. Конечно, это оказалось больно. Раз-раз-раз-раз Отец должен приехать сегодня на обследование. Он напоминал об этом последовательно месяц, две недели, два дня назад. С извечной аккуратностью и обстоятельностью звонил; спрашивал, удобно ли говорить; затем интересовался, как дела; далее через извинительную конструкцию предлагал денег («сынок, на жизнь-то хватает?»); наконец, говорил, что приедет ровно через Да, сегодня. Через полтора часа.
Раз-раз-раз-раз. Теперь надо как-то разгребать дела, на ходу перекраивая сетку дня. Пока же любые логические цепочки утопали в жиже. Раз-раз-раз. Во-первых, аспирин. Денис спешно, почти лихорадочно сбрасывал одеяло, напяливал джинсы, засовывал ноутбук в сумку. Тем временем жижа вязко спускалась по телу, обволакивая каждую клеточку.
Бегая по квартире с куском пиццы в одной руке и стаканом, кристально пузырящимся волшебной пластинкой, он чувствовал легкий смрад внутри. Ему не терпелось очиститься от него: выпить, абсорбировать, удалить и обновиться. Но с ширящейся досадой он все тверже понимал, что это не бодун. Это стыд.
Так было всегда. На стороне отца непоколебимый, светлый, рафинированный порядок. На стороне Дениса жизнь, то и дело ускользающая из рук и плюхающаяся в самые досадные обстоятельства. Граница между ними вырисовывалась с поразительной четкостью: не только по сути, но и в пространстве-времени.
В первой, отцовской, половине детство Дениса в закрытом городе. Там пятиэтажки стояли уютной шеренгой вдоль полупустой улицы Ленина. Там у воинского мемориала всегда оказывались свежие цветы. Там новогоднюю елку щедро украшали огромными несъедобными конфетами. Там стригли лужайки и убирали окурки (если они вообще появлялись). Там в магазине «Продукты» ароматно пахло хлебом, а на сдачу давали сочные ромовые бабы. Наконец, там работал научный центр особого значения настолько особого, что ромовые бабы не исчезали, а окурки не появлялись даже в самые лихие годы.
На кухнях спокойно и легко говорили обо всем, кроме работы. Продукция НИИ и цехов оставалась за невидимой и нерушимой стеной умолчания. Вокруг получали научные степени, должности, премии (щедрые), но кому и чем именно служили лаборатории, не проникало даже в зону сплетен. Такие правила игры впитывались с молоком матери, но осмысливались лишь годы спустя.
Пока же Денис проводил дни в играх с одноклассником Антохой и его братьями, это не имело значения было лишь безопасной, знакомой и предельно понятной декорацией. Денис всегда знал, что дядя Карим, сосед по лестничной площадке, обязательно шутливо протянет при встрече: «Ну, здорово, идальго!». Знал, что утром в автобусах до центра полно народу, а днем почти никого. Знал, что понедельник дома на ужин обязательно будет борщ, в среду плов, а в воскресенье котлета по-киевски.
На кухнях спокойно и легко говорили обо всем, кроме работы. Продукция НИИ и цехов оставалась за невидимой и нерушимой стеной умолчания. Вокруг получали научные степени, должности, премии (щедрые), но кому и чем именно служили лаборатории, не проникало даже в зону сплетен. Такие правила игры впитывались с молоком матери, но осмысливались лишь годы спустя.
Пока же Денис проводил дни в играх с одноклассником Антохой и его братьями, это не имело значения было лишь безопасной, знакомой и предельно понятной декорацией. Денис всегда знал, что дядя Карим, сосед по лестничной площадке, обязательно шутливо протянет при встрече: «Ну, здорово, идальго!». Знал, что утром в автобусах до центра полно народу, а днем почти никого. Знал, что понедельник дома на ужин обязательно будет борщ, в среду плов, а в воскресенье котлета по-киевски.
В половине Дениса его жизнь после переезда в большой город, когда ему исполнилось двенадцать. Все совпало. Его отправили жить к тетке и учиться в «хорошей математической школе». Город, дом, еда, лица вокруг менялось все, причем именно в то время, когда менялся сам Денис. Он понял это сразу, только оказавшись на вокзале, когда, в ожидании тетки, разглядывал витрину ларька. Золотое, черное, серебристое; Leys, Coca-Cola, Orbit; слепящие пакеты, банки, пачки все то, что отец именовал дрянью, предстало под сдавленный глас невидимого диктора и гул могучей толпы. Он чувствовал, что теперь он почти взрослый действует сам, а перед ним большой удивительный мир, спрессованный и помещенный под стекло
Две половины пробегали перед глазами контрастными полосками. Денис, взмыленный и ватный, трясся в метро. Отец, наверное, сейчас ждет, пока состав мерно замедляется, приближаясь к вокзалу. Денис неудобно ныряет одной рукой в карман за телефоном, держась другой за поручень. Отец сидит, сложа руки на собранном заранее чемодане, и смотрит на последние столбы. Денис выдавливается из вагона и ныряет в поток, захватывая глазами указатель. Отец смотрит на часы, надевает пальто, выдвигает ручку чемодана и направляется к выходу. Денис форсирует поток. Отец аккуратно спускается из вагона. Денис опаздывает уже минут на пятнадцать. Отец оказывается на перроне ровно в 13:25. Денис подбегает. Сверяется с сообщением: второй вагон, без десяти два. Оглядывается: отца нет. Где-то под ребрами мелькнуло странное облегчение, но его тут же перебили страх и смущение. Звонок: «Привет, я в здании вокзала».
Конечно, на отце оказалось не серое пальто, а бело-голубой пуховик. Конечно, он улыбнулся при встрече, хотя казался бледнее, чем обычно. Сразу окунувшись в суматошное «Как доехал? Хорошо! Давай чемодан возьму. Нет-нет, не тяжелый. Давай-давай, пойдем лучше. Ну, смотри. Ждал недолго? », они слились с шумным потоком и направились в метро.
Лишь в вагоне, где плотный гул позволял не говорить, Денис украдкой взглянул на отцовский профиль. Контраст и здесь просвистел между ними. У отца в уголках глаз спряталась мраморная улыбка, какая встречается на лицах Рембрандта. В глазах Дениса (красных, наверное) было что-то из позднего Гойи. В висках назойливо пульсировало: раз-раз-раз-раз
Задача проста: отвести отца в клинику; проконтролировать регистрацию; проверить план анализов; при необходимости оставить отца на пару дней; забрать по истечении срока; отвести на вокзал. Глобальная цель убедиться за эти пару месяцев, что рак ушел. Катерина старшая сестра Дениса звонила ему раза четыре за последнюю неделю, чтобы повторить инструктаж. Именно Катерина занималась лечением, но сейчас оказалась в Штатах по делам, «а так бы, конечно, поехала бы сама, ох, так было бы спокойнее, ты все понял?» Если график позволит, надо вместе поужинать («сколько вы с ним не виделись-то?»).
Конечно, график позволил. Катерина позвонила сама и обо всем договорилась. На сегодня поставили консультацию, рентгенографию и забор мокроты, а замороченную бронхоскопию отложили на неделю. Получилось удобно: выкраивалось свободное время, а дальше из обязательных пунктов только ужин и поезд обратно. С почти единодушным облегчением договорились встретиться с отцом ровно в семь. Денис выпорхнул из больницы и взглянул на часы 16:02. Теперь он мог спокойно приняться за дела.
Ладно, раз уж книжка: пока Денис потягивает большой американо с корицей (и тремя ложками сахара) и купается в таких привычных заботах (посты, метрики, реакции, бюджеты), заглянем в его память и чуть дальше в бессознательное ради сюжетной ладности.